- Здравствуй, Лена!
Пассажирка, севшая в «буханку» вместе с попутчиком и попутчицей одновременно в условленном месте, поздоровалась с девушкой, которую узнала, хоть и не видела несколько лет. «Буханкой» принято называть УАЗ, имеющий прямоугольную форму и напоминающий своими размерами буханку хлеба в увеличенном виде.
Девушка, облачённая в короткую куртку и джинсы, которые почему-то всё время оголяли спину в районе пояса и, которые она всё время поправляла, пытаясь подтянуть вверх, что было сделать очень трудно при сомнительной их длине в районе пояса, всматривалась в незнакомку, пытаясь узнать.
- Вы меня знаете? – задала она вопрос.
- Знаю. Ты Лена Матрёшкина, а я Ольга Лудная. Разве меня не узнаёшь?
- Теперь немного узнаю, но не видела Вас давно. Вы изменились.
Третий попутчик, мужчина в солидном возрасте, молчал, поскольку был не знаком с обеими женщинами.
Лена продолжала щебетать:
- А у меня сегодня личное кресло, - показала она на обыкновенный стул, - Меня не
хотели брать, но потом всё же согласились. А я не умею ездить, меня укачивает. Я приготовила два пакета, - помолчав, добавила:
- На всякий случай. Вдруг одного будет мало, хотя я и не ела.
Молчавший мужчина, проговорил:
- Перед дорогой надо плотно поесть, тогда укачивать не будет.
- Тогда двух пакетов не хватит, - тут же отпарировала Лена, - Я себя знаю. А у Вас машина на газе? – обратилась она к шофёру, - Я не переношу запаха газа.
- Разве не видишь, сколько впереди машин? У всех из выхлопной трубы идёт газ и обязательно попадает в нашу машину вместе с воздухом, - водитель, пожилой, тучноватый мужчина с почти отсутствующей шевелюрой, глубоко вздохнул, проговорив такую длинную фразу.
- А у Вас в машине газ или бензин? На каком горючем работает у Вас двигатель, - не унималась пассажирка.
- Мой двигатель работает на всём – это секрет фирмы.
- Не хотите – не говорите, просто я не люблю, когда пахнет газом, - она высунула голову в форточку.
- Ты голову не высовывай. Что она у тебя, лишняя? Пройдёт встречная машина и зацепит. Или невзначай ветка стегнёт по носу.
- Извините, больше не буду. Просто дышу воздухом.
- Дыши в салоне, - буркнул шофёр.
- В салоне я дышу плохо, мне будет нехорошо, но ничего, я потерплю, - девушка, как ни в чём небывало, продолжала разговаривать, не очень задумываясь над тем, слушают её или нет. - А вдруг кто-нибудь не поедет? Тогда я займу место у форточки. А Вас не укачивает? - обратилась она с вопросом к мужчине.
- Меня – нет, - ответил он.
- А я, сколько ни езжу, меня обязательно укачивает. Не могу привыкнуть. Не была в посёлке восемь лет, решила съездить на пару дней. Там наверно всё изменилось?
- Конечно, изменилось, - ответил мужчина, - посёлок расстроился, красивые здания, офисы, такого в городе не увидишь.
Шутка его не удалась. Тут же вмешалась Ольга:
- Что там могло измениться? Здания, которые были, все покосились. Работы нет.
- Там живут те, кому некуда ехать да пенсионеры, которых устраивает жизнь на природе, - подтвердил шофёр.
- А я соскучилась по своей деревне. Хотела хоть в бане помыться, как следует, в настоящей деревенской бане с веником и хорошим паром. Жаль, что баню всю испортили.
- Как это испортили? – спросила Ольга.
- Просто испортили. Муж у тётки занёс туда зимой двигатель для переборки. Мало того, что двигатель работает на соляре, так он его ещё и промывал в бане соляркой. Двигателя сейчас там нет, но запах солярки остался устойчивый. Пар получается замешанным на соляре. Для здоровья всё это не очень полезно.
- Разве для двигателя другого места не нашлось?
- Не нашлось. Сама знаешь, какая нынче зима была морозная. Руки к металлу примерзают. Вот он и расположился, где теплее, не подумав о последствиях. Теперь конечно и сам этому не рад, но ничего не исправишь.
Машина крутилась по городу, собирая пассажиров. Салон постепенно заполнялся. Сел ещё один мужчина с женой, а остальные места заняли женщины. Оказалось на троих мужчин вместе с шофёром семь женщин.
«Чего им не сидится дома?» - подумал мужчина, который сел первым, - «Сидели бы дома в уюте и тепле среди детей, ан нет – едут в самую распуту, когда реки вот-вот вскроются. Дорога с тремя переправами, которые машины весной преодолевают почти вплавь».
Женщины, севшие в машину последними, загрузили в салон неподъёмные баулы, невзирая на ворчание водителя.
- Я же предупреждал: вещей не брать, через реки придётся идти пешком и тащить вещи. Как вы пойдёте?
Женщины молчали, но продолжали размещать свои баулы.
Последней каплей стал предварительный сбор денег за проезд. Сопровождающий по городу мужчина вылез и объявил:
- Всем сдать деньги за проезд!
- Это что за сервис такой? Ещё не отъехали, а уже собирают деньги, - сразу возмутилась смуглая женщина. Она, невзирая на то, что все зашуршали купюрами, продолжала возмущаться, - Вы сначала довезите до места, а потом собирайте деньги. Нет такого закона, чтобы за не оказанную услугу брать деньги.
- Летайте в таком случае на самолёте, - отпарировал шофёр.
- На самолёте дорого и за вещи сдерут три шкуры. Из-за вещей и едем.
- Тогда платите деньги. За вещи я с вас не беру.
- Вы сначала довезите, - продолжала бурчать женщина, но достала пятитысячную купюру, держа её бережно в руках, не желая расставаться.
Не прошло и получаса, а добрая половина пассажиров уже что-то жевала и пила прямо из горлышка прихваченных в дорогу бутылок с напитками. Было такое впечатление, что людей долго не кормили, и они ждали именно этого момента, чтобы насытиться.
Что-то, жуя, напарница смуглой женщины спросила у водителя:
- А у «кафушек» останавливаться будете?
- Остановлюсь у всех забегаловок, так что голодом не останетесь.
Так и случилось: на выезде из города водитель остановился у какой-то аптеки, решая по телефону свои организационные вопросы. Женщины тотчас ринулись в аптеку и находящийся в этом же здании магазин. Обратно выходили со свертками, бутылками с водой и похудевшими кошельками. Потом был перекур. Курили в основном дамы и водитель.
Все организационные вопросы были утрясены. Машина вышла на трассу и постепенно оставила город позади.
Встречные машины попадались всё реже и реже, пока не исчезли совсем, выскакивая из-за поворотов только от случая к случаю.
Дорога, как змея, выползая из тумана, извиваясь, исчезала где-то под колёсами. По
обочинам лежали комья грязно-серого снега, покрытые весенней грязью, как огромной паутиной. За обочиной просматривался белый снег, но с проступившими прожилками хвои, сухих листьев, веток и чего-то ещё, что успел он своей поверхностью насобирать за долгую зиму. Сумерки, разбавленные густым туманом, скрывали деревья по обе стороны дороги. Те, что были ближе, имели определённые очертания, а дальние выглядели, как сплошная серая масса.
Сквозь запотевшие окна машины просматривалась не очень отчётливо дорога, блестевшая маленькими и большими лужами, скрывавшими под собой совсем не маленькие выбоины. Поэтому грунт из песчано-гравийной смеси представлял из себя настоящую стиральную доску, на которой колёса машины вибрировали и подпрыгивали, раскачивая и бросая саму машину. Брызги из-под колёс летели по произвольным траекториям, оседая на поверхности «буханки» и на поверхности встречных машин, которые вносили некоторое разнообразие в унылый ландшафт, выставляя из-за поворотов свет заляпанных грязью фар. Они проносились в непосредственной близости и тут же растворялись в тумане где-то позади.
Водитель дорогу скорее угадывал, чем видел, иногда сбавляя скорость, когда туман
нависал особенно густо.
Огромные лесовозы выныривали, как настоящие монстры, надвигаясь из тумана всей своей громадой. Казалось, что маленький УАЗ они просто не заметят и подомнут под себя, как пушинку, но каждый раз удавалось каким-то чудом мирно разъезжаться. Только огромные брёвна мелькали сбоку у окон машины.
Через два часа «буханка» остановилась у обещанной «кафушки». Все пассажиры, кроме мужчины севшего первым, пошли «заправляться» перед трудной дорогой. Выходя из кафе, люди продолжали что-то жевать и запивать трапезу из прихваченных бутылок. Дожёвывание продолжилось и в машине.
Наконец, всё успокоилось. Было слышно лишь гудение мотора и пошлёпывание колёс по мелким и большим лужицам. Качка с боку на бок начала убаюкивать насытившихся пассажиров. Первой начала пристраиваться ко сну смуглая женщина. Она сняла обувь, полулегла на кресле и, разбросав ноги, упёрлась ими в баулы. В этом положении женщина прочно заняла своё гнёздышко так, что качка машины её никак не беспокоила. Через некоторое время она сладко спала.
Лена, сделав попытку, в очередной раз подтянуть джинсы, села на стуле прямо и, зацепившись руками за капот двигателя, закрыла глаза.
Женатый мужчина прислонился головой к куртке, висевшей у окна машины, и дремал, клюя время от времени носом, выпрямляясь и снова медленно клоня голову к низу. Он даже ударился один раз сильно о стекло, но не проснулся, выпрямил голову и снова прислонился к куртке с закрытыми глазами.
Остальные пока бодрствовали, высматривая что-то за стёклами запотевших окон.
Место у форточки занимала женщина высокая и стройная с красивой фигурой с гладко зачёсанными назад волосами, что придавало ей вид строгой учительницы; а манера поведения, независимость, элегантность, манера держать в руках окурок, манера курить - больше делали её похожей на элитную столичную проститутку. И, если другие пассажиры иногда обменивались незначительными фразами, она больше молчала, подчёркивая свою независимость. На правой руке, на одном из пальцев она носила два золотых колечка, которые означали то ли количество имевшихся мужей, то ли количество неудачных попыток выйти замуж. Она тоже была одета в джинсы, но даже не думала их подтягивать вверх или поправлять. Джинсы ещё больше подчеркивали её и без того красивую фигуру.
Несмотря на предупреждения перевозчика, иметь сапоги для перехода через переправу реки, все были обуты в лёгкую удобную обувь, предназначенную для лёгких прогулок.
На обочинах дороги стали попадаться неудачники-водители, не справившиеся с управлением. Причиной могло быть всё, что угодно: выбоина на дороге, превышение скорости, сладкий сон за рулём. Эти неудачники ходили вокруг своих колымаг, осматривая их, как будто впервые, удивляясь, что случайно оказались за бровкой дороги и предлагая всем едущим в попутном и встречном направлении водителям вытянуть своё транспортное средство.
Одну машину водитель «буханки» вытянул, другую, такую же «буханку» с пассажирами, взял на буксир до населённого пункта с точкой связи. Тянуть её оставшиеся двести километров по разбитой скользкой дороге с крутыми подъёмами и спусками через разлившиеся лужами водные переправы не было никакой возможности.
Лена по-настоящему стала засыпать. Посидев минуту прямо, она начинала клонить голову всё ниже и ниже, пока голова не перевешивала и на очередном трясунке резко не падала вниз. Пассажирка резко выпрямляла голову, сев опять абсолютно прямо, и через несколько секунд всё начинало повторяться снова. Она, опустив голову, ни разу ни обо что не ударилась, удерживаясь руками, но и не просыпалась. Пробуждения происходили примерно через каждые полчаса. Она открывала глаза, обводила вокруг себя мутным взглядом и снова засыпала. Это был просто ребёнок, который очень хотел спать. Взрослой она уже была и имела некоторый опыт в жизни, но засыпала, как маленький ребёнок, точно по режиму дня. Побороть свой сон она была не в силах.
До километровой переправы через реку доехали, когда уже значительно рассвело. Туман стал реже, но утро от этого лучше не стало. Было видно через стёкла машины, что снаружи неуютно, промозгло и сыро.
Река выглядела непроезжей. Поверхность её состояла из снежной каши с водой. Льда видно не было. Только в том месте, где должна быть дорога, виднелась чистая вода, обозначенная с боков вешками. «Буханка» медленно вошла в эту воду и поплыла. Именно поплыла, так показалось бы стороннему наблюдателю. Вода скрывала колёса. Что там было под слоем воды, никто не знал. Водитель медленно, как бы на ощупь, продвигался по тому покрытию, которое было под водой, но ни разу машина не споткнулась, не клюнула носом, так и переплыла всю реку до другого берега. Никто из пассажиров ни ойкнул и не пикнул, воспринимали это форсирование водной преграды, как должное.
Только, когда колёса автомобиля покатились по грунту, напряжение как-то несколько спало. Никак это физически было незаметно, но, то ли по некоторому шуршанию, то ли по шевелению или по дыханию, но что-то в салоне несколько изменилось. Шутка ли – ехать по воде на автомобиле целый километр, не ведая, есть лёд под водой или его уже нет? Только спящие никак на форсирование водной преграды не отреагировали.
Предстояло ещё раз переехать реку обратно на ту же сторону, но через сто километров выше по течению. Так была проложена зимняя трасса. Дальше насыпь дороги песчано-гравийной назвать очень трудно, скорее она была песчано-глинистой, причём глины оказалось больше, чем песка. Глубокие скользкие колеи швыряли машину сбоку на бок, норовя развернуть, но она каждый раз попадала снова в колеи и продолжала двигаться вперёд.
Бодрствующие пассажиры молчали. Они просто ждали конца этого ночного утомительного путешествия, не желая вступать в ночную беседу. Хотя была уже не ночь, а утро. Через час люди пойдут на работу, не дождавшись гостей, задержавшихся сильно в пути из-за размокшей дороги.
Прошло ещё два с половиной часа, прежде чем «буханка» оказалась снова на берегу реки. Никто уже не спал, чувствуя приближение конца путешествия.
- Дальше пешком, - объявил водитель, остановившись у огромной лужи около берега.
- Как это пешком? – сразу стала возмущаться смуглая женщина, - Это что за сервис такой?
Водитель молчал. Все вышли из машины, окружив её, но никто никуда не уходил. Только мужчина, севший первым, взял свою сумку и побрёл через лужу на другую сторону. До другого берега с учётом двух рек и междуречья около пяти километров. Дойдя до середины реки, он оглянулся. С горы неслась машина, точно такая же пассажирская «буханка». Она, почти не сбавляя скорости, с ходу влетела в воду и покатила на другой берег реки.
Вокруг автомобиля на берегу появилось заметное оживление. Пассажиры спешно стали залезать во внутрь салона. «Буханка» медленно покатила в воду. Водитель на ходу крикнул пассажиру:
- После переправы заберу! Всё равно придётся ещё раз высаживать всех людей.
Впереди виднелся мостик из свежих лесин через промытую водой протоку. В ней весенняя вода по-настоящему бурлила, показывая свой ещё не разбушевавшийся норов. Здесь и была высадка пассажиров.
Попутчики, сев обратно в машину, взялись за мобильные телефоны. Все теперь стали каждый сам по себе, мысленно среди родных и близких людей, дома или в гостях, или в командировке. Кого-то ждала готовая баня, кого-то накрытый стол, дела и заботы, семья. Создавшийся в пути коллектив распадался на отдельные крупицы, которые жили своей сложившейся жизнью, независимо друг от друга, хотя, возможно, и близко друг к другу в одном посёлке.
Настало позднее утро, когда распахнулась дверь машины, чтобы высадить первого пассажира.
04.2011.