Все части детектива здесь
Допрос закончен, а внутри меня какое-то невероятное опустошение. Клим еще занят, потому я возвращаюсь в кабинет одна и сажусь на свое место. Надо бы взяться за отчет, но руки не поднимаются сделать это.
Входит Евгений Романович.
– Ну, Марго! – говорит он, протягивая ко мне руки – я в тебе и не сомневался! Умница! Дело раскрыто блестяще!
Я не успеваю ему что-либо сказать – в кабинет влетает взъерошенный Даня с сумасшедшими глазами и говорит нам:
– Ребят, о раскрытии дела говорить рановато! У меня для вас настоящая бомба!
Часть 18
Мы с Климом непонимающе переглядываемся.
– Ну, вот тебе и Загуляев! – усмехается он – иди, встречай...
Я подхожу к двери, а Клим говорит мне вслед:
– Марго, ты ведь знаешь, почему он пришел?
Я киваю:
– Почувствовал, что по его следу идем не только мы, и из двух, так сказать, зол, выбрал меньшее.
Клим улыбается – мы с ним не просто так сработались сразу, как он пришел к нам. Мы понимаем друг друга с полуслова. Поэтому сейчас он одобрительно поднимает руку со сжатыми в кулак пальцами и кивает мне.
– Клим – прошу я его – позвони Юлии Загуляевой – встретишь ее потом здесь. Куда провести – ты знаешь.
Он подмигивает мне, абсолютно согласный с тем, что жена должна все знать о своем муже.
Загуляев совсем не выглядит, как успешный творческий человек – он весь какой-то мятый и потрепанный, красные, бегающие глаза выдают бессонницу, на плече висит фотоаппарат. Нет, как бы я не старалась, я не смогу сдержать своих чувств к этому человеку – чувства презрения, чувства даже омерзения... Говорят, следователь должен быть беспристрастным. Но я не могу, в данном случае... Этот человек... Он может вызывать только негатив.
– Идемте, Загуляев! – говорю ему холодно и веду в одну из допросных.
Он садится напротив меня и в глаза мне не смотрит. На его лице даже отражается подобие мук совести. Неужели? Мне кажется, на муки совести этот человек не способен.
– Карту памяти – я протягиваю ему руку – карту памяти давайте.
– Так вы знаете? – спрашивает он.
– Больше того, Загуляев, мы нашли тело... Конечно, мы сделали бы это раньше, приди вы в свое время к нам. Но вы предпочли другой способ...
– Послушайте – говорит он – я не понимаю... Я жертва, а не преступник!
Я вскакиваю со стула, он с грохотом, слишком звонким в этой тишине, падает на пол. Следователь должен держать себя в руках, но я не могу. Наклоняюсь к нему и шепчу зло, как змея:
– Жертва?! Да по тебе камера плачет, Загуляев! Карту памяти сюда!
Он со вздохом – облегчения? – отдает мне карту памяти, я тут же вставляю ее в ноутбук. Так и есть – это та, шестая карта, и на ней все видно самым подробным образом.
– Послушайте, я все расскажу...
– А давайте лучше я вам расскажу, Загуляев. Итак, двадцатого июня прошлого года вы с Настей Рымаревой поехали за каким-то лешим в лес, на болота...
– Мы любили экстремальный секс...
– Ну, допустим. И в этом лесу, примерно в три часа ночи, вы увидели такое, что просто просилось на вашу камеру, правда? Засняв все, что нужно, вы уехали, верно, но возникает вопрос – вас вычислили? Там же?
– Да – упавшим голосом говорит он – у меня нет прав, но Настя иногда разрешала мне садится за руль. В тот день за рулем тоже был я. Засняв на видеокамеру все, что нужно, мы тихонько пробрались к машине, быстро прыгнули на сиденья, и решили, что двери закроем, когда заведем мотор. Конечно, они услышали этот звук и даже попытались стрелять нам вслед. Думаю, поскольку они были не так далеко от нас, они смогли разглядеть марку машины и может быть, какие-то цифры номера...
– И даже в этих обстоятельствах вы не побоялись их шантажировать, верно? Как вы вычислили, кто именно эти люди?
– У них тоже был транспорт, там, на видео, четко видно номер их машины. У меня знакомый в ГИБДД, он помог за небольшую плату по базам пробить его, и тогда я узнал, что это машина бизнесмена Безвинных, принадлежащая его жене. Я немного последил за Безвинных, и сразу понял, что он – мужичонка хлипкий, нервный, и совершенно не имеет отношения к спрятанному в болоте телу. А вот его жена – настоящая гром-баба, и вполне могла быть причастна к убийству. Тем более, что машина, на которой приехали преступники, принадлежала именно ей. Я решил рискнуть: и все получилось! Эта баба была не против платить! Я был крайне осторожен, очень осторожен, деньги передавались так, что никто бы и не понял, что это я!
– Вы поделились с Настей о своих планах?
– Мы хотели еще немного подоить эту корову, а потом уехать вместе.
– Как они вычислили вас, Загуляев?
– Я не знаю. Видимо, сначала пробили именно по машине. Но находились в смятении – за рулем видели меня, а машина принадлежала бизнесмену, отцу Насти. Вряд ли бы он стал заниматься шантажом.
– И когда вы почувствовали, что вас «пасут»?
– Около полугода назад. Я чувствовал, что за мной осторожно следят, как будто хотят удостовериться, что это действительно я – проверить все, вычислить, действительно ли причастен.
– И тогда вы стали думать, что делать?
– Да. Сначала я хотел просто свалить – тем более, денег уже было достаточно, и я еще потихоньку поддаивал эту послушную корову – он грустно усмехнулся – они никак не могли понять, я ли это шантажирую их... И тут, как-то раз, я от нечего делать пришел на чердак закинуть очередную сумму в сундук – иногда я хранил там деньги. И нашел альбомы. Ради интереса стал их листать и вдруг увидел фото. Это был я, и в тоже время – не я. Алкоголичка тетя Катя была жива, и я расспросил ее, кто этот мальчик. Таким образом я вышел на своего двоюродного брата, месяца три-четыре назад – Федора Полуцкого. Сначала наблюдал издалека, собирал по крупицам информацию – мне нужно было найти в нем слабое звено, и я нашел его. В их деревне заработки не очень, а Федя был влюблен в эту капризную девушку, – Клавдию Антонову – и хотел жениться, и при этом привести жену не абы куда, а в свой дом. Я понял, что для него деньги сейчас имеют очень большое значение и предложил заработать, рассказав предварительно всю нашу семейную легенду.
– Он сразу согласился?
– Практически да. Удивился, конечно, что ему придется играть мою роль, но я предложил ему такие деньги, которые он не смог бы заработать у себя, хотя на самом деле, они были совсем небольшими по моим меркам.
– Это все потому, Загуляев, что ваша жадность не знает границ.
– Вы не правы – я старался деньги, которые получил у Безвинных, сильно не тратить, у меня ведь была работа, да и от судебных процессов лежали деньги на счете.
– Почему вы просто не сбежали, Загуляев?
Он опустил голову.
– Моя жена, Юлька... Мы с ней девять лет прожили, и она мне не чужой человек. Я боялся, что она может пострадать от рук тех, кто ищет меня, потому я предпочел на какое-то время все же поменятся с Федором.
– Вы собирались потом вернуться?
Он вздыхает:
– Я не знаю. С Настей я был счастлив. Мы договорились с Федей, что я сообщу ему, собираюсь ли я возвращаться. И если нет – он устроит Юльке скандал и просто уйдет от нее. А для развода я потом сам появлюсь на время. Я стал учить Федора всему – своим привычкам, почерку, – с этим было легче, он у нас был невероятно похож, равно, как и голос – тому, как надо вести себя в постели с Юлькой. Пару раз он успешно проходил через это – моя жена ни о чем не догадалась...
Он хочет продолжить дальше, но внезапно дверь открывается, и в допросную врывается Юлия Загуляева. И как это Клим упустил ее? Но женщина в гневе может и не такое, а уж Юлия тем более. Она набрасывается на мужа с кулаками.
– Сволочь! Гад! Подонок! Я тебя без штанов оставлю!
– Юлия! – кричу я, стараясь с помощью оперативника и Клима оттащить ее от мужа – Юлия, прекратите! Он не стоит того!
Загуляев даже не сопротивляется. Они выталкивают женщину за дверь, а я с укоризной спрашиваю:
– Вы как это ее упустили?
– Да она сорвалась, как фурия – отвечает Клим.
– И меня сбила с ног! – вторит ему оперативник, стоящий у двери допросной.
– Ладно, идите. Клим, попроси Роба принести ей успокоительное. Сам оставь с ней опера, и иди к этим трем... допроси их.
– Хорошо, Марго.
Они уходят, а Загуляев продолжает:
– Понимаете, когда-то я любил жену, и у меня до сих пор остались к ней теплые чувства. Но она... Совсем уже не та, что была раньше. Она очень сильно поправилась, дом-работа, дом-работа... Я потерял к ней интерес. А тут Настя – девушка совсем из другого мира...
– Итак, Загуляев, все было готово. Как вы решили бежать? Почему это должно было случится именно тогда – в ночь на двадцать пятое мая?
– Потому что меня тогда уже точно вычислили, о чем и дали понять. Я понял, что мне кранты, и сказал Федору, что пришло время меняться. Передал ему еще деньги – мы договорились, что он заберет их в сундуке, пятьсот тысяч. Но я знал, что этого может не случится – все зависело от того, выпутается ли Федька из этой ситуации с моими... врагами. Дело в том, что мы днем договорились по телефону встретиться с ними, с теми, кто охотился за мной. Я должен был передать им карту памяти с записями. При этом я дал им понять, что если со мной что-то случится – вся информация о них уже в полиции. Это было гарантией моей безопасности. Но, как видно, это не сработало! Мы договорились с Федькой поменяться именно на прогулке, ночью... До этого момента он должен был набить на запястье татуировку в виде дракона, как у меня...
– Он этого не сделал, Загуляев. Оказалось, что у него аллергия на материал, которым делают тату. Он не стал рисковать. Ну, а с носом вы бы что делали?
– Решено было, что поутру он уедет якобы на очередной заказ – свадьбу, на несколько дней, а вернувшись, скажет Юлии, что сделал операцию, чтобы выправить горбинку, там, в другом городе, куда уехал на заказ...
– Вы поставили Федора в известность, что у него встреча с этими людьми?
Он не смотрит мне в глаза, и я понимаю, что его брата, оставшегося там, на тропинке, ждал не очень приятный сюрприз.
– Как вы сбежали, Загуляев?
– В ту ночь через станцию проходил пассажирский поезд дальнего следования. Вагоны были еще старого образца – те, у которых проводник может при желании открыть дверь ключом. У Насти какая-то там троюродная тетя – старший проводник. Она договорилась, что проводница этого поезда самого крайнего вагона поможет мне – откроет дверь и затащит меня внутрь. Поезд на станциях снижает скорость, я смог добежать до вагона, и у нас все получилось. В ту же ночь Настя тоже покинула свою квартиру, мы сняли другую и встретились там...
– Вы знали, что Федора убили?
Он молчит, и я понимаю, что он знал об этом.
– Настя осторожно съездила в деревню, и выяснила, что там делает полиция...
– Загуляев, я правильно понимаю, что одни ключи из комплекта вы отдали брату?
– Да.
– Но все-таки – зачем надо было совать к жене в постель постороннего мужчину? Вам самому-то от себя не противно?
– А как я мог тогда бы сберечь Юльку? Ее бы эти твари тоже измучили из-за меня! И я хотел, чтобы она была счастлива и не переживала за то, куда я исчез.
– Загуляев – я опять склоняюсь к его лицу – а после всего этого, сами вы – кто? По вашей, б***дь, вине, погибло четыре человека!
– В смерти той жертвы из болота я не виноват!
– Это понятно – здесь я вас и не обвиняю! Вы считать не умеете, видимо! Если бы вы вовремя пришли тогда в полицию и сообщили о преступлении – ничего бы не было! Вы сядете, Загуляев – это я вам обещаю!
– Но за что? – его глаза становятся круглыми, как у филина – я ведь... ничего не сделал!
– Шантаж, Загуляев! И несообщение о преступлении!
– Я шантажировал преступников!
– Это не делает смысл слова «шантаж» положительным! Кстати, Загуляев, как ваша жена не догадалась по запаху – он у каждого индивидуален – что это не вы?
– Я всегда пользовался парфюмом, очень хорошим. И во время секса тоже. Честно говоря, где-то в глубине души я рассчитывал, что Юлька все-таки вычислит, что это не я. Но этого не произошло. Говорит ли это о том, что она меня правда любила, или все же... недостаточно?
– Загуляев, вам ли размышлять о любви? Ведь вы-то любите только себя! Ладно, оставим лирику и перейдем к делу. Как вы поняли, что Настю выследили и похитили?
– Я пришел в ту квартиру, где мы жили... Дверь была открыта, все было перевернуто вверх дном, и Насти не было. Я понял, что нас нашли, и быстро ушел. Видимо, они забрали Настю, в надежде, что запись у нее и не стали ждать меня...
– Настя убита – это вы должны понимать, Загуляев – я сую ему под нос фотографии истерзанной девушки, он отводит взгляд, а я говорю – смотрите, Загуляев, смотрите! Это ваших рук дело, вы виноваты в том, что Настю пытали и убили в итоге! Мы нашли ее в реке, в сундуке – они утопили ее, как... Не знаю... А что вы отводите взгляд, Загуляев? Что – эти фото ранят вашу тонкую душевную организацию?! Смотрите! Это вы виноваты в том, что девушка лишилась жизни! Вас, наряду с этими нелюдями, нужно посадить за это убийство, и я добьюсь, Загуляев, чтобы вы получили максимальный срок! Вы – убийца, Загуляев!
Он вдруг пищит фальцетом:
– Нет! Нет, вы не пришьете мне это, слышите, не пришьете!
– Мы изымем все ваши активы, Загуляев – шиплю я – у вас не будет даже средств, чтобы нанять платного адвоката, и заниматься вашим делом будет какой-нибудь начинающий юнец от государства...
– Моя жена наймет адвока – упавшим голосом говорит он.
– После подобного ваша жена и дела с вами иметь не захочет. И последний вопрос, Загуляев – зачем вы спали с невестами на их свадьбах?
Он молчит, напряженно думая.
– Отпираться бесполезно, Загуляев – это доказанный факт.
– Юлька... Она стала такой... неприятной. С этим своим весом... А мне хотелось разнообразия. Я попробовал это в первый раз, а потом подсел, как на наркотик. Для меня это было пиком мастерства – сооблазнить какую-нибудь невесту на свадьбе и переспать с ней. Тогда я чувствовал себя не менее, чем вершителем судеб, управленцем этих красивых куколок в девственно-белых одеждах...
Я встаю.
– Вы больны, Загуляев. Но вряд ли это поможет вам скостить срок или провести его в лечебнице, потому что вы в своем уме пока еще.
Я нажимаю на кнопку вызова и говорю оперативнику:
– Уведите его в камеру, потом – в ИВС.
– Нет! – кричит он – нет, послушайте, я не смогу там! Отпустите меня под подписку!
– На ваших руках кровь, Загуляев – говорю ему – под подписку вас отпускать нельзя. Знаете, я не должна так говорить, Загуляев, я следователь, но чисто по-человечески – после такого я бы жить не смогла...
Он еще кричит что-то в коридоре, но я уже не обращаю внимание. Мне нужно прийти в себя после разговора с этой тварью. Тихонько входит Юлия.
– Скажите, я могу поехать домой? Мне нехорошо.
Подписываю ей пропуск, с жалостью смотрю на ее грустное бледное лицо.
– Юля, вам придется учиться жить заново...
– Да, я понимаю. Тем более, у меня есть стимул.
– О чем вы?
– Я беременна.
Она выходит, оставив меня в абсолютном смятении. Беременна?! Ведь понятно, чей это ребенок! Господи, как ей теперь жить-то с этим?!
– Приведите Безвинных – прошу оперативника.
Антонина Марковна царственно вплывает в допросную и тут же, с места в карьер, бросает мне:
– Вы ничего не докажете!
– А нам и доказывать ничего не надо. Есть запись с карты памяти – я включаю ноутбук – вот, полюбуйтесь, как ваши люди прячут на болоте тело Олмы.
– У них была к ней личная неприязнь, я к этому не имею никакого отношения!
– У нас есть показания вашей бывшей домработницы – Чечег Айнутовой. Судя по показаниям, все ясно, как божий день – это вы убили Олму. Все остальные люди лишь следовали вашим приказам.
– Она сама виновата! – уставшим голосом говорит Безвинных.
– Скажите, Антонина Марковна, зачем Олма вернулась?
– Эта дура возомнила себе, что может влиться в нашу семью, идиотка! И получить еще больше денег! Мой муж договорился с ней обо всем, дал ей существенную сумму, но, видимо пока она была в аэропорту, она что-то там надумала себе и вернулась назад. Мужа уже не было – он много работает. В доме была только я, и я сразу поняла, зачем эта дура приехала. Она стала на повышенных тонах требовать, чтобы я поговорила с мужем и сыном, сказала, что она не хочет просто денег, а хочет, чтобы признали ее ребенка, обеспечили ее и его всем, что она пожелает. Иначе обо всем узнает не только жена сына, но и общественность. Представляете, чем это грозило бы нашей семье?! Я не выдержала...
– Вы ударили ее кочергой?
– Да. И испугалась. Потому позвала ребят и Чечег. Я заплатила им большие деньги.... А потом начались проблемы...
– Антонина Марковна, с вашими связями, деньгами и вообще, если рассматривать то, что вы совершили, в полном объеме, не упуская никаких обстоятельств, ваши адвокаты могли бы доказать, что вы совершили это убийство в состоянии аффекта. Ваша глупость повлекла за собой смерть множества людей, и теперь срок для вас будет более серьезен.
Я встаю.
– Не нужно было связываться с этими тупыми баранами, которые нормально не могут ничего сделать – говорит вдруг она – вы знаете, после того дня мне ни разу не было спокойно, я все время жила в постоянном страхе. Мне снится Олма по ночам, ее перекошенное от ярости лицо, а потом этот недоуменный взгляд, когда я ударила ее кочергой. Она умерла сразу.
– Ваш сын совершил ошибку – качаю головой – а платить будете вы.
Допрос закончен, а внутри меня какое-то невероятное опустошение. Клим еще занят, потому я возвращаюсь в кабинет одна и сажусь на свое место. Надо бы взяться за отчет, но руки не поднимаются сделать это.
Входит Евгений Романович.
– Ну, Марго! – говорит он, протягивая ко мне руки – я в тебе и не сомневался! Умница! Дело раскрыто блестяще!
Я не успеваю ему что-либо сказать – в кабинет влетает взъерошенный Даня с сумасшедшими глазами и говорит нам:
– Ребят, о раскрытии дела говорить рановато! У меня для вас настоящая бомба!
Окончание здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.