"Магические зеркала" барахлили. Человек в плаще с низко надвинутым капюшоном, ворча себе под нос, постучал пальцем по ближайшему к нему монитору. Тот, наконец, ожил, и показал некую конструкцию из брёвен, больше всего напоминающую крестьянскую хижину, в которую угодил снаряд тяжёлой артиллерии.
Человек выругался, покрутил ручки настройки — зеркало на миг блеснуло увеличенным полупрозрачным изображением черепа над уже показанными ранее руинами, затем картинка пропала вовсе. По экрану поплыл белёсый туман. Фигура в плаще завозилась в кресле, тяжело поднялась и, шаркая, перешла к следующему пульту. Словно только того и ожидавшее, это "магическое зеркало", в свою очередь, продемонстрировало очередное нагромождение из брёвен, а затем стены и башни какого-то замка, будто обгрызенные по верхнему краю огромным чудовищем.
Человек пристукнул кулаком по пульту управления, и экран, померцав, выдал картинку покрытых буковыми лесами гор. Петляя между деревьями, бежала по склону речушка. У берега, подоткнув за пояс подол юбки, стояла в воде девушка, и полоскала выстиранное бельё. На мгновение оторвавшись от своего занятия, она подняла голову, и принялась всматриваться во что-то в небе. Нарастая, экран быстро закрыла массивная серебристо-стальная туша, потом полыхнуло пламя — и снова в зеркале остался только унылый белёсый туман.
Вздохнув, человек в плаще побрёл к третьему пульту. Этот не отозвался ни на манипуляции с ручками настройки, ни на постукивание пальцем, ни даже на удары кулаком по приборной панели. Потом, словно в знак презрения, выдал вдруг картинку чёрного неба, в котором холодно мерцали далёкие звёзды. Из-под капюшона донеслось несколько ругательств — экран, как и предыдущие два, затянуло туманом.
Покинув зал с "магическими зеркалами", человек по целой анфиладе комнат добрался до другого зала, все стены которого закрывали книжные полки. Посреди этого помещения стояли кресло и высокий пюпитр с раскрытой на нём огромной рукописью — для того, чтобы снять с пюпитра тяжеленный том, переплетённый в кожу и украшенный массивными золотыми накладками, потребовалось бы человек пять-шесть грузчиков.
Фигура в плаще завозилась, поудобнее устраиваясь в кресле, затем склонилась над левой страницей, перечитывая ранее написанное. Руки с потемневшей от времени почти до черноты кожей, покрытые пигментными пятнами и глубоко врезавшимися морщинами, потянулись к перу и чернильнице. Если бы кто-то сумел взглянуть на самую первую страницу, то смог бы прочесть название рукописи — оно, как и полагалось традициями, занимало добрых два десятка строк, и начиналось скромным: "Подлинное жизнеописание царствования, а также свершений и деяний, великого и несравненного…"
Почесав кончик скрытого под капюшоном носа, человек начал покрывать лист за листом убористым мелким почерком. Несмотря на довольно-таки толстую левую половину книги, рукопись всё ещё не приблизилась даже к середине, и сейчас "деяния великого и несравненного" были примерно на стадии его обучения в университете. Впереди, ещё не описанные, ждали экзамены на чин подпоручика, и назначение в экипаж корвета пятого класса "Сириус" в девятом космофлоте Федерации.
Дело продвигалось крайне медленно ещё и потому, что таких понятий, как "подпоручик", "корвет", "космофлот" и даже "Федерация", этот мир не знал. Здесь понимали толк в драконах и мечах, хорошо разбирались в зельях и чарах, умели строить замки, и знали тысячу и один вариант вызова противника на поединок. Поэтому властелин вынужден был "адаптировать" свои мемуары к понятиям и представлениям подданных.
— Вообще-то это должен бы делать ты, Гуго! — недовольно заметил человек, переворачивая очередную исписанную страницу. — В конце концов, кто у нас хранитель библиотеки и летописец?
Череп, лежащий на пюпитре слева от книги, безучастно скалил зубы. Старческая рука постучала согнутым пальцем по костяному лбу. Раздался смешок.
— Что мне в тебе нравится, так это манера всегда соглашаться!
Закончив очередной кусочек летописи, человек отправился дальше по пустынным помещениям, пока не добрёл, наконец, до тронного зала.
— Смирно! — не удержался властелин, входя в последнюю дверь. Хотя и знал, что это ни к чему: рыцарские доспехи, в которых за поднятыми забралами темнели глазницы черепов, давным-давно замерли в парадном строю по обеим сторонам длинного зала. У трона стояли два особых комплекта — первый, абсолютно чёрный, когда-то носил командующий королевской гвардией. Второй, покрытый позолотой, принадлежал самому властелину. Впрочем, он их ни разу в своей жизни так и не надел.
Усевшись, фигура из-под капюшона обвела зал грозным взглядом. Тут и там были расставлены группками скелеты в роскошных нарядах, все — развёрнуты лицами к трону. Старческая рука приветственно помахала нескольким "придворным", затем опустилась на подлокотник и задумчиво забарабанила пальцами.
— Мда… — человек вздохнул и, поднявшись с трона, побрёл обратно. Он миновал библиотеку, затем зал с мониторами слежения, по-прежнему демонстрировавшими только белёсый туман. Наконец, в дальнем закоулке одного из подземных переходов, фигура в плаще вошла в небольшую комнатку, всю обстановку которой составляла только крио-капсула, превращённая несколько месяцев назад — по случаю пробуждения — в обычную кровать.
В летописи, которую составлял властелин мира, ещё только предстояло появиться Трём Сёстрам — системе из карликовой планеты земного типа с двумя спутниками. На одном из этих спутников и потерпел крушение корвет пятого класса "Сириус", выполнявший разведывательную миссию в тогда ещё безымянной галактике на окраине Вселенной. Собственно, "Три Сестры" получили своё имя как раз от выживших членов экипажа. Когда попытки восстановить космолёт или послать сигнал бедствия ничего не дали, восемнадцать уцелевших офицеров и матросов девятого космофлота в спасательной шлюпке направились к планете.
В летописи также предстояло развернуться эпической картине внедрения чужаков в цивилизацию гуманоидов, оказавшихся, по странной причуде эволюции, точно такими же людьми. Разве что среди населения планеты не было ни одного блондина, средний рост тут был чуть больше полутора метров, да на ногах у местных жителей имелось не пять, а только четыре пальца. Пришедшие с неба "божества" в первое время выполняли роль мудрых наставников и советников, но со временем в их руках сосредотачивалась всё большая власть, и, наконец, настал момент, когда "божества" затеяли междоусобную войну.
Конфликт развернулся в основном за счёт местных средств: эскадрильи прирученных драконов; боевые маги, заставлявшие вскипать реки и раскалываться горы; верные когорты закованных в сталь ветеранов, сметающие на своём пути города и страны. На спасательной шлюпке попросту не было достаточно места, чтобы забрать с обломков "Сириуса" весь боекомплект, но вскоре и то немногое, что "божества" принесли с собой, тоже было пущено в ход. Некоторые страшно сожалели, что третий помощник, принявший после гибели капитана командование, оказался человеком принципа, и в соответствии со строгими указаниями инструкции перед взлётом спасательной шлюпки взорвал остатки корвета со всем содержимым.
Разумеется, "божества" попытались ускорить прогресс чужого мира, стремясь заполучить в свои руки хотя бы почти уже забытый в Федерации порох — и вскоре получили. В сражениях загрохотали пушки и мушкеты, но дело быстро шло к пулемётам и системам залпового огня. Однако тут терпение внезапно закончилось у самой планеты.
Магия, питавшая некогда жизнь Трёх Сестёр, в один день разом исчезла из мира, напоследок сделав порох абсолютно бесполезным порошком. Моментально потерявших свои силы чародеев ловили озлобленные крестьяне, и сжигали на кострах, пушки и мушкеты теперь оказались не страшнее мухобоек — но новых владык на тронах это не обеспокоило. Снова загудели горны кузниц, выпуская сотни мечей и пик, был увеличен рекрутский набор, всё больше лесов шло под топор и пилу, на строительство новых боевых кораблей и осадных машин.
Минуло не больше полугода, и на планету обрушились тотальные неурожаи. Следом пришли невиданные прежде ураганы, а на побережьях бушевали цунами такой силы, словно по всем континентам кто-то беспрестанно вёл атомную бомбардировку. К тому времени из восемнадцати человек, вышедших из спасательной шлюпки на цветущую, полную жизни Старшую Сестру, осталось лишь пятеро. Каждый из них принялся строить собственное подземное убежище, надеясь переждать природные катаклизмы, а заодно и пресечь происки врагов.
Тому, кто теперь, шаркая и покашливая, прогуливался по анфиладе безлюдных залов, повезло. Его дворец-бункер помещался в самом сердце гор, которые ещё до появления космических гостей считались дикими, и были практически не обжитыми. Вдали от побережий, укрытое от ураганов могучими каменными хребтами, это убежище отлично справлялось со своей задачей следующие десять лет. На всякий случай он велел своим подданным добыть со спасательной шлюпки и перевезти в бункер оборудование систем жизнеобеспечения — в том числе комплекс, отвечавший за регенерацию кислорода — а также мониторы слежения и одну из крио-капсул. Обезопасив себя и от природы, и от конкурентов, человек спокойно наблюдал, как остальные четверо рвут друг друга в клочья. Несмотря на голод, бунты, пепелища, болезни и смерть, космические владыки упрямо продолжали сражаться за единственный трон всего мира, а маленькое королевство в диких горах терпеливо ожидало, чем закончится схватка.
К тому времени, когда отгремела последняя большая битва, на планете не осталось ни одного дракона и ни одного рыцаря. Замки лежали в руинах, города пришли в запустение, от прежних стальных когорт сохранились лишь ржавые воспоминания. Даже шайки разбойников и мародёров в большинстве своём повывелись сами собой — некого было грабить на дорогах, да и дорог-то уже толком не осталось: так, едва намеченные колеи между редкими разрозненными хуторами. Когда вместе с уходом магии перестал работать порох, а прежние зелья "выдохлись" и потеряли силу, то было лишь начало упадка. Теперь же забытыми оказались не только знания, принесённые "божествами", но и та мудрость, которую в прежней жизни успели самостоятельно обрести обитатели Старшей Сестры.
Человек в плаще с низко надвинутым капюшоном, стремясь завершить войну, заманил к спасательной шлюпке своего последнего соперника. По приказу владыки один из его личных гвардейцев активировал заряд, и спасательная шлюпка, как когда-то корвет пятого класса "Сириус", исчезла во вспышке субатомного взрыва, положив конец вражде.
Властелин мира к тому моменту спокойно спал в крио-капсуле, намереваясь переждать эпоху отравленных радиацией дождей и прочих "неприятностей", и не знал, что для планеты это стало последней каплей. Сорвавшись с места, старшая из Трёх Сестёр устремилась прочь в пространстве, навсегда покинув два своих спутника. Планета неслась сквозь космос и время, а на её поверхности больше не было ни лесов, ни морей — только бесплодные камни и покрывшая их серая мягкая пыль.
Прошли века с тех пор, как умерли последние придворные. Тысячи и тысячи лет бывший подпоручик девятого космофлота спал в неуправляемой крио-капсуле, которую некому и нечему было отключить. Он проснулся только тогда, когда был выработан весь ресурс — проснулся дряхлым стариком, властелином мёртвого мира, и теперь коротал время в компании летописи и постоянно барахлящих мониторов зала наблюдения.
Победитель сочинял историю своей победы, и при этом смертельно скучал. Он уже знал, что на поверхности не осталось ничего живого, и даже воспоминания об атмосфере были давным-давно стёрты космическим ветром. Системы жизнеобеспечения, снятые когда-то со спасательной шлюпки, продолжали работать — но лишь потому, что их ресурс остался практически нетронутым: двор и гвардия властелина мира умерли гораздо раньше, чем смогли израсходовать имевшиеся у систем жизнеобеспечения возможности. У человека сохранился старый скафандр, с которым можно было бы выбраться на поверхность из убежища, превратившегося теперь в подземную темницу — но он уже успел убедиться (в редкие минуты "просветления" мониторы показывали реальную картинку планеты), что на поверхности делать нечего.
Минуло ещё полгода с того дня, когда властелин хвалил своего библиотекаря за покладистый характер. "Подлинное жизнеописание царствования, а также свершений и деяний, великого и несравненного…" было окончено, хоть и некому было бы прочесть этот объёмистый и совершенно напрасный труд. Теперь фигура в плаще целыми днями слонялась по пустым залам, покряхтывая и вздыхая, или принималась за долгие "беседы" с черепом верного Гуго. Мониторы слежения, будто сговорившись, демонстрировали только чёрное ночное небо с искрами звёзд, раскинувшееся над пепельно-серой поверхностью умершей планеты.
Было то ли раннее утро, то ли поздний вечер — а может, это была ночь, или даже день. Неуклюжая фигура в старом скафандре, на котором ещё местами различались полустёршиеся знаки космофлота Федерации, выбралась из шлюзового отверстия на склоне горы, и побрела, утопая по щиколотку в серой пыли, вверх по склону. Властелин мира дошёл до последней стадии смертельной скуки, и решил-таки лично проинспектировать поверхность. Три монитора несколько дней назад погасли окончательно, и отказывались запускаться снова.
Старику было нелегко, но он упрямо брёл всё дальше и дальше, оставляя за собой цепочку следов. Понадобился не один час, прежде чем человек, преодолев последний хребет, вдруг оказался на залитой светом стороне мёртвой планеты.
Прямо перед ним в небе, затмевая собой звёзды, стоял огромный светящийся диск, по которому расплывались синие, зелёные и белые пятна. Старшая из Трёх Сестер, печальная сирота космоса, медленно плыла вокруг материнской планеты — живой планеты. Человек смотрел на неё, широко раскрыв глаза; по крепко засевшей привычке он, даже надевая скафандр, не откинул капюшона с лица, так что теперь ткань загораживала часть обзора. Впрочем, и увиденного было вполне достаточно. В разрывах облаков различались материки и океаны, планета была близко — казалось, можно дотронуться до неё рукой. Даже старая спасательная шлюпка с корвета пятого класса "Сириус" легко добралась бы до этого живого мира.
Внезапно он вспомнил, что и тот, прежний мир, тоже когда-то был живым. Вспомнил знамёна над башнями рыцарских замков и драконов, танцующих в закате над морем. Вспомнил картинку, которую раз за разом подло показывал ему один из мониторов: девушка в горной речушке полощет выстиранное бельё, потом на мгновение отрывается от работы и, подняв голову, всматривается в небо.
Вспомнил, как восемнадцать уцелевших членов экипажа, поздней ночью приземлившиеся на незнакомой планете, нашли приют в добротном крестьянском доме, где их с удивлением, но без опаски, встретила многочисленная семья хозяина. Вспомнил возы с зерном и солью, тянущиеся по пыльным дорогам в города, и трудолюбивый перестук молотков в кварталах кузнецов и медников. Вспомнил табачного цвета паруса над торговыми кораблями, диковинных зверей и растения, которые моряки привозили из дальних уголков известного им мира.
Старик оглянулся, рассматривая цепочку следов, протянувшуюся позади него далеко-далеко вниз по склону горы, к невидимому отсюда шлюзовому отверстию и залам, заполненным безмолвными скелетами. С отвращением подумал о своей рукописи, в которой, как теперь казалось, не было ни слова правды. О трёх навсегда погасших мониторах — и о верном Гуго, которого он так и нашёл после пробуждения: в библиотеке, за пюпитром, успевшего написать только название летописи и предисловие к ней.
Рука в неуклюжей перчатке потянулась к застёжкам скафандра, завозилась, раскрывая их одну за другой. И последним отчаянным движением нажала на кнопку, которая должна была откинуть уже ничем не зафиксированный шлем.
***
Автор: Алексей Котейко.
