В панике я отползал назад, пока не упёрся рюкзаком в ступени. Мне казалось, что проём медленно приближается, и скоро поглотит меня, точно так же, как и Лису. Тогда моя жизнь прервётся, как и лай, который я слышал всего несколько секунд назад.
Я продолжал сидеть в тёмной пещере, освещённой только фонариком у меня на голове. Прижав колени к груди, неотрывно смотрел на переливающийся туман в проёме, ожидая, что в любую секунду из него выбежит Лиса, и мы вернёмся домой, забыв это путешествие как страшный сон.
Встать и пойти вверх одному не было и мысли, точно так же, как и представить, как я смогу дальше жить без Лисы. За то недолгое время, что мы провели вместе, она стала для меня настолько близким другом, что я даже не мог себе представить раньше, что так бывает. Даже люди в моей жизни до этого никогда не были так близки мне, как эта собака. Конечно же, за исключением Вивы, но она была больше, чем друг. Она была всем для меня, я открывал её каждый день, словно неведомый мне раньше мир. Это был весь свет и добро, что было в нём, и теперь его нет, и я снова стал таким же мрачным и тёмным, как эта пещера, и туман передо мной. Как и этот проём, мою голову заполнял туман паники. Я чувствую оцепенение, оно сковывало меня, и голова переставала думать, оно скоро поглотит всё моё сознание, если я хоть что-нибудь не предприму.
Страшно осознавать, что я теперь снова один, и я не хочу пережить это снова, эту потерю, будто живьём вырывают части души. Я опустил руки в первый раз после того, как ушла Вива, но Лиса спасла меня, и теперь я должен ответить тем же, я вытащу её оттуда, нужно встать и пойти прямо в туман.
Я попытался подняться, точнее, подумал, что попытался, ведь не одна часть моего тела не двинулась с места. Страх и отчаяние сковали меня, и не было сил его побороть.
– Ну и что ты сидишь? – Услышал я строгий старческий голос. А затем и увидел, того кому он принадлежал.
Сморщенная, низкая фигура бабушки материализовалась возле проёма. Я сразу узнал её, это была та бабушка, которую я спас ещё в детстве на поле, когда её укусила змея.
– Да кого ты там спас, я тебя умоляю, – усмехнулась она.
Удивлением в этот момент для меня было не то, что в пещере глубоко под землёй появился человек из далёкого прошлого, а то, что он прочитал мои мысли.
– Я и не такое могу, – снова усмехнулась бабушка, – ты лучше вспомни, что было на самом деле, когда ты меня спасал. Я наблюдаю за тобой с того самого дня, и меня всегда удивляло, насколько твой мозг работает странно. Все главные моменты твоей жизни ты помнишь не так, как было на самом деле. А про восприятие реальности я вообще молчу. Поэтому мне и приходилось подталкивать тебя время от времени. Ну ты же помнишь старушку, которая продаёт землянику? Тогда, в первый раз, с этой милой девушкой, я тогда помогла тебе, я думала, это вернёт тебя в реальность, избавит от всех иллюзий, по началу, оно так и было. Но бедная девочка, эх, как мне было её жаль в те дни. Но, впрочем, ладно, сейчас не об этом, вот, держи, – бабушка протянула мне тетрадь с поездом на обложке. Я сначала подумал, что какой в этом смысл, ведь я всё равно не смогу её взять, потому что не могу шевелиться. Но, к моему удивлению, моя рука потянулась за ней и открыла страницу, где была последняя запись, сделанная ещё в поезде.
– Возьми её и запиши всё, запиши как есть, и не лги сам себе. Только после того, как ты сам примешь всю правду, ты сможешь двигаться дальше.
Взяв в руки ручку, я вспомнил тот день из детства, и тогда всё встало на свои места. Оказалось, что я ни кого не спас, а всё это время до деревни тащил труп. Она перестала дышать уже через несколько минут после того, как я её подхватил под руки. Но я не осознал это ни тогда, ни во всю оставшуюся жизнь. Только сейчас я понял, почему люди в деревне вели себя так странно, когда я спрашивал про самочувствие бабушки. Теперь я осознал, что, возможно, всю свою жизнь врал сам себе почти во всём, и теперь я должен вспомнить всё про мою жизнь с Вивой, а самое главное про её смерть, ведь, возможно, и там мои воспоминания искажены.