Икона вернулась в Лавру. Вернулась в Троицкий собор к преподобному Сергию .
Эта история разделена на две баррикады. На одной сидят «искусствоведы», которые против возвращения. Против того, чтобы вообще трогать древнюю икону, потому что она обязательно разрушится, мы потеряем жемчужину древнерусского искусства. На другой — «церковники», которые придумали идею с переносом «Троицы» из Третьяковки для пущей соборности и народного единства в тяжёлую годину испытаний.
В прошлом году бои на баррикадах шли нешуточные. Летали отравленные стрелы, ломались тысячи копий, лилось раскалённое масло. В этих «холиварах», как обычно, присутствовала, но в расчёт не бралась, третья сторона.
Эта сторона — я.
Кто я такой? Простой смертный русский. Верующий, думающий, регулярно огребающий со всех сторон. Нашего брата довольно много, но у нас, по определению, нет баррикад. Мы находимся между баррикадами, между мнениями, между огнём и стрелами. И участь наша незавидна. Потому что мы слышим доводы и тех, и других, понимаем и соглашаемся с теми и другими, верим и тем, и другим. Разрываемся между теми и другими.
А про то, как наш брат относится к «Троице», я вообще молчу. Ибо сказать не умею.
Выжить в подобных историях невозможно. Только чудом. Чудо и позволяет мне, в совершенной наглости своей, заявить: я видел «Троицу»! И кое-что понял.
Теперь по порядку.
Справедливости ради нужно сказать, что всё поделом. Потому что нельзя быть таким красивым и глупым. То есть иметь всё богатство православной традиции и вечно забывать об элементарном. Мне должно быть стыдно.
Нужно быть самовлюблённым идиотом, чтобы забыть, что день Святой Троицы в лавре — престольный праздник, всегда приезжает Патриарх. Служится литургия на соборной площади. И можно было бы догадаться, что в этот раз вместе со Святейшим приедет и рублёвская «Троица».
Но я всё это упустил из дырявой головы и просто ехал по Ярославскому шоссе, мимо Сергиева Посада, в Духов день. Решил заехать в гости, на поклон к преподобному Сергию Радонежскому . Ехал, ни о чём не думал. И вспоминал не о «холиварах» прошлогодних, а только о пельменной, что стоит на дороге Калязин — Сергиев Посад, в которой я час тому назад откушал изумительных рукотворных изделий из теста и фарша.
Вошёл в лавру, ничего не подозревая. Пока не дошёл до соборной площади и не увидел очередь в Троицкий собор. Растягивалась она метров на сто, чего никогда не бывает в будний день. Я тихо встал в хвост и только тогда начал оглядываться и соображать. Что случилось-то? Будучи от природы необычайно смышлёным, минут через 10–15 я всё понял. Понял, что меня и весь народ ждёт впереди, вернее, в конце этой очереди.
Встреча с «Троицей». Иконой Предвечного Совета Отца, Сына и Святого Духа, написанной Андреем Рублёвым вместе с Даниилом Чёрным в начале 1400-х годов по заказу преподобного Никона Радонежского . Икона пребывала в храме 500 лет, пока не случилась революция 1917 года. И вот она снова заняла прежнее место в иконостасе, у раки преподобного Сергия.
А я, простой смертный, маленькими шажками уверенно двигался навстречу Истории. Которую в этом случае с маленькой буквы не напишешь.
И вот тут-то, видимо, от страха и волнения от предстоящего события, мне пришла в голову мысль. Чалиться вне баррикад, получать на свою голову все стрелы, не знать, где правда и чью сторону выбрать, конечно, тяжело. Подчас мучительно.
Если бы я выбрал сторону «искусствоведов», я не должен был бы здесь стоять. Это было бы с моей стороны потворством злу, принятием зла, согласием с несправедливостью. Икона разрушается, а я иду на это глазеть и в ус не дую. Мне следовало бы убежать отсюда с честным и благородным лицом.
Вместо этого с глупым лицом я шёл к надежде. И было в этом что-то от принятия общей участи, как с войной. Не ты её начал, но принимаешь её как свою долю и судьбу.
Дело в том, что икона была для меня не искусством, не наследием, не жемчужиной, а явлением Живого Бога. Пускай даже в той ничтожной мере и степени, на которую я способен воспринимать. Но я точно знаю, что Живой Бог однажды связал себя со мной. Выбрал меня. Неразрывно и навсегда, чтобы, проходя вместе со мной мою жизнь, мои ошибки, мои сомнения, мои неудачи, мои предательства, подсказывать как слепому, где свет, а где тьма.
Он указывал мне путь к настоящей Жизни. И сейчас, в очереди, я шёл в верном направлении. К Жизни во Святой Троице. А если бы я удрал из очереди, лишил бы себя возможности жить. Во Святой Троице.
Не будучи ни «церковником», ни «искусствоведом», я тоже сделал свой выбор.
Возможно, Господь попустит и однажды чудо творения Андрея Рублёва перестанет с нами быть. Как это случалось тысячи раз с другими нашими святынями: сгоревшими, рассыпавшимися, исчезнувшими. Если она погибнет, это будет на моей совести. Я это понимаю. Хоть и не до конца.
Что было дальше, рассказывать не буду. Потому что «Троица» для меня — ворота в мир молчания.
Одно засвидетельствую, вслед за отцом Павлом Флоренским , который однажды сказал: «Если есть «Троица» Рублёва, значит, Бог есть».
