Под пластинками имеются ввиду два «гиганта», выпущенные многомиллионными тиражами. Первый – это «По волне моей памяти» Давида Тухманова (1976), второй – «Музыкальный глобус» (1979). Как сейчас помню, доставшийся мне диск «По волне моей памяти», был салатового цвета, что уже сильно отличало его от обычных антрацитово-чёрных советских винилов. Диска «Музыкальный глобус» мне вообще не досталось, пришлось довольствоваться магнитофонными копиями. Но начнём всё же с Тухманова, там в 1975-м был Союз-Аполлон, до этого Хельсинки, да и вообще всяческое благорастворение в водуцях!
Так что советской молодёжи хотел сказать Тухманов?
Да понятно, что ничего он особенного никому сказать не хотел! Как и Лев Толстой (или Достоевский с Гоголем) просто писали то, о чём думали, совершенно не заботясь о мнениях читателей. И в то же время, конечно же, мнение отдельных, совсем немногочисленных, читателей/слушателей им было интересно.
Тухманов просто хотел, как теперь говорят, «самовыразиться», а риал – воплотить в собственные произведения «западные» тренды, которые он слушал десятки лет, но таким образом, чтобы это было приемлемо для советской студии «Мелодия» - на тот момент абсолютного монополиста в области производства пластинок в СССР. Ну и время было выбрано удачно – только в 1975-76 было максимальное сближение СССР-США, чуть позже уже всё стало по-другому. При этом Тухманов воспользовался известным приёмом из «бардовской» песни – хорошие стихи многое прощают! На самом деле, это даже был не он, а его жена (на тот момент) Татьяна Сашко, которая и подбирала весь поэтический материал.
Первый трэк. «Я мысленно вхожу в ваш кабинет…» в исполнении никому и никогда более не известного Мехрдад Бади, вроде бы тогда бывшего в «Арсенале». Автор слов – Михаил Волошин, но у него там намного больше стихов! Сашко включила в песню лишь первые 11 строк, но и они стали шоком для большинства слушателей – они вообще не знали упоминаемых в песне имён поэтов, тогда как у Волошина их ещё намного больше. Сейчас приведу Волошина полностью, а все последующие мысли – когда-нибудь потом. Даст Бог, чтобы эти мысли были.
«Р.Н. Хин»
Я мысленно вхожу в ваш кабинет:
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера;
И бьётся сердце, взятое в их плен…
Бодлера лик, нормандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой Сатир — Верлен,
Кузнец — Бальзак, чеканщики — Гонкуры…
Их лица терпкие и чёткие фигуры
Глядят со стен, и спит в сафьянах книг
Их дух, их мысль, их ритм, их бунт, их крик…
Я верен им…
Я верен им… но более глубоко
Волнует эхо здесь звучавших слов…
К вам приходил Владимир Соловьёв,
И голова библейского пророка
(К ней шёл бы крест, верблюжий мех у чресл)
Склонялась на обшивку этих кресл…
Творец людей, глашатай книг и вкусов,
Принесший вам Флобера, как Коран,
Сюда входил, садился на диван
И расточал огонь и блеск Урусов.
Как закрепить умолкнувшую речь?
Как дать словам движенье, тембр, оттенки?
Мне памятна больного Стороженки
Седая голова меж низких плеч.
Всё, что теперь забыто иль в загоне, —
Весь тайный цвет Европы иль Москвы —
Вокруг себя объединяли вы:
Брандес и Банг, Танеев, Минцлов, Кони…
Раскройте вновь дневник… гляжу на ваш
Чеканный профиль с бронзовой медали —
Рука невольно ищет карандаш,
А мысль плывёт в померкнувшие дали…
И в шелесте листаемых страниц,
В напеве слов, в изгибах интонаций
Мерцают отсветы бесед, событий, лиц…
Угасшие огни былых иллюминаций…
<22 декабря 1913. Коктебель, из цикла “Облики”>
Заключение
Честно говоря, я планирую продолжить тему, но уж больно многое оказалось связанным даже с самой первой композицией с первой из рассматриваемых пластинок. Впору диссер писать, а не пост…Всё же не могу не привести пусть не рассматрниваемый сегодня трэк, но в исполнении нежно мною любимой Людмилы Бырыкиной! Какой у неё всё же эротический голос!