Патрик Личфилд, он же 5-й граф Личфилд или просто Личфилд, был загадочной личностью. Его жизнь полна противоречий и неожиданных поворотов.
Как мог один и тот же человек быть штатным фотографом королевской семьи, денди с Кингз-роуд и усердным фотографом, фанатеющим от женских форм?
С неизменной ухмылкой чеширского кота, в приспущенной рубашке и с пышной шевелюрой, он был неутомимым тружеником и бесстыдным саморекламщиком. Несмотря на свою аристократическую внешность, он мог показаться немного простоватым.
Однако его многочисленные фотографии говорят о другом...
На его снимках можно увидеть Талиту Гетти в 1969 году, которая вышла из себя на крыше в Марракеше или увидеть принца Чарльза, спешащего обнять леди Сару Чатто (тогда ещё Армстронг-Джонс).
Мик и Бьянка Джаггер предстают на его фотографиях в роли только что поженившихся короля и королевы нового декаданса. В 1971 году герцог Виндзорский готовится к съёмкам — и вы найдёте образы, которые до сих пор находят отклик и удивляют. То же самое можно сказать и о королевских портретах Личфилда. В конце концов, кто ещё заставал королеву улыбающейся так часто, как хитрый Личфилд?
Возможно, его недооценивали потому, что он не всегда делал фотографии, которые завоевывали призы. Как он сказал одному интервьюеру в 1971 году: «Я проводил время, снимая пьяниц в Восточном Лондоне и принимающих мет. Но если бы у меня был выбор, я предпочёл бы снимать романтику.
Легко забыть, что Патрик Личфилд был одним из ключевых фотографов 1960-х годов. Он не только фотографировал для официальных фотосессий журнала Queen с Томом Кортни, Твигги и Джо Ортоном, но и создавал портреты ярких и красивых людей того времени — от Джорджа Беста до Джейн Биркин.
Часто тот факт, что этот светский человек был не столько участником событий, сколько наблюдателем, был неважен. В других случаях, например, когда ему удалось запечатлеть молодоженов на заднем сиденье «Бентли», его присутствие имело большое значение. Он был не просто фотографом, а другом пары, который помог им создать незабываемые воспоминания.
Обычно Личфилд был слишком занят работой или наслаждением жизнью, чтобы беспокоиться об искусстве. Однако его творчество было настолько впечатляющим, что даже в ошеломляющих модных семидесятых его страсть к профессиональной укладке волос феном была необычной для любого мужчины, не связанного с поп-звездностью или профессиональным футболом. Его татуировка (морской конек на правом предплечье, сделанная в отместку татуировщику, чью фотографию он делал) также была необычной. В то время он сочетал татуировки с ковбойскими сапогами и мотоциклами, а также со своей квартирой на Итон-сквер, загородным домом и особняком на Мюстик. Он жил жизнью, которая уже стала клише рок-звезд.
Одним из его главных талантов было умение легко вливаться в различные компании и выделяться среди них. За десятилетие до этого он носил плащи и аксессуары от мистера Фиша и был более известен как модник, чем как фотограф.
Один из его современников описал Личфилда как человека, похожего на Алого Первоцвета из немого фильма. Но если он и склонен был переусердствовать, то скорее из-за энтузиазма, чем из-за тщеславия. Он был модником, но при этом отработал три года ассистентом фотографа, спал в студии и, как и любой другой человек, сводил концы с концами. Его профессиональное имя, Патрик Личфилд, было попыткой скрыть своё происхождение.
Томас Патрик Джон Энсон, родившийся в 1939 году, был внуком четвёртого графа и родственником королевы-матери по линии матери. Он играл в эту игру достаточно долго и после окончания Харроу поступил в Сандхёрст, затем вступил в гренадёрскую гвардию. Однако он уже тогда определил направление своей дальнейшей карьеры, когда обошёл школьного фотографа, чтобы выиграть контракт на фото выпускников, сделанные его маленьким «Кодаком».
Унаследовав свой титул в 21 год, он обнаружил, что его дед продал большую часть поместья Шагборо-холл в Стаффордшире Национальному фонду, освободив его от наследственных обязанностей, нравилось ему это или нет. Он извлёк выгоду из революции шестидесятых не меньше, чем его коллеги из рабочего класса, такие как Дэвид Бейли или Терри О'Нил.
Несмотря на то, что он старался избегать своих царственных родственников, он не мог устоять перед возможностью сделать их фотографии. С 1966 года он начал снимать их на пленку. В 1977 году он поднялся на борт королевской яхты «Британия», чтобы запечатлеть серебряный юбилей кузины Елизаветы. А в 1981 году он был официальным фотографом на свадьбе принца Чарльза и леди Дианы Спенсер вместе с лордом Сноудоном.
Его присутствие за кадром помогло коронованным особам расслабиться и почувствовать себя комфортно. Однако его природная уверенность в себе также сыграла свою роль. Он никогда не смущался богатством, славой или самомнением своих подданных и легко управлял большими группами людей. Он всегда был на шаг впереди, что позволяло ему создавать незабываемые снимки, такие как фотография свадьбы Чарльза и Дианы, когда внезапный взрыв осветил всю вечеринку.
Его успех не ограничивался только королевской семьей. Он также добился успеха, сфотографировав герцога и герцогиню Виндзорских для журнала Vogue в 1967 году. Он ответил на вопрос редактора Дианы Вриланд «Кто самый хорошо одетый мужчина в мире?» правильно, что привело к его десятилетнему контракту с Vogue.
Однако его стремление к романтике не всегда было успешным. Его легкомыслие было отличительной чертой его характера, и оно привлекало не только членов королевской семьи, но и тех, кто носил маску по другим причинам, включая кинозвезд от Чарли Чаплина до Катрин Денев.
Несмотря на свою аристократическую внешность, именно обаяние принесло ему самые высокие награды. Он был энергичным, веселым и забавным, и даже такие холодные люди, как Дирк Богард или королева, таяли перед его очарованием.
Его обаяние привлекало внимание многих моделей и актрис, которые проходили перед его объективом на протяжении многих лет. Он был среднего роста, довольно худощавого телосложения, с проблемной кожей и традиционными английскими зубами, но его врождённая уверенность в себе делала его гораздо большим, чем просто совокупность его качеств.
Женщины вызывали у него необычайно живой интерес. Серия из 17 календарей для Unipart, на которых были изображены едва одетые модели в самых разных экзотических местах, позволила ему с особой энергией работать над ними в 1980-х годах.
Это, несомненно, ускорило окончание его 10-летнего брака с Леонорой, дочерью герцога Вестминстерского. Она не была готова мириться с его постоянными разъездами и неудержимым стремлением, которое не ослабло с появлением троих детей.
И всё же в нём было нечто большее, чем обаяние и похоть. Его любовь к богемной жизни 60-х сочеталась с острым коммерческим чутьём, что привело его в различные сферы бизнеса, от бутика одежды Annacat до ресторанов и недвижимости. Он инвестировал в популярные шоу 60-х «Hair» и «Oh! «Калькутта!», на доходы от которых, предположительно, финансировался «дом на Мустике». Он воспринимал эти проекты так же, как и свою повседневную работу — как шанс. «Всегда нужно полагаться на интуицию», — говорил он. «Не каждый день знаешь, что у тебя получится отличная фотография».
Эти деньги позволяли ему содержать четыре дома, а также транспортный парк, который мог включать в себя «Ягуар», «Мерседес», два джипа и два мотоцикла. Это была одна из причин его постоянной работы, но не единственная. В последующие годы он столь же усердно трудился и для других, в том числе на добровольных началах за границей и в хосписах близ Шагборо.
Новая партнёрша, леди Аннунциата Асквит, принесла ему стабильность, но ничто не могло остановить его, если не считать почти смертельного падения с 18-футовой стены в Мустике в 1991 году.
В основе его работы лежала загадка: к чему такая спешка?
Почему необходимость постоянно двигаться и работать привела к тому, что он не мог оставаться в Шагборо более четырёх дней или отправиться в отпуск, не взяв с собой фотоаппарат? Задолго до этого Леонора призналась журналисту: «Я уже не знаю, что и кому он пытается доказать. Когда я спрашиваю, то никогда не получаю прямого ответа». Маловероятно, что, когда в 66 лет его свалил инсульт, он сам это понимал.