Ладно, ладно, с конца это слишком, но минут за 10 до финала вполне. Сюжет вестерна прямолинеен, как линия от точки «А» до точки «В». На этом прямом отрезке никаких загогулин.
Разве что пара-тройка кочек, но это разве причина свернуть с дороги для крутых мужиков и отчаянных девиц, для которых оружие - это продолжение руки?
Стреляют здесь редко, но метко. Чаще из ниоткуда. Вот топчутся на поляне охотники за головами, посматривают внимательно по сторонам. Раз, два, три… Лежат охотники за головами на поляне. И никого вокруг.
Вот лагерь военных. Все чин чином. Палатки, костерки, котелки над костерками. Вот один отошел по нужде. Счастливчик, потому что случилось раз, два, три…- и нет никого, кому не надо было по нужде.
Любили на Диком Западе пошуметь, попалить из огнестрельного друг в друга и в лесную дичь. И столько уж об этом рассказано -пересказано историй, что вроде и говорить уж не о чем. Ан нет, нашел режиссер Тим Саттон новехонькую тему для пальбы.
Закоренелый преступник Айзек Лемей (до закоренелости солдат) больно уж многими нелюбим, а некоторым он даже ненавистен. Те, кому он нелюбим до ненависти, наслали на него проклятье. Быть, сказали, тебе убиенному рукой твоего дитяти.
А дитятей у Айзека – по всем окрестностям. У кого из них та самая рука? Взгрустнулось поначалу Лемею, а потом подумалось: моя-то рука тоже с пистолетом/ружьем/ножом, да еще как лихо она всем этим орудует. И решил он поднять ее против проклятия и порешить ей всех своих отпрысков первым. Встал и пошел.
И шел так весь фильм, отстреливая по пути потомков, а также солдат и охотников за головами, чтобы те не мешали отстреливать потомков.
Вестерн «Последний сын» можно в течении полутора часов действа включить на любой минуте и смотреть, не задумываясь, что там было ранее. Ранее было то же самое, что сейчас, и дальше будет то же самое, что есть сейчас и было ранее Лемей, дорога, дорога, Лемей. И время от времени душераздирающие крики «Дьявол» вдогонку Лемею.
А что же дети? Основная их часть возникает в кадре для того, чтобы в нем же умереть. Неосновная тоже идет. Та, что с косичками, время от времени останавливается и смотрит. Туда посмотрит, сюда посмотрит. Потом снова идет. И что-то там себе в голове намысливает.
Тот, что яркий блондин, идет и временами скачет на лошади. Этот поактивнее. Сколачивает банду и ищет скорострельное оружие для надежного убиения папеньки. Да, он тоже злодей, бандит и стреляет, не задумавшись. Папенькины гены.
А вот и конец фильма. Думаю, вы уже догадались, с кем Лемей схлестнется в финальном поединке, и кто из него выйдет живым.
Но не сюжетом единым интересен всякий фильм. Вот и в «Последнем сыне» есть нечто примечательное. Первое- это Сэм Уортингтон, создавший образ мятущегося Лемея.
Скомканные волосы и клокастая борода, в которые «одели» Уортингтона, образно подчеркивали спутанность мыслей его героя. Как не было расчески, что расчесала бы его волосы, так не было в жизни Лемея чувств, которые бы привели в порядок его мысли.
Одержимость пророчеством с каждым убийством все более искажала его реальность, жестокую и беспощадную и безо всякой мистики. К концу фильма это был раненый зверь, идущий на последнюю схватку по зову инстинкта хищника.
Второе, что было примечательным в фильме – природа. Виды гор Сьерра-Невада просто завораживали. И поданы они были в эмоциональном тоне фильма - холодно и отстраненно.
Природа не была частью сюжета. Она бесстрастно декорировала его развитие, подчеркивая своим монументальным величием бренность человека и ничтожность его поползновений.
Это, пожалуй, и все, что заслуживало в фильме внимания. Хотя некоторое любопытство вызывали еще два образа. Первый - тот самый последний сын Лемея -ярко-блондинистый бандит.
Наверное, режиссер хотел показать, что ангельское личико не отменяет дьявольской сущности. Хотел – и показал. Получилось наглядное пособи с сентенцией: внешность обманчива.
Второй образ – та, что с косичками. У той, что с косичками, запоминалось не лицо, а косички, в меру растрепанные с учетом длительного пребывания на природе.
Конечно, напрашивался вопрос, как молодая безлошадная девушка идет одна-одинешенька день за днем по степям и лесам, по которым рыскают солдаты и бандиты, не отягощенные моралью (как те, так и другие), и ничего-то ей не делается?
Идет себе неторопливо, ночует то в кустах, то в салунах. Всегда-точно знает, куда путь держать, и куда к какому часу прибыть. За весь фильм ни разу не опоздала.
Если исключить из фильма процентов семьдесят несуразностей и нелогичностей в сюжетных линиях, потом на столько же процентов сделать скидку на обрывочность образов, затем процентов на пятьдесят не замечать лишних действующих лиц, то фильм можно и посмотреть.
Или если есть желание окунуться в особую атмосферу Дикого Запада, где каждый выживал как мог, и между геройством и злодейством вместо четкой грани была размытая линия. Или быстро тающий след от пули.
Если понравилась статья, ставьте лайк, комментируйте и подписывайтесь на канал. Спасибо!