Анатолий Дудник поделился воспоминаниями туманной юности: «Первая экзаменационная сессия в училище. Первый желанный отпуск к маме, папе и брату маячит где-то рядом, но пока никак зримо не прорисовывается. В войсках, то есть в моей курсантской душе, паника.
Под Новый год загремел в госпиталь, вылечился, выписался, какие-то темы сам изучил, но к зачёту по начертательной геометрии, которою нас застращали до изнеможения, я не готов. Смотрю на аккуратные чёрным по белому начерченные проекции и не понимаю что к чему.
В бытовой комнате, где мы обычно бреемся и гладим форму, на столе, обтянутом и оббитом синим одеялом, в свете настенных светильников после отбоя сижу я и Александр Кузьмин – наша самая светлая голова и круглый отличник. Он по-товарищески взялся меня подготовить к зачёту.
Мне удивительно как он всё ясно и прозрачно объясняет. С плохо прикрытым восхищением, слушая спокойный деловой комментарий одноклассника, минут через двадцать чувствую, что напряжение меня отпускает. Через тридцать понимаю, что открывается перспектива, а через сорок я уже готов к зачёту!
Наверное, с точки зрения знаний, за это время я никак не продвинулся. Просто товарищ вселил в меня уверенность. А дальше всё пошло как по маслу: сдал этот и другие зачёты, экзамены.
Всего лишь на день позже других ребят, напутствуемый командиром роты капитаном второго ранга Свиньиным А.И., светлая ему память, покинул весёлую компанию наших «олимпийцев» - задолжников по физической подготовке, «декабристов» - курсантов, получивших двойки на сессии, и убыл в желанный отпуск к своим близким. Александр, спасибо за то, что ты рядом...
Как-то еще на «абитуре» ВВМУРЭ им. А.С. Попова летом 1976 года в районе строевого плаца наблюдал жуткую картину: курсанты четвертого курса при полном параде в суконках нарезали круги по необъятной училищной территории буквально с пеной у рта.
Один из курсантов неподалеку от меня споткнулся и со всего маху упал на асфальт, поднялся и – снова отчаянно рванул. На меня это произвело неизгладимое впечатление. «Если так гоняют четвертый курс, то как все это выглядит на первом?!»
Через месяц нашим «национальным» видом спорта, как я и опасался, стал бег. Его подавали на первое, второе и третье чаще, чем строевые занятия, так как физическая зарядка им начиналась и заканчивалась. А еще про бег вспоминали в вечернюю прогулку в качестве эффективного средства для сплачивания воинского коллектива.
Помню стихийно организованный нами «паровозик» - эдакое ударное притоптывание в такт мотиву (американские рейнджеры отдыхают). Не знаю, кто какую из нас мелодию воспроизводил, а я что-то из «Флойдов». Думаю, что, собери нас сейчас на тридцатилетие выпуска, все, включая старшину роты, смогут это вспомнить и воспроизвести!
Осенью 1976 года самым популярным «местом отдыха» первокурсников стал Ольгин пруд Петродворца. Пока пробежишь три километра – всю жизнь неоднократно вспомнишь! Уже тогда стали проявляться наши индивидуальные качества. Так как за двойки не отпускали в желанное увольнение, нам пришлось приспосабливаться и искать нестандартные выходы из ситуации.
У меня складывалась совсем безрадостная картина с плаванием: душевная рана, полученная при сдаче зачета в ходе вступительных экзаменов, принесла разочарование и, как минимум, на три года лишила меня веры в свои «мореходные» качества.
Поэтому я очень обрадовался, когда ты, Игорь, предложил вполне приемлемое, как мне тогда казалось, обоюдовыгодное решение: я бегу за тебя кросс, а ты за меня плывешь сто метров – все равно мы коротко стрижены и для преподавателей пока на одно лицо. И тогда нам обоим за успешно выполненный финт светит увольнение – более чем на неделю мы в тот период вперед не планировали: первый курс назывался «Приказано выжить!»
Результат сделки, если припоминаешь, превзошел все ожидания! Я честно пробежал на твердую четверку кросс, не особо упираясь и вспомнив твою жизнь только один раз. Ты же, как мне тогда казалось, проплыл лениво, вяло, без натуги, словно нехотя – я даже запереживал, что не выполнишь норматив на желанную мне тройку.
Когда изумленный преподаватель майор Труфанов перед строем в бассейне объявил, что я, будучи махровым двоечником по плаванию, вдруг, после одной тренировки, выполнил норматив перворазрядника, все были удивлены, я – находился в предшоковом состоянии, а ты – ехидненько, почти беззвучно посмеивался. Да! Я тогда не знал, что ты КМС по плаванию и пострадал за свою косность. Может быть, тебя с тех пор и прозвали «Тюленем»?!
Примерно год назад на «Одноклассниках» ты меня нашел, написав при этом: «Толян! Ты ли это? Как всегда сама серьезность? Хоть на старости лет сними маску серьезности. Ведь ты же классный кореш!» Я тогда коротко не ответил. Порывшись в памяти, решил просто написать рассказ, чтобы припомнить тебе все.
На первом курсе, когда есть хотелось с утра до вечера, твои родители неоднократно радовали наш класс огромными сумками с провизией. Не знаю, как у других ребят, но у меня желудочный сок начинал выделяться, когда я их случайно замечал у ограды ОУБ-а.
Когда происходил дележ твоего «бакланства», чтобы разнести его в считанные секунды, ты, благородный, красивый и скромный, стоял невозмутимо в стороне от стола, словно тебя это не касалось и тебе ничего вовсе не хотелось. Через много лет, вспоминая добрый пример твоих родителей, буду отвозить похожие сумки сыну-курсанту в лесной учебный городок под Костромой.
А еще, Игорь, вспоминаю, как ты показывал нам свои фотографии с собственноручно пойманными щуками невообразимого размера. Интересные рассказы о твоей доучилищной жизни, в том числе, как досталось за репрессируемых тобою котов, до сих пор помню в красках, словно накостыляли лично мне.
А на корабельной практике на крейсере «Комсомолец» в той самой Лиепае, пропахшей насквозь прогорклым растительным маслом, ты нагло и беззастенчиво выстирал свою робу подвернувшимся под руку моим куском мыла, сказав об этом прямо и непосредственно, как обычно беззвучно посмеиваясь.
В связи с изложенным, вспоминая нашу курсантскую жизнь с добрым чувством, я говорю тебе через тридцать два года: «Игорь, зайди, наконец, на наш форум: я все прощу!»
Банно-прачечный комбинат военно-морского училища. Самый разгар помывки роты курсантов. Влажно от пара, гулко от шума металлических тазиков и громких разговоров молодых ребят.
Старшекурсники уже почти одеты и вот-вот уйдут. За ладными в суконках курсантами наблюдает банщик – рослый дед с кучерявыми бровями. На голове у него белый то ли от фуражки, то ли от бескозырки чехол. Белый халат и в роговой оправе очки с треснутой правой линзой и прилаженной резинкой вместо левого заушника добавляют колорита.
Банщик шаркающей походкой приближается к выбранным жертвам, по пути реквизировав со скамьи у замешкавшегося второкурсника шампунь в стеклянной таре. Умело скрывая улыбку под напускной серьёзностью и глядя из-под оправы, он неожиданно на весь предбанник озорно спрашивает: «Ну, что? На ...лядоход собрались?!»
(продолжение - https://dzen.ru/a/Zn_FTgubxkL2xZi1)
