Он словно шифровал и кодировал на холсте то, что мучило и терзало его, выплескивал то, что не мог высказать словами. Доступные только его восприятию сокровенные мысли, чувства, впечатления...
Кира. Скрытый подтекст
Анжелика не находила себе места после внезапного появления и скорого поспешного отъезда Кирилла. Она вспоминала, с какой теплотой он смотрел на нее. Лика всю жизнь ждала такого взгляда от матери. Этот внезапно возникший в ее жизни человек стал ей дорог, и она чувствовала, что он в опасности.
Кирилл-младший, судя по всему, о делах отца ничего не знал, и, к сожалению, она так и не смогла найти к нему подход. Мальчик был замкнутый, сторонился любого общения и всегда старался держаться на приличном расстоянии. Если же кто-то покушался на его личное пространство, он моментально круто разворачивался и уходил – молча, ничего не объясняя. Кроме того он ненавидел любые прикосновения, даже случайные, и отскакивал, как ужаленный, стараясь отойти как можно дальше.
Первое время он даже отказывался есть. Но Анжелика завалила мальчика всякими вкусностями и развивающими играми, подходящими для его возраста. Он сразу же выбрал конструктор и собирал необычные, ни на что не похожие конструкции, что-то в стиле абстракционизма. А когда Лика предложила ему холст и краски, он с еще большим энтузиазмом увлекся рисованием, изображая с первого взгляда что-то бессмысленное и сумбурное, как будто разрозненные, перепутанные пазлы или фрагменты мозаики.
Он словно шифровал и кодировал на холсте то, что мучило и терзало его, выплескивал то, что не мог высказать словами. Доступные только его восприятию сокровенные мысли, чувства, впечатления то рассыпались по холсту ярким разноцветным фейерверком, то взрывались раскаленной пылающей лавой, то низвергались с высоты бурлящим белоснежным водопадом, то бились беспомощной маленькой рыбкой под неприступной толщей серебряного льда.
Несмотря на скрытый серьезный подтекст, его самовыражение в композиционном построении, в палитре красок, игре света было таким откровенным, искренним и по-детски непосредственным. Именно это надолго притягивало взгляд, будило воображение, раскапывая где-то в глубинах памяти что-то свое, сугубо личное, интимное, обычно скрытое от чужих глаз.
Одну из законченных работ юного художника она показала заядлому коллекционеру, знатоку изобразительного искусства. Тот долго не мог оторвать глаз от холста и в результате предложил значительную сумму за его приобретение, что подтвердило неординарность и талант кузена. Лика с удовольствием устроила бы выставку работ Киры, но помнила предупреждение своего новоявленного дяди и решила отложить демонстрацию его картин на более подходящее, безопасное время.
Кира. Тайное укрытие
И все же Лика очень переживала за душевное состояние мальчика, ему явно была нужна помощь психолога, а может быть, и психиатра. Лика очень внимательно подолгу рассматривала рисунки кузена, пытаясь понять его переживания и особенности поведения.
Ее настораживало то, что во всех его рисунках, несмотря на разнообразие подачи, угадывался годовалый малыш, запертый в теле подросшего мальчика. Малыш, который смотрит на мир через призму повзрослевших мальчишеских глаз, преломляя под разными углами и в корне меняя восприятие окружающего мира, при этом ни разу не повторившись.
В последнее время состояние мальчика заметно ухудшилось, он еще больше замкнулся и практически не выходил из комнаты. Повсюду были разбросаны рисунки в несвойственной маленькому художнику темной цветовой гамме с преобладанием черного цвета.
Он рисовал и рисовал без перерыва на еду и сон, словно не мог или боялся остановиться, предчувствуя что-то плохое. Если до этого в его рисунках читался вопрос, загадка, таинство в ярких жизнеутверждающих тонах, то теперь только серо-черный панический страх.
Во всех его композициях с тем или иным подтекстом фигурировали глаза, вернее выражение глаз. Синий яркий пронзительный взор, темнея с каждым последующим рисунком, превращался в черный, непроницаемый, пристальный, холодный.
Эти чужие, цвета непроглядной тьмы глаза неотступно следили за всем и всеми, даже вне поля их зрения, включая самого художника. Кира пытался спрятаться от них, но ничего не получалось. И тогда с помощью кисти и красок он начал строить свою крепость, без сна и отдыха, тщательно вырисовывая каждый кирпичик, то ли чтобы спрятаться в ней самому, то ли чтобы заточить там зло навсегда, навеки.
Лика. Чертовщина
У Лики так же душа была не на месте, она чувствовала опасность, но пока не понимала ее источник.
На последних рисунках кузена Анжелике заметила лёгкий намёк на контур здания, напоминающего загородный дом Кирилла, за порядком в котором после смерти бабушки и дедушки следила она.
«Хоть какие-то конкретные координаты», – думала Лика, мчась во весь опор к Кириллу, оставив мальчика на попечение верного человека – своей институтской подруги. Ей нужно было знать, в чем заключается опасность, чтобы защитить кузена, и может быть, помочь Кириллу.
У Лики были дубликаты ключей от ворот и дома, она припарковалась рядом с машиной дяди и долго не решалась выйти из автомобиля. Что-то подсказывало ей не заходить в дом, какое-то шестое чувство. Может, то, что Кирилл велел ей оставаться с мальчиком на даче и уж тем более не оставлять его на попечении кого бы то ни было.
В голове у нее все перепуталось, ей никак не удавалось разобраться, что привело, а точнее, примчало ее сюда. Да, она очень волновалась за обоих Кириллов, но ее толкало что-то еще, что-то, чего она не хотела, боялась вспоминать и принимать всерьез.
С тех пор как в комнате племянника появились эти серо-черные рисунки, она потеряла покой, почти перестала спать. Она больше не чувствовала себя в безопасности в своем собственном доме. Сначала во сне, а когда она перестала спать, и наяву ей кто-то нашептывал на ухо дикие угрозы: «Я вижу тебя, я выпью твою душу, я съем твое сердце, я искупаюсь в твоей крови».
Лика резко отшатывалась, вскакивала, затыкала уши, но всё равно ощущала леденящий душу холод, расползающийся мурашками по коже, и этот шёпот мерзким пауком, заползающий ей в ухо. И только за пределами дома она освобождалась от всего этого кошмара и могла снова здраво рассуждать. Но стоило ей вернуться в дом, и всё повторялось сначала.
Лика вывезла из дома всё бумажные принадлежности, все, на чем и чем можно было рисовать. Но Кира все так же не поднимал головы от стола, ронял очередной рисунок на пол, не отрываясь, изрисовывал следующий чистый лист, каким-то непостижимым образом снова и снова оказывающийся перед ним вместе с карандашами.
Тогда Лика, стараясь не смотреть, собрала все рисунки и бросила их в огонь, пламя тут же погасло, она пробовала снова и снова, но ничего не выходило, в очередной раз, пытаясь разжечь камин, она с ужасом увидела иссиня-черные глаза, выпрыгнувшие из плоского листа бумаги, залихватски подмигивая ей.
И все же Лика не теряла надежду избавиться от этой чертовщины. Она в сердцах сунула злосчастные рисунки в пакет для мусора и выскочила за дверь, но, к ее удивлению и ужасу, пакет был пуст. Лика в смятении снова вошла в дом, медленно подошла к комнате Киры, осторожно приоткрыла дверь, уже зная, что увидит. Вся комната была засыпана теми же рисунками, с каждого из которых на нее смотрели, вращая глазными яблоками и издевательски подмигивая, всё те же жуткие глаза.
Вот тогда она и рванула к Кириллу. Вне дома и уж тем более вдалеке от него, все случившиеся с ней необъяснимые вещи казались ей смехотворными и не стоящими внимания.
Но сейчас все ее сомнения, предчувствия, страхи вскрылись, как гнойный нарыв, проникая в каждую клеточку. Ей необходимо было сильное плечо, защита, понимание, всё это там внутри за дверью. Кирилл обязательно решит все ее проблемы, с воодушевлением думала Лика, подходя к входной двери, взялась за ручку и отпрянула, как от удара. «Не смей! Не ходи туда, там ловушка, возвращайся домой, быстро!»
Лика узнала голос кузена, круто развернулась, бегом вернулась к машине, села за руль, стараясь не обращать внимания на расползающийся по телу холод и злобный шепот, терзающий ее уши и требующий войти в дом, до тех пор, пока не выехала за ворота.