В небольшом провинциальном городке Озёрске проживала семья Соколовых. Отец семейства, Иван Николаевич, был степенным мужчиной лет 45 с красивым лицом и совершенно белоснежной шевелюрой – единственной во всем околотке. В молодости он отслужил в армии, закончил педагогический университет, попал по областной программе поддержки «молодых талантов» в районную школу, получил квартиру, женился и с тех пор прочно здесь осел.
С понедельника по пятницу он отрабатывал по две смены, в выходные ходил на рыбалку, слушал оперу и читал «Курс русской истории» Ключевского. Летом он с женой и дочкой отдыхал на областной турбазе. На Новый год, 8 марта и дни рождения он накрывал праздничный стол, который собирал два ближайших квартала. Иван Николаевич пользовался репутацией большого хлебосола и души компании, хотя не пил, не курил и не матерился. Соседи его уважали, но немного побаивались; в первую очередь, – за чтение «Курса русской истории» Ключевского.
Его жена Анна Ивановна никогда нигде не работала и вела домашнее хозяйство. Это была настоящая русская красавица. Небольшого роста, полнокровная, с густой русой косой и большими черными глазами на круглом румяном лице, она походила на героинь старинных русских сказок. Анна Ивановна считалась лучшей кухаркой и рукодельницей в округе. Ее блинчики, пироги и маринады сводили с ума гостей, а вязаные шарфики, рукавички и шапочки были предметом зеленой зависти местных дам. Анна Ивановна была скромницей и за свои 40 лет ни разу ни с кем не поссорилась – даже с тетей Ниной, убежденной сплетницей и заядлой склочницей.
Не ладила она только со своей кузиной Эльвирой Семёновной. Это была настоящая бизнесвумен. Она работала директором банка, каждый год ездила на итальянский курорт и одевалась по последнему писку моды. Эльвира Семёновна была убеждённой феминисткой и поэтому не вышла замуж. Но весь Озёрск знал, что она встречалась с Олегом Борисовичем Птицыным, владельцем «Зорьки» – местного кафе, где каждый вечер собиралась весёлая молодежь и пела караоке.
Эльвира Семёновна не жаловала сестру. Она презирала её «патриархальную» жизнь и обзывала синим чулком. А Анна Ивановна называла её «неприличной женщиной» – за дерзкие наряды и роман с Птицыным. Благодаря стараниям соседей эти характеристики с комментариями и добавлениями сразу доходили по адресу. Поэтому кузины не общались и при случайных встречах демонстративно игнорировали друг друга.
Правда, старожилы называли другую причину конфликта – добрейшего Ивана Николаевича. Якобы 20 лет назад Эльвира Семёновна сама хотела выйти за него замуж, и Иван Николаевич почти согласился на этот брак. Но знакомство с Анной заставило его отказаться от бизнесвумен в пользу обычной домохозяйки, чего Эльвира Семёновна так и не простила сестре. Эта версия прочно закрепилась в тройке местного репертуара сплетен.
Эльвира Семёновна была горячей поклонницей чайлдфри и поэтому не имела детей. Вероятно, поэтому она с энтузиазмом баловала свою племянницу, дочку Соколовых Дашу. Это была девушка 16 лет, остроумная и необычайно весёлая. От отца она унаследовала быстрые чёрные глаза, смуглую, как у цыганки, кожу и курчавую рыжую шевелюру, а от матери – степенные манеры и лебединую походку. Даша выросла шалуньей и модницей. В отличие от матери она любила наряды и каждый год обновляла гардероб, чем заслужила горячее одобрение своей продвинутой тёти, твёрдо решившей воспитать из нее светскую львицу.
***
В описываемый год Даша собиралась поступать в университет, как одно событие вдруг перевернуло её планы. Этим событием оказался 25-летний Паша Миронов приехавший в Озёрск к приятелю на каникулы.
С первого же дня своего появления в городе он обратил на себя всеобщее внимание. Розовощёкий, статный, широкоплечий, Паша сразу снискал себе славу доброго молодца – того самого, который «не косой и не рябой, а такой, как надо». Столичные жители никогда не поймут эффекта, которое производит новое лицо в маленьком провинциальном городишке. Тишина, размеренная жизнь, оторванность от суеты мегаполиса развивают в его обитателях необыкновенную наблюдательность, пытливость ума и тонкое знание человеческой психологии, совершенно несвойственную, например, амбициозным и деловым москвичам.
Нетрудно представить, насколько сильное впечатление произвёл Паша на озёрских обывателей. Он разъезжал по местным улочкам на роскошном Шевроле, тратил не меньше двух тысяч на каждый визит в «Зорьки», отчаянно дымил вейпами и сыпал англицизмами, которые потом несколько дней передавались из уст в уста. За первый месяц каникул Даша много наслышалась о Паше, но его самого так и не увидела. Девушка целыми днями готовилась к поступлению и не обращала внимания на ажиотаж, который поднялся вокруг молодого человека. Но вот однажды Эльвира Семёновна зазвала её к себе и с интригующим видом заявила:
– Завтра обязательно приходи на банкет в «Зорьки». Там будет Паша Миронов, с которым ты просто обязана познакомиться.
– С какой стати? Надеюсь, вы меня не сватаете?
– А почему бы нет? Тебе скоро 17, пора подумать о второй половинке.
– И это говорите мне вы – феминистка и светская львица? – с изумлением произнесла Даша. – Или вы так шутите?
– Ни в коей мере. Как следует наведи марафет и приходи в кафе к 8 часам. Ручаюсь, что Паша точно на тебя западёт.
– А почему вы в этом так уверены?
– Потому что ты редкая красавица (уж я-то знаю в этом толк!) и если оденешься по-человечески – то есть не так, как твоя мать – то произведёшь сногсшибательный эффект. Никто перед тобой не устоит, даже этот избалованный франт потеряет голову.
Даша на несколько минут задумалась.
– Ну хорошо, я приду, но только с условием: если ваш Паша не приударит за мной, вы помиритесь с мамой.
Эльвира Семёновна высоко вскинула выщипанные брови-ниточки и от неожиданности даже приоткрыла свой накрашенный рот.
– А иначе я не приду, – решительно отрезала Даша, с трудом сдерживая смех. – Вы отнимаете у меня целый вечер, который дорогого сто́ит, поэтому ставка так высока.
– По рукам, – ошеломлённо произнесла Эльвира Семёновна и на всякий случай протянула ей свои унизанные перстнями пальцы. – Но только играй по-честному. Нарядись как положено, надушись и накрасься. Ты должна затмить всех местных барышень и поразить жертву в самое сердце.
Даша рассмеялась и обещала в точности выполнить ее пожелание.
***
На следующий день она заперлась в своей комнате и до самого вечера готовилась к «выходу». Иван Николаевич несколько раз подходил к двери и участливо спрашивал – не нужно ли ей чего-нибудь? Даша отвечала изнутри отрицательно и, вертясь перед зеркалом, угорала со смеху.
Что касается Анны Ивановны, то она сразу заподозрила неладное, но не стала допрашивать дочку. Она ограничилась тем, что проводила её во двор к такси, которое сама же вызвала, хотя кафе находилась в соседнем квартале. Но оказалось, что тончайшие шпильки Дашиных туфелек совершенно не годились для прогулки по избитому асфальту, который является визитной карточкой Озёрска.
Даша считала, что каждая порядочная девушка имеет право, вернее, – обязана немного опоздать на свидание (именно так она рассматривала свой визит в «Зорьки»). Поэтому когда она зашла в блестящий зал, банкет уже был в разгаре. Эльвира Семёновна, надушенная, вся разодетая и раскрашенная по уши, стояла в центре и на правах дамы сердца хозяина кафе принимала гостей. При появлении Даши она двинулась было ей навстречу, но вдруг замерла и поспешно закусила губу. Смуглое лицо племянницы сияло от золотого хайлайтера; непослушная рыжая шевелюра была взбита, словно пена, дерзкое красное платье резало глаз. Эльвира Семёновна не узнавала племянницу в новом «образе» и с трудом сдержала изумлённый возглас.
Птицын приветствовал Дашу и сам (очевидно, с подачи тёти) представил ей Пашу. Тот пожал ей руку и мельком взглянул на её ножку, обутую в кокетливую туфельку на изящной шпильке. Она показалась ему настолько прелестной, что он почти смирился с остальным нарядом. Покончив с церемониями, гости перешли за столик. Здесь завязалась одна из тех пространных и незамысловатых бесед, которые не стоит передавать читателю, ожидающему интриги от повествования. Отметим только, что Даша жеманилась, мялась, вставляла замечания невпопад, натянуто улыбалась и некстати громко смеялась, чем повергла Птицына в недоумение, а Эльвиру Семёновну – в гнев. Тётя видела, что племянница слишком буквально исполнила ее пожелание, и таким образом нарочно срывала импровизированные смотрины. Что касается Паши, то он после первого же бокала шампанского встал из-за стола и вместе с друзьями ушёл петь караоке. Для Эльвиры Семёновны это был удар, равносильный фиаско.
Когда гости разошлись, тётя дала волю гневу.
– К чему этот дурацкий маскарад? Признайся, что ты сделала это нарочно, чтобы меня позлить.
– Ошибаетесь. Просто я хочу, чтобы вы помирились с мамой. Уговор дороже денег: приходите в субботу к нам на чашечку чая.
С этими словами девушка поцеловала побагровевшую тётю и на том же такси вернулась домой в полном восхищении от своей затеи.
В субботу Эльвира Семёновна пожаловала к Соколовым. Её встретил и проводил в гостиную Иван Николаевич. Анна Ивановна накрывала стол. Едва сёстры неловко поздоровались, как в комнату вошла Даша. В этот раз она была одета очень просто, по-домашнему. На ней было летнее светлое платье и лёгкие босоножки, а заплетённые в косу рыжие волосы красиво лежали на затылке, подчёркивая чистую линию лица. В эту минуту откуда-то сбоку раздался приглушённый возглас восхищения. Даша порывисто обернулась в ту сторону и вздрогнула. В углу стоял Паша и глядел на неё во все глаза.
– Ну и ну, – вполголоса промолвил Иван Николаевич, обращаясь к дамам. – Кажется, ваш спутник, Эльвира, сражён наповал. Что касается Даши, то она своего не упустит. Хоть я и не оракул, но уже предвижу матримониальную развязку.
---
Автор: Людмила П.