«Савелий поставил ведра на лавку, Люба, покраснев, промямлила:
— Благодарствую.
Савелий посмотрел на нее долгим взглядом и сказал:
— Как стемнеет, приду к тебе.
Люба хотела что-то ответить, но не нашлась что. Она еле-еле дожила до вечера, все валилось из рук, мыслей в голове совсем не было. Любаша запретила себе думать о том, что она совсем не нужна Савелию, и он, скорее всего, не придет. Так, болтанул, не подумав. Но он пришел».
Часть 9
— Лиза, ты вставай, накинь чаво-нябудь попрошше, ня юбку свою, да ишть, давай поговорим.
Лизка приподнялась на локте:
— Опять мене виноватить будяшь?
— Нет, Лиза, ня буду.
Она накинула шаленку на плечи и присела рядом с Федором.
— Сказывал я тебе, што робяты у мене есть, ня бряхал?
— Ну сказывал, ня брехал! — Лиза поежилась.
— Нама с робятами помощь твоя надобна! Ежеля ня будять яе, так ехай обратна.
— Таки ежеля уеду, помощи тебе ня будять тожа.
— Буду бабу искать, от которой будять. Чтоба мене и робятам люба была.
— Дурак ты, Федька, так ня быват. Так токма от матери ихней можат. А горшки ворочать в печи кажная сможат, а вот полюбишь ты яе как мене?
— Ничаво, найдем!
— А чаво яе искать? Я видала, как на тебе хромоножка глазьями зыркала. Давай зови яе! — с вызовом сказала Лизка. — Можат, яе и позову! Какое твое дело?
— Поживу покудава, — Лиза томно взглянула на Федю, хотя понимала, этими взглядами она сейчас ничего не добьется. Федор только что получил свое.
— Ты чаво жа думашь, што я горшок каши аль похлебки ня наварю?
Лиза фыркнула и продолжила:
— Сказала жа, иди завтре у артелю свою спокойно, а я начну свои бабьи обязанности.
На том и порешили.
А между тем Ваня с ребятами тоже переговаривались, занимаясь прополкой огорода. Отдыхая, они усаживались в тени дерева и обсуждали тётку Лизу. Она никому не понравилась, никто не хотел её видеть в доме ни в качестве жены отца, ни в качестве хозяйки, ни тем более в качестве мамки.
— Ня мамка она нам, — надув губы и чуть не плача проговорил Сема, — тетка Любаша — мамка.
— Тетка Лиза — мачаха! — вновь вспомнил Ваня слово, которое слышал от бабки Фроси.
— Поглядим, чаво дальша будят, — сказал он, — ладна! Как я и обещалси бате, подсобим ей во всем! Айда у хату, прямо чичас спросим, чаво помочь по хозяйству, а в огороде справилися ужо.
Ребята зашли в хату и увидели отца, сидящего на лавке в одних портках, и тетку Лизу в накинутой на плечи маминой шаленке. Ваня нахмурился, увидев это.
А Лизка, завидев ребят, метнулась за занавеску. Вышла оттуда через несколько минут, одетая в простую серую юбку и в такую же серую кофту, на голову повязала платок, а то все простоволосая ходила.
— От это дело, — похвалил Федор, — вижу бабу, готовую к работе.
Лизка фыркнула и схватилась за чугунок:
— Кашу вама сварю!
Фёдор тоскливо смотрел на нее и думал, как же он не видел этого в городе. Слишком суетлива, слишком ленива, склочная баба Лизка. «Сложатси ли жизть у нас?»
Так и стали жить. Рано утром Федор уходил на работу в артель, приняли его с удовольствием. В стране еще долго не будет хватать здоровых, крепких мужиков.
Неимоверная тоска по умершей матери разъедала сердце Вани, и другая тоска: по Любаве, была ничуть не слабее.
Ребята частенько ходили на рыбалку, вспоминали Любу, их посиделки: как еще совсем недавно проводили вместе время, варили уху, смеялись, какие интересные истории рассказывала Любава. Как она ласково трепала их по волосам, обнимала и зацеловывала Семку. Ребятенок сильно скучал по Любаше, он плакал почти каждый день и спрашивал, когда придет тетка Люба.
Садясь за стол, вспоминали, какая вкусная была стряпня у Любаши.
Лизка принялась стряпать с того дня, как Федя ушел на работу. Но ее еда была невкусной: то недосоленой или пересоленной, то подогревшей. Печь хлеб она не умела вовсе, а скорее, не хотела возиться. Ребята как-то сразу осунулись, хотя бабка Фрося постоянно подкармливала их чем-нибудь вкусненьким: то пирогов напечет, то похлебку сварит или щей.
Бабка всегда находила момент приласкать каждого дитенка, приговаривала, утирая слезу:
— Ничаво, как-нябудь. Ня война, и то ладна.
Федор все чаще хмурился. Шутка ли, мужику ходить полуголодным? Работа в артели была не так проста, а где брать силы, если не из хороших харчей? Да и понимал он, что, если бы не бабка Фрося, и пацаны его ходили голодными. Надо было что-то менять, но каждую ночь Лиза жарко любила Федора. Так хорошо, как с ней, ему ни с кем не бывало.
Лизка вставала рано, провожала Федора на работу, но, как только он уходил, заваливалась спать снова. Ребята вставали и убегали к бабке Фросе, та давала им по кружке молока и куску хлеба. Потом работали на своем огороде и у бабки, ходили на рыбалку, по грибы и ягоды. Обедом кормила тоже Фрося.
Лиза лишь готовила ужин к приходу Федора.
Она вроде бы делала все бабьи дела, но еда была невкусной, в избе стало неуютно, а одежда была неопрятной.
С ребятами Лизка не общалась совсем, она их не замечала, словно их и не было. Они были для нее пустым местом. Понимая это, мальчишки и не стремились наладить контакт. В голове Вани зрел грандиозный план.
НАВИГАЦИЯ ПО КАНАЛУ
______
______
Любаша, придя домой, чувствовала себя так, будто не к себе домой вернулась. Все ей было не то и не так. Сердце тосковало и плакало по ребятам. Каждую минуту рождалась мысль о них: а как они, а что они? А не голодные? Чаще других вспоминала Ваньку, который полюбился ей больше всех, вспоминала то, как он всегда старался помочь, не позволял таскать слишком тяжелое, сам носил воду.
Любаша часто задавала себе вопрос: а не обидит ли ребят эта городская вертихвостка? Да неужто отец позволит? Хотя…
Любаша видела, как он смотрел на Лизку. Весь разум помутила ему эта баба. Никогда ни один мужик не смотрел так на Любу. Да и случился в ее жизни он всего один раз. Мужик.
Исполнилось Любе уже двадцать пять лет, а была еще девицей. Деревенские девки уж по трое ребят родили, а Люба все нетронута.
Силантий сильно переживал за дочь и даже как-то, смущаясь, спросил у нее:
— Штоль на тебе совсема никто ня смотрить?
Люба тоскливо покачала головой.
Отец обнял дочь, прижал к себе крепко и сказал:
— От же дурни безголовые! Таку девку ня видють! Ты жа самыя красивыя у мене, а сердце твое? Рази быват добрее?
Люба беззвучно плакала и, ухватив руку отца, целовала и приговаривала:
— Ничаво, тятенька, ничаво.
И вдруг он! Савелий в деревне был пришлый. Никто не знал, откуда он взялся, и никто его об этом не спрашивал, а он никому ничего не рассказывал. Все вдовые, одинокие бабы хотели заполучить его себе в мужья, да только он не стремился стать чьим-то мужем. Поселился у старой бабки Матрены, которая еще царя видела, как любили шутить в деревне. Утром уходил работать в артель, вечером возвращался в бабкину хату, ни с кем дружбу не водил, самогонку время от времени пил один.
Как-то он пошел на реку, а Люба шла с коромыслом. Увидев красивого, высокого Савелия, засмущалась, оступилась, упала, ведра покатились, вода разлилась.
Мужик подскочил к ней, помог подняться.
— Не ушиблась?
Любава впервые услышала голос Савелия, он показался ей таким мягким, обволакивающим, в нем звучали нотки беспокойства.
Люба лишь посмотрела на Савелия, но ничего не ответила.
Мужик подхватил ведра и сбежал вниз к реке. С двумя полными он прошел мимо нее и направился в деревню, Люба поковыляла за ним. Во дворе Савелий поставил ведра на лавку, Люба, покраснев, промямлила:
— Благодарствую.
Савелий посмотрел на нее долгим взглядом и сказал:
— Как стемнеет, приду к тебе.
Люба хотела что-то ответить, но не нашлась что. Она еле-еле дожила до вечера, все валилось из рук, мыслей в голове совсем не было. Любаша запретила себе думать о том, что она совсем не нужна Савелию, и он, скорее всего, не придет. Так, болтанул, не подумав. Но он пришел. Люба подскочила, она сидела на лавке во дворе. Потом снова села, затряслась вся мелкой дрожью. Мужик подошел, легко подхватил ее на руки и занес в избу…
Продолжение 1 июля
Татьяна Алимова
все части повести здесь ⬇️⬇️⬇️
Не скучайте, а лучше еще почитайте ⬇️⬇️⬇️