Слава Вертинского занялась в последние предреволюционные годы, когда, по его словам, "страна дрожала как от озноба, сжигаемая внутренним огнем". Пробиваться молодому актеру пришлось в обычной для богемы обстановке: все "грызлись между собой, эпатировали буржуа, писали заумные стихи, выставляли на выставках издевательские полотна и притворялись "гениями"". И неизвестно, как сложилась бы в Москве судьба скромного киевлянина, если бы не два обстоятельства...
В то же время происходило становление отечественной киноиндустрии. Правда, кинематограф считали не искусством, а "низким" развлечением, чем-то вроде балагана, и звезды большой сцены шли в кино неохотно. Так Вертинский вместе с Иваном Мозжухиным начал сниматься на первой русской кинофабрике Ханжонкова. (Позже он привел на студию жену прапорщика Холодного Веру, в мгновение ока превратившуюся в приму немого экрана.)
Но главным в жизни Вертинского стали его "песенки-новеллы", создаваемые в противовес традиционному "беспредметному" оперному пению. В каждую свою песню он вкладывал сюжет и развивающееся действие, рассказывая какую-нибудь историю о девочке-калеке, например, которая спит на кладбище и видит во сне, как "ласковый Боженька" дарит ей ноги.
Представления артиста быстро обрели популярность, и все магазины были завалены нотами его песен. Осенью 1917-го Москва была обклеена афишами, объявлявшими о бенефисе Вертинского. Триумф "печального Пьеро" пришелся на 25 октября. Октябрем того же года датировано его стихотворение "То, что я должен сказать", посвященное жертвам затянувшейся войны, а, возможно, и самой революции:
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в недоброй стране
Даже светлые подвиги это только ступени,
В бесконечные пропасти к недоступной Весне!
"Революционные преобразования" дали знать о себе достаточно быстро. Исчезли "снисходительно-либеральные московские баре", земцы, приказчики и присяжные поверенные. Их заменили "какие-то "большевики", которых раньше никто не видел, прямые и напористые, грубоватые и совсем простые". Стало ясно, что места свои эти люди никому уступать не собираются...
Последовала логичная эмиграция, "жизнь в скитаниях без сроку". Вертинский без устали концертирует: Румыния, Польша, Германия, Франция, Китай.
Отношение современников к нему всегда было противоречивым. Некоторые, как Нина Берберова, слышали в этом пении "со слезой" лишь "давно разоблаченную мороку". Другие отдавали должное. (Например, Владимир Набоков считал, что Вертинский оказал влияние на "проклятого" поэта эмиграции Бориса Поплавского.)
Война застала Вертинского в Шанхае, "улее москитов, термитов и пчел". Здесь артист начал работу над автобиографией. Отсюда, устав от вечной эмигрантской неопределенности, в 1943 г. он напишет письмо Молотову с просьбой вернуться в Россию.
Его не посадили, разрешили выступать с идеологически сомнительными песнями и даже дали Сталинскую премию третьей степени. Но, несмотря на все это, драма певца в чем-то схожа с драмой тысяч соблазнившихся победой СССР в войне. Покинувшие "реки Вавилонские" становились полезными "обновленной" родине только в сибирских лагерях.
Прожив в СССР несколько лет и "постепенно озлобляясь от тысячей мелких, обидных, несправедливых и нестерпимых мелочей быта", Вертинский, по собственному признанию, "утерял главное патриотизм". В 1956 г. он обратился к заместителю министра культуры Кафтанову с несколькими вопросами. Почему на Западе до сих пор выходит около миллиона его пластинок в год, а в СССР ни одной? Почему его не пускают на радио? Почему не издаются его ноты и тексты? Ответа, конечно, не последовало. Никакого. Твердолобые большевики не научились даже формальной вежливости.
Между тем несоветские песенки звучали повсюду в советской "глубинке" в Сибири и Средней Азии, на Урале и Сахалине. На его концертах обитатели "нового прекрасного мира" погружались в воды утраченного времени, в котором существовали танго-магнолия, лиловые негры, желтые ангелы и сам Пьеро. "Кафешантанные" песенки делали свое дело.
Мстислав Князев
© "Русская мысль", Париж, N 4314, 20 апреля 2000 г.
А.Макаров. Александр Вертинский. Портрет на фоне времени. Смоленск, "Русич", 1998.
P. S. Статья была написана при Ельцине - задолго до съёмок шокирующего сериала «Вертинский» по сценарию Дуни Смирновой. Смирнова - напарница Т. Толстой в «Школе злословия», дочь режиссёра Смирнова - который снял «Белорусский вокзал» и сыграл Бунина в фильме Учителя «Дневник его жены». Смирнова - нынешняя жена А. Чубайса, который почему-то убежал из страны (ну чего он такого испугался?)
Посмотрев сериал, я был шокирован некоторыми сценами и сюжетными ходами. Прочесал интернет - что об этом говорят? А вот что - сами создатели утверждают, что кое-что «домыслили». А именно - белая разведчица в исполнении Анны Михалковой, которая потом ушла к красным (наподобие Плевицкой), - художественный вымысел. Т. е. они сами признают, что совершили исторический подлог. Странно, как потомки Вертинского допустили подобное. [Вертинский действительно встречался с врангелевской разведкой в лице Слащёва-Крымского, но вот чтобы он с Плевицкой был знаком???)]
Но ещё более странно выглядит изображение аккомпаниатора Вертинского - мало того, что он оказался «голубым», он зачем-то ушёл в гомосексуальный бордель в нацисткой Германии, переоделся там в платье, а потом нацисты всех там насмерть замочили. Это тоже вымысел!!! Только зачем он нужен Смирновой и ее подруге А. Вертинской?! К тому же гомобордель даже в самом начале (?) правления нацистов - всё это как-то неправдоподобно. И ни одна овца в интернете не посмела это покритиковать!
Откуда вообще взялся аккомпаниатор-педераст - из устных рассказов маэстро жене (а та - дочерям)? Зачем нужна такая «клубника» - ВЫМЫШЛЕННАЯ при том? И ещё - сцены секса Вертинского с парижской женой чересчур натуралистичны - он просто её "дерёт". Это называется ПОРНОГРАФИЯ. Как-то наша доблестная цензура это пропустила на экраны Первого канала… Странно это.