В 1996 году мы с товарищем решили посетить Оптину пустынь. Проехали Калугу, подъезжаем к какому-то селению, и товарищ, смеясь, говорит: «Смотри, в твою честь назвали деревню». На указателе написано: «Андреевское». Одна улица, ничего примечательного. Но на выезде из Андреевского товарищ восхищенно воскликнул: «Вот это вид!» И остановил машину.
Текст: Николай Андреев, фото предоставлены Н. Золотаревой
Вид открылся действительно восхитительный. Затейливый зигзаг Оки, яркая зелень поймы, слева – мощный сосновый бор, вдали – зубчатый от леса горизонт, справа – высокий берег реки, на нем деревня со стрельчатой колокольней. Восторг!
А тут недавно читаю дневник поэта Жуковского за 1837 год и с радостью обнаруживаю такую запись от 13 июля: «Переезд из Калуги в Белёв. Дорога, переложенная бревнами. Много песку. За Андреевским прекрасный вид на Оку, вдали монастырь…» То есть и полтора века назад вид был столь же прекрасен для путешественника, как и в наши дни.
ДОРОГА ДАЛЬНЯЯ, ДА ПО БРЕВНЫШКАМ
А раскрыл я дневник Жуковского за 1836–1837 годы из-за Пушкина, чтобы узнать подробности последнего года жизни поэта. Василий Андреевич весьма краток в записях об Александре Сергеевиче. Записи о трагических днях января 1837 года названы так: «Конспективные заметки о гибели Пушкина». И последняя выглядит так: «Только в семье своей убежище».
А дальше – сразу новый заголовок: «Путешествие с В.К. Выезд 2 мая в Воскресенье». «В.К.» – это великий князь Александр Николаевич. Меня это заинтриговало: в какое это путешествие великий князь отправился? Начал читать дневник и увлекся. Я ничего не знал о поездке по России в 1837 году будущего императора Александра II. Назовем его полный титул на тот момент: государь-наследник, цесаревич, великий князь Александр.
Дорога длинная
Проштудировав дневник путешествия, который вел В.А. Жуковский, мы составили список городов (исключив деревни, села, поселки, монастыри и заводы), через которые пролегал путь наследника. Он дает приблизительное представление о масштабах этого вояжа:
Великий Новгород, Валдай, Вышний Волочек, Торжок, Тверь, Кимры, Калязин, Углич, Рыбинск, Романов-Борисоглебск, Ярославль, Юрьев-Польский, Ростов, Переславль-Залесский, Суздаль, Шуя, Иваново, Нерехта, Кострома, Макарьев на Унже, Орлов, Вятка, Глазов, Пермь, Бисерск, Екатеринбург, Нижний Тагил, Невьянск, Камышлов, Тюмень, Тобольск, Курган, Ялуторовск, Челябинск, Златоуст, Верхнеуральск, Орск, Оренбург, Уральск, Бузулук, Бугульма, Бугуруслан, Чистополь, Казань, Буинск, Симбирск, Хвалынск, Вольск, Саратов, Пенза, Мокшанск, Нижний Ломов, Буртас, Тамбов, Липецк, Козлов, Усмань, Воронеж, Задонск, Елец, Ефремов, Богородицк, Тула, Алексин, Калуга, Козельск, Белёв, Малоярославец, Боровск, Москва, Сергиев Посад, Богородск, Владимир, Нижний Ковров, Вязники, Гороховец, Нижний Новгород, Меленки, Касимов, Рязань, Зарайск, Венёв, Орел, Курск, Обоян, Харьков, Валки, Полтава, Елисаветград, Вознесенск, Одесса, Николаев, Перекоп, Симферополь, Алушта, Алупка, Ялта, Мисхор, Бахчисарай, Севастополь, Гурзуф, Екатеринославль, Кременчуг, Хороль, Пирятин, Переяславль, Киев, Харьков, Константиноград, Орехов, Мариуполь, Таганрог, Аксай, Новочеркасск, Павловск, Подольск.
Отправил Александра в путешествие его отец – император Николай I. Наследнику шел тогда 20-й год, он окончил обучение и успешно сдал экзамены. Цель поездки император сформулировал кратко и исчерпывающе: «Путешествие имеет двоякую цель: узнать Россию, сколько сие возможно, и дать себя видеть будущим подданным». Жуковский выразился более образно: совершить «всенародное обручение наследника с Россией». Один из наставников наследника, флигель-адъютант Семен Алексеевич Юрье́вич, записал в своем дневнике: царь повелел, «чтобы видели вещи так, как они есть, а не поетически. Поезия в сторону, я не люблю ее там, где нужна существенность».
Путешествие длилось 148 дней, длина маршрута более 14 тысяч верст. Александр посетил 29 губерний. И первая мысль, которая возникла у меня, когда я читал список городов и весей: а дороги? Провел исследование этого вопроса. И оказалось, что с дорогами в России было в те времена не так уж и плохо. Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» бичевал пороки царского режима, но о дорогах упоминает вскользь: «Поехавши из Петербурга, я воображал себе, что дорога была наилучшая. Таковою ее почитали все те, которые ездили по ней вслед государя. Такова она была действительно…» Жуковский в записи об Андреевском упоминает, что дорога была переложена бревнами. И у Радищева об этом же: «Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком». Николай Iотдал в марте распоряжение Министерству внутренних дел озаботить губернаторов починкой дорог по пути следования цесаревича. Но что можно сделать за пару месяцев, да к тому же в распутицу? В дневнике Жуковского нет жалоб на дороги, наоборот: «Быстрота лошадей. Прекрасная дорога...» «Чудесная дорога…». «Дорога ровная и прекрасная…». «Дорога вся в порядке…». Но встретился и негативный отзыв: «Тут сердит не столько дурная дорога, а глупость того, кто ее создал».
В ПУТЬ!
Маршрут поездки был проработан основательно. Наследнику предстояло обозреть империю на востоке до Западной Сибири, на западе – до Смоленска и на юге – до Елисаветграда (в 1924–1934 годах – Зиновьевск, до 1939 года – Кирово, до 2016-го – Кировоград, ныне – Кропивницкий. Украина. – Прим. ред.). Николай Павлович составил подробную инструкцию сыну: что смотреть, где бывать, с кем обедать, какие балы посещать, в котором часу ложиться спать и в котором вставать – ни одна мелочь не упущена. Например, по поводу балов четко расписано, кого из дам приглашать на танец и что именно танцевать: «С почетными дамами – польский, с молодыми же знакомыми или же лучше воспитанными – французские кадрили, две или три».
Сына Николай Iпредупредил: «Ты показываешься таким, как должно будущему Царю Русскому. Не одного, а многих увидишь подобных лицам «Ревизора», но остерегись и не показывай при людях, что смешными тебе кажутся, иной смешон по наружности, но зато хорош по другим важнейшим достоинствам, в этом надо быть крайне осторожным».
Первая запись Жуковского о путешествии: «Выезд 2 мая в Воскресенье. Ехали до самого Новагорода не останавливаясь. Прекрасный день. Холодноватый ветерок». Свита цесаревича внушительная: в нее, понятно, входили Жуковский и другой воспитатель цесаревича – генерал, директор Пажеского корпуса Александр Александрович Кавелин, адъютанты, лейб-медики, камердинеры, прислуга. Всего 11 экипажей, поезд растянулся на полверсты.
Сведений о путешествии Александра предостаточно. Прежде всего, конечно, дневник Жуковского. Однако он конспективен, записи кратки, отрывисты. Вот первая попавшаяся для примера: «20 мая. Четверг. Переезд из Вятки в Глазов. Прощанье с Вьельгорским. Переправа через Вятку и живописный вид города. Слободский. Посещение двух хижин. Завтрак у священника. Вотяки. Две переправы через Вятку. Одна через Чепцу. Глазов. Ноги Урала. В Глазове ночлег у вотяка. Комната в одном доме с В. Князем. Спал на тюфяке. Бедная церковь посреди площади, окруженная деревянными домами». Похожие записи день за днем. Петр Вяземский позже прочитает дневник Жуковского и отметит: «Заметки его просто колья, которые путешественник втыкает в землю, чтобы обозначать пройденный путь, если придется ему на него возвратиться, или заголовки, которые записывает он для памяти, чтобы после на досуге развить и пополнить».
Больше сведений и впечатлений предоставляют письма, которые Жуковский отправлял с дороги, вот в них он подробен. Пишет императрице Александре Федоровне 6 мая: «Я не жду от этого путешествия большого объема практических сведений о текущем положении дел в России, мы ездим слишком быстро, поскольку должны строго придерживаться установленного маршрута, и поэтому успеваем увидеть не так уж много». Да даже если бы ехали медленно, все равно не удалось бы много увидеть – уж очень велика Россия. Жуковский сравнивал это масштабное предприятие с просмотром книги, когда глаз успевает схватить лишь названия глав. Но поэт был уверен: «Впоследствии великий князь подробно прочтет каждую главу. Книга эта – Россия».
По указанию Николая I сын должен был вести дневник. Александр делал записи, но до чего же они скучны: когда встал, что было на завтрак, когда выехали, какой населенный пункт проехали, кого принимал… Ни одной подробности. В конце каждого дня приводил перечень пунктов, которые проехали, количество верст от Петербурга.
И есть переписка Николая Павловича и Александра Николаевича. Для меня эта эпистолярная повесть оказалась открытием, она не столько о путешествии, сколько о взаимоотношениях умудренного опытом отца и вступающего в реальную жизнь сына. И это не просто молодой человек, а будущий правитель великой империи. Николай I раскрывается в письмах с неожиданной стороны. Помните, как преподносили его в школьных учебниках истории? Николай Палкин – ограниченный солдафон, властный и жестокий. Но в письмах мы видим главу большого семейства, умного правителя страны, которую он стремится сделать сильнее, а народ – счастливее. В переписке проступают и характерные черты императора: строгость, непреклонность, внимание к мелочам, педантизм.
ЦЕСАРЕВИЧ ХОЧЕТ ВСЕ ЗНАТЬ
Программа пребывания наследника в населенных пунктах была примерно одинаковой: торжественная встреча с традиционным хлебом-солью и приветственными речами, церковная служба, смотр воинских частей, знакомство с достопримечательностями, промышленными предприятиями, учебными и богоугодными заведениями. Встречался наследник с представителями всех слоев общества: дворянами, купцами, фабрикантами, чиновниками, работными людьми, крестьянами, представителями национальных меньшинств.
Вечером – бал. Часто это было жалкое зрелище. Один из свидетелей пишет: «Бал был глуп, неловок, слишком беден и слишком пестр, как всегда бывает в маленьких городках при чрезвычайных случаях. Полицейские суетились, чиновники в мундирах жались к стене, дамы толпились около наследника в том роде, как дикие окружают путешественников…» В Вятке на балу должен был играть оркестр, а музыканты явились мертвецки пьяные. Зато в Оренбурге было иначе. Тут генерал-губернатор Перовский устроил цесаревичу блестящий прием, соединив европейские удовольствия с азиатскими потехами: скачками на верблюдах, киргизской борьбой, хождением голыми ступнями по лезвиям клинков, заклинанием змей, дикими плясками. И бал удался как нельзя лучше, наследник много танцевал с оренбургскими красавицами. А музыканты блеснули виртуозным исполнением мазурки, кадрили и польки.
Понятно, что всюду наследника встречали толпы народа. Флигель-адъютант Юрьевич в письме жене описывает прием наследника в Костроме: «…народ толпился к великому князю. Беда отдалиться на полшага от него; уже более нельзя достигнуть до него, и бедные бока наши и ноги будут помнить русскую любовь, русскую привязанность к наследнику...» Дело не только в любви или верноподданнических чувствах, что, разумеется, имело место. Жизнь в провинции скучная, тусклая, «отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь», а тут вдруг такое событие – наследник! Увидеть его – впечатления на всю оставшуюся жизнь.
Понятно и другое: в губерниях готовились к приезду высокого гостя. Чистили, красили, подправляли... Но если кафтан ветхий, то заплатами дело не исправишь. Александр все замечал. Неприятное впечатление на него произвела Вятка. Александр Герцен как раз в тот год был там в ссылке и пишет в «Былом и думах»: «Наследник будет в Вятке! <...> Новость эта занимала всех, но всех более, разумеется, губернатора [К.Я. Тюфяева]. Он затормошился и наделал ряд невероятных глупостей, велел мужикам по дороге быть одетыми в праздничные кафтаны, велел в городах перекрасить заборы и перечинить тротуары...» Вдова, владелица небольшого дома, объявила городничему, что у нее нет денег на поправку тротуара, губернатор приказал разобрать у нее полы и застелить тротуары. Один купец заявил, что скажет наследнику про взятки и самоуправство, губернатор распорядился упрятать его в сумасшедший дом. Об этих и многих других безобразиях в Вятке Александр написал отцу. Николай I в ответном письме: «К несчастию, сведения о тех глупостях, которые вятское начальство наделало, пришли ко мне слишком поздно, чтоб успеть их остановить вовремя. Но зло не без добра, ибо оно послужило тебе доказательством неоднократно тебе мною сказанного, т.е. сколь у нас трудно избегнуть, чтоб самые благие намерения не были изгажены глупостями исполнителей». Император снял Тюфяева с губернаторства.
Были и жалобщики. Запись Жуковского: «Дорогою жалобы работников и жандарм Косинский». Свита пыталась оградить наследника от просителей. Если кто-то протягивал ему прошение, бумагу перехватывал секретарь. Жалоб во время путешествия накопилось свыше 16 тысяч. Николай Iотдаст распоряжение по возможности удовлетворить их.
Александр проявлял большое любопытство, даже во время краткой остановки ему хотелось все увидеть, все узнать. Жуковский пишет 22 июня 1837 года императрице: «Сердце радуется, глядя на мощный полет нашего юного орла, и, наблюдая за ним, я кричу ему снизу: смелее, поднимайся выше в своем небе!.. Это небо, в котором он сейчас летает, величественно, просторно и ясно: это наша милая Россия».
В дневнике поэта одно из самых часто встречающихся слов – «завод»: «Из Глазова на Ижевский завод и после него на Воткинский...» «Обозрение Тагиля. Завод. Чугунные изделия…». «Посещение литейного завода, хаос машин…». «Пребывание в Туле. Осмотр завода…». Наследник не пропустил ни одного предприятия в пути. Сильное впечатление произвел на будущего императора Урал. В Екатеринбурге он посетил монетный двор и золотопромывательный завод, где наблюдал за превращением рассыпного золота в слитки. Затем гранильная фабрика, и, как пишет Юрьевич, «там поднесли ему разные изделия из мрамора, яшмы и малахита, камеи с изображением портретов императора и императрицы, чернильницу из лапис-лазури и печать из горного хрусталя; показывали изумруды небывалой величины».
Александр не просто осматривал производства, но и живо интересовался, как все организовано, какие технические новинки используются. И даже пытался кое-что сделать сам. В Тагиле стоял подручным у доменной печи. В Уральске выходил с рыбаками на ловлю осетров. В имении помещика Полторацкого он увидел новинку – английский плуг – и пожелал сам встать за него.
Последний город европейской части империи, Камышлов, проводил цесаревича иллюминацией и толпами народа. А далее – Сибирь, на землю которой до Александра не ступала царственная нога. Запись Жуковского от 1 июня: «Переезд из Тюмени в Тобольск. Город бедный. 10 деревянных, 6 каменных обывательских домов, не считая казенных. Присутственные места в постоялом доме. Голова Иконников. Улучшенная им больница городская. Ужасное состояние острога и больницы ссыльных. Болезни». Странно, что поэт не упоминает кремль, а он уже был построен и до сих пор производит величественное впечатление. Побывал наследник в гимназии, где ему были представлены преподаватели, в их числе и Петр Ершов, автор «Конька-Горбунка». Он прочитал гостю приветственные стихи собственного сочинения, цесаревич пожаловал ему часы.
Александр, понятно, и подумать не мог, что в этом городе будет находиться в ссылке его внук – Николай II. Последний император российский.
ВСТРЕЧА В КУРГАНЕ
Был в программе поездки и Курган. Выделим его в маршруте путешествия потому, что там состоялась, если так можно выразиться, встреча цесаревича с декабристами. Дело было так. 5 июня Жуковский отметил в дневнике: «Остальной переезд сонный до Кургана. Свидание с Нарышкиным». А за словом «свидание» стоит вот что. Декабрист Николай Иванович Лорер был в ссылке в Кургане и в воспоминаниях пишет: «Василий Андреевич Жуковский обещал своему державному воспитаннику, когда он ляжет почивать, пойти наведать своих старых знакомых, но его высочество пожелал, чтоб он немедленно исполнил это, и Жуковский тотчас же прибежал к Нарышкиным. С каким неизъяснимым удовольствием встретили мы этого благородного, добрейшего человека! Он жал нам руки, мы обнимались. «Где Бригген?» – спросил Василий Андреевич и хотел бежать к нему, но мы не пустили и послали за Бриггеном. Когда он входил, Жуковский со словами: «Друг мой Бригген!» кинулся к нему на шею. Целая ночь пролетела незаметно для нас».
На следующее утро Жуковский рассказал Александру о встрече со ссыльными друзьями. Тот сказал: пусть они приходят в собор к обедне. Лорер вспоминает: «Жуковский собрал нас в кучу и поставил поближе к наследнику. <...> По окончании обедни наследник пристально посмотрел на нас, поклонился и вышел из церкви».
Александр попросил Жуковского составить бумагу на имя Николая I с просьбой о снисхождении к ссыльным. В бумагах Василия Андреевича сохранился черновик письма императору, в котором есть такие строки: «Скажу то слово, которое хотел уже сказать вам, с верою в вашу высокую душу, в день совершеннолетия наследника и которое теперь еще приличнее сказать, ибо обстоятельства благоприятствуют и некоторым образом вызывают из души моей эти слова. Государь, даруйте всепрощение несчастным, осужденным и достойно наказанным по заговору 1825 года... Какой новый блеск получите вы в глазах всей России! Другой подобной минуты не будет...»
И Николай I прислушался. На перегоне между Буинском и Симбирском наследника догнало письмо отца, в котором он обещал облегчить участь государственных преступников. Жуковский пишет в письме императрице: «Посреди дороги, под открытым небом, мы трое, великий князь, Александр Александрович Кавелин и я обнялись во имя царя, возвестившего нам милость к несчастным… Ничто не побуждало царевича к этому порыву сострадания. По собственной инициативе обратился он к отцу с поистине сыновней искренностью, излив ему то, что было у него на сердце. Бог мой, какими глазами будет смотреть Россия на этого восхитительного монаршьего сына».
Многим декабристам были сокращены сроки наказания, дозволено поступать на службу.
Александр, заняв престол, вспомнил о декабристах. Он не только их помиловал и вернул из ссылки, но и привлек к разработкам проектов реформ.
«МОЖНО ГОРДИТЬСЯ, ЧТО МЫ ПРИНАДЛЕЖИМ РОССИИ»
Запись Жуковского от 14 июня: «Пребывание в Оренбурге. Целый день дома от болезни. В(еликий) к(нязь) в Илецкой Защите». Илецкая Защита была тогда крепостью, теперь это город Соль-Илецк, в котором я родился. Осмотрел там цесаревич добычу соли. И еще одна запись в дневнике: «Челябинск. Бедный городишко. За Челябинском чувствительные горы». В наши дни Челябинск – город-миллионник, мощный индустриальный центр. Я учился там в институте.
От Калуги через Андреевское путешественники направлялись в Белёв. Две причины было у Александра и Жуковского, чтобы посетить этот город. Здесь в мае 1826 года при странных обстоятельствах скончалась императрица Елизавета Алексеевна, бабушка Александра. А село Мишенское, неподалеку от Белёва, родина Жуковского. Наследник посетил дом, в котором провела последние часы императрица. Съездили в Мишенское.
Потом – Тула. Из Тулы – в Москву. В Первопрестольной Александр остановился на две недели. Москва – его родной город, здесь он родился. И отвели ему в Кремле палаты, в которых он появился на свет. Программа в Москве была обширная. Осмотр достопримечательностей. Встречи. Театр. Балы. Посещение монастырей. Поездка в Сергиев Посад. И снова в путь.
Из Москвы маршрут пролегал через Нижний Новгород и Казань по южным губерниям. И заключительный этап – Малороссия и Крым. Цесаревичу очень понравился Киев. Вот только раздражали польские шляхтичи, он написал отцу: «рожи есть ужасно неприятные».
На этом закончилось путешествие великого князя Александра Николаевича по России. 12 декабря 1837 года он со свитой возвращается в Зимний дворец.
Жуковский писал с дороги императрице: «Мы летим, и я едва успеваю ловить те предметы, которые мелькают, как тени, мимо глаз моих; едва успеваю записывать их кое-как в свой журнал, чтобы после как-нибудь привести их в порядок...» Ну а как иначе – конечно, летели. И если уж взять поэтический образ путешествия как книги, то читал ее наследник внимательно. Да и вообще это полезное предприятие – обозреть свою империю не на карте, а живьем, как она есть. И, несомненно, это знакомство с Россией сказалось на тех реформах и преобразованиях, которые Александр предпринял, взойдя на престол.
Много позже он скажет: «Я своими глазами и вблизи познакомился с нашей матушкой Россией и научился еще более любить ее и уважать. Да, нам точно можно гордиться, что мы принадлежим России и называем ее своим Отечеством».