Что может превратить короткий рассказ в шедевр и задать ему тон повествования гения? Конечно, это детали, ведь только у классиков есть та лупа восприятия, дающая возможность производить такие бесценные наблюдения.
В коротком рассказе «Толстый и тонкий» Чехов отразил изнанку человеческой природы во всей своей красе. Речь здесь не столько о чинопочитании, сколько о бессознательных реакциях, которые стоят за этим явлением. Толстый - это про достаток, силу, власть, довольство, толстокожесть, избыток. Тонкий – это про бедность, слабость, заискивание, угодничество.
Толстый и Тонкий - это две аномалии, которые формирует человеческое общество в результате своего развития.
Рассмотрим пристально каждый образ.
Еще гимназии Толстый идёт на поводу своей натуры и получает допинг в виде папирос, не отказывая себе в удовольствии шалить. Иными словами ни в чем себя не ограничивает, а наоборот, дополняет себя извне всем, чем не придется.
только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флер-д'оранжем…
Быть на поводу своих удовольствий, шпиговать себя дополнительным ресурсом по всем фронтам - всё это суммируется и задаёт довольствие, уверенность, силу, которую бессознательно улавливают другие люди. Это и есть та неосознаваемая сила и гравитация, которая запускает бессознательные процессы, подчиняет и заставляет других проявляться так, как нужно природе Толстых. Что-то типа черной дыры, вокруг, которой меняется горизонт событий.
Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь!!
Как бы не убеждали в том, что «Душонок» это милый и приятный человек, верить этому совесть не велит. На уровне подсознания это звучит как мелкий размер души или как неприятный осадок. Ничего милого и приятного в этом слове область чувств не улавливает. Однако Чехов использует именно это невыгодное слово вместо слова «надушенный». Да и слово «Щеголь» дает неприятный окрас. В одной линии с франтом и хлыщем. Нечто показное, фасадное, фальшивое, преследующее цель пустить пыль в глаза.
Красноречиво также упоминание о детских прозвищах. Герострат – человек разрушивший храм, только лишь для того, чтобы запомнится чем-то потомкам. Этим художественным приёмом Чехов прокладывает перспективу и показывает итог, к которому придет Толстый на закате своей жизни.
….Выражение «геростратова слава» стало крылатым и обозначает славу, равную вечному позору; постыдную известность человека, который прославился только путём разрушения того, что создано другими…
Бессознательная цель Толстого, презирать, подавлять, чувствовать омерзение к другим, но он этого в себе не улавливает, так как на сознательном уровне этого совсем не хочет. Однако, он не может понять, что другие люди также неосознанно «портятся» в его радиусе и улавливают его сильное поле психического влияния. Рядом с ним психически более слабые люди будут спотыкаться на ровном месте и ронять вещи только лишь для того, чтобы у него Толстого была возможность негодующе смотреть на них и тихо презирать. На этом чувстве держится его благополучие, но он не чует эту заретушированную гордыню.
Теперь с таким же пристрастием рассмотрим иную аномалию, которая вводит в человеческий расплод свою долю мутации.
Тонкий это тот, кто собою питает всех Толстых в ущерб себе и уводит от своего ориентира не только их, но и себя и своих близких.
Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — его сын.
Жену Тонкого Чехов описал довольно жалкими красками своей палитры, а сына ярким мазком прищура, за которым прячется подавленный гнев.
был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей.
Если анализировать эти строки, то Тонкий навьючивает себя и близких, выбирает низкосортную пищу, экономит, выбивается из сил, устает и ладно бы это всё впрок шло, но нет, никакой выгоды он не получит с этого. Весь этот выгаданный потенциал, он не вложит ни в себя, ни в близких. Всю свою силу он передаст Толстым, которые в нужный момент случайно встретятся и получат свою дань. Бессознательная цель Тонкого пресмыкаться, поэтому он будет совершенно искренне восхищаться Толстым, угождать его истинным чувствам, бессознательно угадывать его желания.
С самого детства Тонкий демонстрирует черты мелкой натуры. Недаром его прозвали Эфиальтом, то есть предателем, за привычку ябедничать. Недостатки других способны разрушать его, и он уже с детства занял эту униженную позицию, чтобы выдерживать её по жизни. Его слабая психика ловко управляет им и заставляет принимать активное участие в формировании заданной иерархии в обществе. Но Тонкий не отслеживает эти проделки животного разума в себе. Он не понимает для чего «бледнеет» и «каменеет» перед определенным сортом людей, для чего он хихикает и пресмыкается. Этих животных импульсов, которые определяют его поведение, он не распознает и поэтому ему так сложно распознать в себе и человека в том числе.
Однако, вопреки вышеизложенному, эти двое встретились именно как люди, с присущими им чувствами и эмоциями. Это произошло потому, что на момент встречи в них еще были свежи впечатления их детства. Они встретились, как давние приятели и погрузились в то прошлое, которое их объединяло. Психика еще не включилась в свой ранжирующий процесс, и поэтому общение шло на обычном человеческом уровне. Но, по ходу разговора, когда ранг собеседников раскрылся, у Тонкого тут же включилась животная программа, по которой выстраивается иерархия.
побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился... Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились... Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира...
Сын в данном случае очень красноречиво обозначил свою суть. Отец для него настолько не является авторитетом, что один и тот же человек, но в роли приятеля своего отца - это нечто вроде пустого места, а после выяснения его чина - сразу важная птица, ради которой можно и подсобраться и даже пуговки застегнуть. В этой сцене он уже предстаёт как закономерная производная от своего отца.
В рамках этого рассказа, психика Тонкого взяла вверх над ситуацией и включила лицемерную программу в качестве защитного механизма. Пропасть в достижениях оказалась настолько внушительной, что не предполагала панибратства, но желание воздавать почести так сильно стало управлять Тонким, что он на время забыл самого себя.
