Придя в чувства, увидел перед собой несколько женщин. Они охали и ахали, причитали: «Зачем же отправили такого худого мальчонку, за хлебом? Раздавят, как цыпленка!», а у меня болела голова, чувствовал я слабость и тошноту. Вспомнив про хлебные карточки и деньги, что держал в руках, сильно испугался, не выронил ли я их? Но, оказывается, я их крепко держал в руке, да так, что с трудом смог разжать скрюченные пальцы. Поблагодарив свою спасительницу, а звали ее тетя Валя, пошатываясь, подошел к прилавку, взял буханку хлеба и через свободную дверь, вышел на улицу. Рубашка была вся мокрая, неприятно прилипла к телу. Носовым платком вытер ссадину, над левой бровью, из которой сочилась кровь, заправил рубашку в брюки, сел на старый ящик, отломил от хлеба краешек и стал жевать. Хлеб показался солоноватым, не вкусным, еле проглотил. Просидев минут двадцать в холодке, встал и тихонько двинулся в сторону дома. Усталость не отпускала, зайдя за ближайший дом, сел на кирпич, незаметно для самого себя уснул. Сколько я проспал, не могу точно сказать, только тень за домом исчезла, и палило жаркое солнце. Поторопился. Пройдя метров двести, понял, что – то не хватает, со мной не было ни авоськи с хлебом, ни карточек. Похолодев от ужаса, что оставил семью на целый месяц без хлеба, карточки были куплены на месяц. Бегом ринулся обратно, к тому месту, где уснул. Меня мучила мысль: «Вдруг их кто-то забрал, нашел, и забрал?» и какое же было счастье найти авоську, хлебные карточки, там, где забыл.
Придя домой, не стал говорить о моем неудачном походе, который мог закончиться для меня трагично. Мать поругала за поздний приход, думая, что я просто заигрался с мальчишками по дороге домой. Рассказал ей, уже во взрослом возрасте, а она слушала, и по щекам ее текли слезы.