Было начало весны и, что бывает крайне редко для острова Колгуев, установился яркий солнечный день. Местный народ выполз погреться на солнышке на пяточек возле казармы. Жены с детьми, солдаты, офицеры. Наступила та самая тихая благодать, примерно такая, о которой описывают в литературе про райские будни.
Разница была в температуре. В раю, наверное, около 25 с плюсом. На острове было 30, но с минусом. Однако светило яркое солнце. Яркость солнечных лучей усиливалась белоснежным покровом. Весенняя погода, почти летняя, делала свое дело даже на крайнем Севере. Начало капать с крыши. И казалось, зачирикали невидимые воробьи. Мы, группа офицеров прибывших из управления полка, тоже расслабились и, поддавшись общим настроением, тоже вышли на солнце погреться.
Вдруг, нарушая общую идиллию, старшина роты прапорщик Петрович закричал:
- Всем в казарму!
Жены с колясками и детьми, солдаты, прапорщики, офицеры только что нежившиеся на весеннем солнышке, ринулись в узкую дверь казармы.
Оказывается, в гости на позицию роты пришел белый мишка. Когда все были в казарме, дверь закрыли изнутри.
В казарме столпились у окон.
Сейчас будет цирк, объявил кто-то из местных. Действительно, Петрович достал из своих запасов банку сгущенки и подойдя к окну кинул ее в форточку прямо в мишку, который мирно пасся на помойке.
Мишка, который называется белым, был в лучах яркого солнца серым или скорее грязно-зеленым. Увидев летящую в него банку, он, грациозно изогнувшись, в прыжке как хороший футбольный вратарь поймал банку со сгущенкой. От его падения с банкой казарма содрогнулась.
Как же он ее откроет, нужна открывалка, нужно было сначала ее открыть, - с сожалением произнес один из офицеров полка.
Но мишка его не слышал. Он уселся напротив окна и уже натренированным движением растер банку межу лапами. Потекшую сгущенку бережно вылизал и с просящим выражением медвежьей морды уставился на открытую форточку.
Поймав точно также в прыжке еще пару банок, да так что при падении с банкой в лапах, казарма опять содрогнулась, будто с горы упал огромный камень.
Проявляя явную настойчивость, мишка, разрывая помойку, приближался к окну казармы, принюхиваясь с любопытством поглядывая на отверстие, из которого вылетело несколько банок со сгущенкой.
Дело принимало угрожающий оборот. Старшина достал ракетницу и мишка с ужасом увидел, что вместо банки из окна с шипением вылетел огненный шар и, прочертив в небе дымную траекторию пронзительно засвистел.
Медленно начал он убегать в тундру, подбрасывая свою многотонную тушу. И убегая, несколько раз оборачивался с обиженной мордой, как бы говоря - Ну что же вы за люди такие, сначала банки со сгущенкой, потом ракетницей в морду...
Наша работа в составе комплексной группы в роте закончилась. Сидя в промерзшем вертолете, ждали, когда винты раскрутятся до полных оборотов.
Взлетели. Начала работать печка и разморенные жарой офицеры отдыхали, кто на баке с топливом, кто на брезенте в хвосте, кто сидя на приставных скамеечках с любопытством озирая проносящееся мимо белое безмолвие.
После часа полета уснули самые любопытные. Вдруг, среди полного благополучия и равномерного полета, все лежащие на баках и на брезенте где их застал сон, попадали со своих мест. Вертолет крутило и болтало на месте, так, словно он находился в свободном, неуправляемом падении.
Я сразу же кинулся в кабину к пилотам, чтобы узнать что там произошло. В кабине я увидел следующую картину: летчики с искаженными лицами задыхались от смеха, практически бросив управление вертолетом.
Смотри - сказал отдышавшись Слава Рощин, командир вертолета. Развернувшись на малой высоте, он повел вертолет над тундрой.
Внизу бежал огромный мишка и с ужасом смотрел, как его нагоняет с неба что-то большее и рычащее.
Когда он устал бежать, лег на спину, закрыл лапой черную кнопку носа. По его хитрому выражению можно было понять, что он замаскировался. Его глаза как бы говорили:
- Летай, летай большая птица, а меня ты все равно не увидишь на снегу, а черный нос я прикрыл лапой. Я ведь медведь то белый.