- За сына Генки Родимцева замуж не пойдешь!
Отец насупил густые брови и стукнул по столу кулаком:
- Нет моего согласия на это!
- Но мы с Владиком дружим почти два года, папа!
- А я тебя сразу предупредил, чтобы держалась подальше от него! Мать, а ты чего молчишь?
- Не молчу я, давно сказала, что согласия моего не будет на вашу свадьбу! За Владьку замуж не пойдешь!
- Мама!
- Не мамкай, не разжалобишь! Не зря люди остерегаются Родимцевых, злые они, нелюдимые, жен своих в гроб вгоняют молодыми.
- Мама у Владика живая и здоровая, никто ее в гроб не загнал!
- А ты ее видела хоть раз? Она же за ворота не выходит, и ни с кем не разговаривает. Соседи говорят, что в пятьдесят, она выглядит как старуха древняя.
- Но вышла же она замуж за отца Владика, значит не боялась!
- Гена привёз ее издалека, после армии два года жил на Дальнем востоке, там и женился на местной. Знал, что ни одна из деревенских девушек, за него не пойдет.
- А братья старшие Владика на ком женились, знаешь?
Мама разгорячилась и замахала руками, пытаясь убедить дочь в своей правоте.
- Невест себе привезли тоже со стороны, да ненадолго, у старшего Лёни умерла жена от малокровия, а у Жени уехала ночью, тайком от всех.
- Уехала ли - отец хмыкнул в усы - а если закопана под сараем? Люди всякое рассказывают, что стоны слышали, и что копали ночью отец с братьями, яму во дворе.
- Что вы бабьи сплетни мне пересказываете, глупости всё это!
- Думай что хочешь, но мы своего согласия не дадим на свадьбу!
- Тогда я уйду из дома!
Это была последняя попытка надавить на родителей, уходить из дома, ей конечно же, не хотелось. Как и любая девушка, мечтала Майя о красивом платье, свадьбе веселой и богатой, но если пойти наперекор воле родителей, придется просто расписаться вдвоем в сельсовете.
Отец Владика человек и вправду своеобразный, жадноватый, вряд ли раскошелится на свадьбу сына. Старшие сыновья просто привезли невест со стороны, и стали жить вместе с родителями без всяких свадеб, но жены не прижились. Одна умерла года через три, из пышущей здоровьем девушки, превратившись в мумию с провалившимися глазами. А вторая уехала, так во всяком случае, сказали Родимцевы интересующимся. Никто не видел, как она уезжала, но это и не удивительно, жила семья обособленно, в конце улицы, что вела к кладбищу. Место немного неуютное, заросшее вековыми деревьями, под густую крону которых редко проникало солнце.
Из-под холма с кладбищем вытекал родник, который в старину назвали почему-то Волчьим, и ручей этот проходил через огород Родимцевых.
Волчьей водой вспоенные, говорили про семью, и закрепилось за ними кличка - Волчары.
Их побаивались, хоть плохого никому не делали, но и добра никто не дождался.
Как и в любой деревне, в Осиновке мужчины помогали одиноким старушкам подправить калитку и забор, перекопать огород, привезти дров. Женщины приносили молочка баночку, угощали пирогами со своего стола, звали в бане помыться.
Но только не Родимцевы, у них всегда были наглухо закрыты ворота для всех соседей. К себе не звали, и сами не ходили ни к кому, жили как в крепости, выходя из дома только на работу и учебу.
В школе ребята тоже держались особняком, друзей не заводили, в общественных делах не участвовали.
Относились в деревне к ним осторожно, родниться никто желал, и на застолья не звали.
Поэтому, и разговаривать с родителями с каждым разом, Майе становилось всё тяжелее. Уперлись руками и ногами, не хотят они видеть Владика в зятьях, им плевать на чувства дочери.
Влад Родимцев был старше ее на два года, высокий, смуглый и гибкий, как южноамериканский мачо. Они все были такими, три брата Родимцевых, Леонид, Евгений и Владимир, которого все звали Владиком.
И даже отец их, несмотря на возраст, привлекал внимание женщин своей статью и седеющей, пышной шевелюрой. Увидев впервые, женщины восхищенно вздыхали и сворачивали шеи вслед. Но стоило им завести с ним знакомство, пыл и страсть улетучивались под тяжелым взглядом мужчины.
- Волчий - обычно так называют холодный, мерцающий ледяным отблеском взгляд, от которого мурашки по коже.
Когда-то давно, назначили в Осиновку председателем колхоза, отца Гены Родимцева, чьё имя почему-то стерлось из памяти людей, как только он умер. Приехал он с женой и сыном, мальчишке было лет пять, хорошенький, глазки большие, ресницы длинные. Темные, вьющиеся волосы делали его похожим на прелестную девочку, соседки умилялись и восторгались ребенком.
Жену председателя толком никто и не видел, знали что есть, что мелькает тень за тюлевой занавеской иногда. А когда услышали, что умерла, никто не стал горевать и оплакивать.
Гена остался без матери, и именно тогда, в карих глазах ребенка появился холодный блеск, пугающий ровесников. Председатель больше не женился, поговаривали, что ездит к вдовушке в соседнем районе, но женщины самой никто не видел.
Умер он, когда Гена отслужил и вернулся с молодой женой в родной дом, и родился у них первенец. Сноха в роддоме лежала, только родила старшего Леню, когда со свекром случилось несчастье.
Колхозный УАЗик, оставленный водителем на ручном тормозе, почему-то скатился со склона, и припечатал насмерть к забору того, кого возил почти двадцать лет.
Его никто не пожалел, слёз на похоронах не было, хотя и плохого о нем ничего односельчане не вспомнили.
В колхоз прислали нового председателя, а Родимцева-старшего люди скоро забыли, оказалось, что и без него жизнь не закончилась.
Сын председателя жил скромно, попросился работать на колхозную пасеку, подальше от людей. Дом отца обновил, поставил непривычный для деревни, высокий забор вокруг дома, где жена вела хозяйство и растила троих сыновей.
Кажется, ее звали Арина, или Ирина, точно знали только в сельсовете, куда молодой отец приносил документы жены, для оформления свидетельства о рождении детям. И медсестра, по долгу службы, посещавшая ее беременную, а потом и после роддома. Но она была немногословной, ни с кем не сплетничала, и сведения о женщине так и остались тайной для деревенских.
Как бы не было удивительно, но так бывает, живут люди много лет рядом, и ничего не знают о соседях. В деревне, где каждый на виду, обязательно найдутся те, чьи секреты хранятся за семью замками.
Вот в такую семью собралась замуж Майя, любимая младшая дочь мамы с папой.
Ещё в школе, она заглядывалась на статного, красивого Влада, и ночами плакала в подушку, понимая, что вряд ли такой красавчик обратит на неё внимание. Но чудо случилось, Влад вернулся в деревню после службы в армии, и
в первый же вечер пошёл её провожать.
Родители встали на дыбы, узнав, кто это воркует с ней возле ворот:
- Отдать родную дочь на погибель не соглашусь никогда - горячился отец, - так что ты не привечай этого...
Он запнулся, пытаясь найти такое слово, чтобы дочь сразу поняла, что нельзя с таким человеком судьбу связывать.
Но та была слепа и глуха к мольбам родителей, она влюбилась, и никого кроме Влада не слышала и не видела.
Подруги тоже вторили ее родителям, говорили, что Влад нехороший, а Майя только усмехалась. Она понимала, что девчонки завидуют, поэтому наговаривают на любимого, придумывают всякие гадости.
Майя старалась не думать о плохом, но после разговора настроение окончательно испортилось.
И когда девчонки позвали погулять, она согласилась, сидеть в душный, летний вечер дома с родителями, не хотелось.
Влад работал в районном центре, и приезжал не каждый вечер, ждать его сегодня не стоило. Лучше погулять с девчонками, чем сидеть и думать о своей, горькой судьбе, в разлуке с любимым.
- Пойдем на Вышний берег, Санька обещал привезти сосисок и самогона - толстушка Аля любила устраивать гулянки. И ее парень Саня, в два раза толще и выше подруги, был с ней солидарен.
- Может куда- нибудь поближе - робко попыталась возразить крошка Люся, так ее называли все за маленький рост - как-то не хочется ночью там ошиваться.
Вышний считался местом нехорошим, там то и дело происходили непонятные истории. Недавно утонул взрослый парень, нашли его возле берега, где вода была ему по колено. А прошлой зимой, не дойдя до деревни каких-то полкилометра, замерз насмерть молодой мужчина.
- Наказывает берег тех, кто грех тяжёлый совершил - шептались в деревне, именно погибших подозревали в смерти подростка, несколько лет назад.
По ночам слышались под берегом глухие стоны и крики, мелькали огни в воде, - "нечистый фулюганит" - говорили старики и крестили лоб, на всякий случай.
Огромный дуб, который рос на вершине, чуть ли не с основания деревни Осиновка, считался необычным деревом. К нему тайком бегали девушки, прошептать сокровенные желания, и те, кого мучила тяжелая болезнь, и кто не мог решиться на важный для себя поступок.
- Можешь остаться дома, если так боишься, а мы пойдем, правда, Майка?
Не по возрасту крупная Аля, соорудила из пальцев кукиш и плюнула в сплетение пальцев.
- Любую нечистую силу можно вот так напугать, ткнуть ему в глаз этим кукишем, и всё, кранты чёрту!
Аля захохотала, колыхая шестым размером груди и не меньшего размера животом, и девчонки тут же заразились ее настроением.
До берега дошли весело, еще в сумерках разожгли костёр, наломав сухих веток.
Девчонки хохоча носились, ломали еловые лапы и кидали в разгоревшийся костер. Сухие ветки быстро прогорали и гасли, осыпаясь серым пеплом, а еловые иголки весело трещали, взмывая в темное небо, яркими искорками.
- Говорят, если дубовую ветку в огонь бросить, то можешь свою судьбу увидеть - Люся испуганно смотрела в сторону старого дуба, тот мрачно стоял, в молчаливом одиночестве.
- А вот я сейчас наломаю веток и узнаю свою судьбу - Майя решительно двинулась в сторону огромного дерева.
Даже бесстрашная Аля повела нервно плечами, останавливая подружку:
- Не дури, Майка, зачем тебе это?
- Хочу узнать, буду я счастлива или нет!?
- Я тебе и так скажу, если за Владика выйдешь замуж, ничего хорошего в твоей жизни не будет.
- Влад меня любит, так что завидуйте молча!
Майя подбежала к дубу, и потянула сухую ветку, что торчала из кроны ниже всех остальных.
Ветка с хрустом отломилась, и осталась в руке, а Майе показалось, будто в густой кроне вспыхнули и мгновенно погасли чьи-то глаза. Сова наверное, кто же ещё - подумалось разгоряченной желанием узнать свою судьбу, влюбленной девчонке.
Она наломала ещё и ещё, притащила охапку и бросила в костёр, и кривляясь, пропела, прыгая вокруг огня.
- Гори, гори, ясно, чтобы не погасло! И покажи мне судьбинушку мою, любимого Владимира, соколика милого! Такого, как он есть!
Огонь затрещал, а потом загудел, широко закружил над костром вихрем, поднимаясь ввысь.
Девчонки взвизгнули и отбежали на несколько шагов, а Майя как завороженная осталась стоять. Жар от костра опалил лицо, затрещали чёлка и ресницы, запахло палёными волосами, щеки стало саднить как от глубокого ожога.
Пламя поднялось высоко, и резко упало, из кострища стал подниматься черный дым, густой и смрадный.
Он извивался, вытягиваясь во все стороны, словно пытался обрести форму, и как живой, тянулся к Майе.
Постепенно дым разросся, поднялся до верхушек деревьев и стал огромным столбом.
- Смотрите, у него лицо!
Завопила Аля и ломая кусты тяжелым телом, помчалась в сторону деревни. Крошка Люся, оглушительно визжа, рванулась за ней, и поляна над обрывом опустела.
Майя застыла как каменная, дым клубился и касался ее лица, взмывал вверх и снова опадал, стелясь по траве.
Ужас сковал ноги, руки так, что не было сил двигаться, сердце от страха забилось как сумасшедшее, и платье подпрыгивало на груди от толчков.
Дым тянулся, вытягивался, кружил и Майя увидела, как из него выглянуло лицо, и оно было очень знакомым. Вырисованные густым, черным дымом, темные, смолистые волосы, пухлые губы и бездонные глаза.
- Владик - пронеслось в голове - это Владик, значит всё правильно, он - моя судьба!
Но лицо из дыма, качавшееся почти вровень с верхушками сосен, вдруг потемнело, милые черты исказились, и наполнились злобой. Глаза сверкнули и уставились на Майю с ненавистью, руки хищно потянулись к ней, словно хотели разорвать на части.
Тарахтенье мотоциклов разорвал тишину над обрывом, и злобное существо в отчаянии заскрежетал зубами.
- Ты от меня не уйдешь - то ли просвистело ветром, то ли зашелестело листьями деревьев, и словно ударом оглушило напуганную девушку. Она медленно опустилась на колени перед существом, не в силах устоять на ногах, и упёрлась ладонями об землю.
Дым быстро просочился в густые заросли, словно прячясь от ребят на мотоциклах, и быстро исчез. А из костра, веером выскочили тлеющие, как звездочки, угольки и осыпали Майю, снова опалив ей лицо и руки.
- Он был такой большой и страшный - кричала Аля, громко топая ногами в кроссовках сорок третьего размера, она бежала наперегонки с мотоциклом Санька, и вопила как резаная.
- Майка, что с тобой? Что он сделал?
Встревоженные ребята окружили сидевшую на земле подружку, теребили, пытаясь разговорить ее.
- Я испугалась - выдавила из себя с трудом Майя - отвезите меня домой, пожалуйста!
- Что ты видела?
Аля трясла ее, как тряпичную куклу, пытаясь выбить из неё правду, но Майя впала в ступор, лишь тихо мотала головой.
Ее проводили до дома, притихшие от испуга Аля с Саней, дождались пока загорится свет в ее окне, и озираясь по сторонам побрели домой.
- Даже мне как-то не по себе - Саня, известный в деревне драчун и задира, держался за руку Али и вздрагивал от каждого шороха.
- И мне страшно - призналась Аля, утробным криком пугающая колхозного быка так, что тот не хотел выходить из стойла, после встречи с ней.
Они сели возле ворот Алиного дома, чтобы дождаться рассвета, и Саня мог добежать до своего двора без происшествий.
- Он был такой большой и страшный - прошептала Аля, вздрагивая всем телом - а ещё...
- Помолчи!
Совсем не по джентльменски прервал подругу Саня, - тебе хорошо, до дома проводили, зашла, закрылась и спать легла. А мне одному идти, ещё и в тот конец деревни, где Вышний берег недалеко.
И он шмыгнул носом, по-мальчишечьи вытер рукавом под сопаткой, и как маленький прижался к Але.
- Ладно, давай дождемся, когда твоя мама корову погонит в стадо, с ней и пойдешь домой - девушка не хотела рисковать жизнью любимого, пусть ходит с мамой, зато живым останется.
А Майя лежала в темноте, прислушиваясь к тишине за окном, и боялась шевельнуться.
Перед глазами стояло существо из дыма и гари, ворочал огромными глазами и шипел, как огромный змей:
- От меня не уйдешшшшь!
Мир перевернулся или наоборот, встал на место, с глаз влюбленной девушки спала плотная пелена.
Она вспоминала один за другим те тревожные звоночки, что раньше не замечала, или не хотела замечать.
Влад однажды заревновал ее к соседу, и так сжал запястье, что остался синяк, который пришлось скрывать от всех. Потом он каялся, просил прощения, принес букет ромашек, и Майя простила его.
А он через неделю устроил истерику из-за того, что она пошла на день рождения подруги без него. Майя была бы рада ходить с ним вместе, но разве его уговоришь сходить в гости, он такой же нелюдимый, как отец и братья.
События один за другим выскакивали в памяти, выстраивались в логическую цепочку, открывая истинное лицо любимого человека.
Эти глаза наполненные злобой, она уже видела несколько раз, только Влад успевал вовремя прикрыть их длинными, пушистыми ресницами. И оскал, готовый вцепиться в горло был, но его быстро сменила тихая улыбка.
Аля так и не смогла заснуть и утром встала с постели с головной болью, но с твердым намерением выяснить, что за тайны скрывают Родимцевы за высоким забором.
После завтрака, она огородами добралась до кладбища и засела в засаде, за кустом сирени.
Старшие братья Влада работали на севере, а сам он должен был вернуться сегодня вечером. Осталось дождаться ухода Геннадия, и это наконец случилось, он вышел, буркнув напоследок кому-то во дворе:
- Закрой за мной!
Ворота захлопнулись и глава семьи не спеша пошел в сторону леса, там и было его рабочее место, пасека с огромным количеством ульев.
Как только он скрылся за поворотом, Майя рванулась к воротам, они открылись сразу же, как только она коснулась щеколды.
- Чего тебе?
Бледное, обескровленное лицо в черном платке и костлявое тело под ситцевым халатом, старушечья, сгорбленная спина, женщина выглядела, как ведьма из фильма ужасов.
Майя отпрянула назад, но женщина странно улыбнулась, показывая редкие зубы:
- Я тебя знаю, ты с моим Владиком дружишь, - но улыбка быстро погасла и на лице появился ужас:
- Беги от него девочка, спасайся!
Майя завороженно смотрела на черные круги под глазами и вокруг рта женщины, что стояла вцепившись обеими руками в ворота.
- Они не люди - прошептала безумно ворочая глазами, хозяйка странного дома - они пожирают своих женщин, высасывают кровь и жизнь. Прячься подальше, чтобы тебя не нашли и не закопали там!
Трясущимися руками она показала на большой каменный сарай:
- Там, они там лежат! Все умерли, и ты умрешь, уходи, уходи!
Майя отступила на шаг, но вдруг женщина схватила ее за руку и зашептала, оглядываясь по сторонам:
- Возьми меня с собой, спрячемся вместе, нас никто не найдет - но потом резко оттолкнула ее - нет, уходи одна! Меня они не отпустят живой! Прощай, девочка!
Ворота медленно закрылись, оставляя странную женщину с обреченным взглядом, внутри мрачного двора.
Майя прибежала домой, и закрыла дверь на все замки, еле перевела дух и только тогда заметила, что телефон в кармане тихо вибрирует.
Она отключила звук, когда сидела в засаде и пропустила несколько звонков и сообщений от Влада.
Любимый - высветился на экране, вызвав дрожь по всему телу, и она оттолкнула от себя телефон, страшась к нему прикоснуться.
Что творится у Влада дома, за высоким забором, и настолько ли безумна его мать, как показалось Майе?
Память щелкала и щелкала, вызывая воспоминания, тяжёлый, сумрачный взгляд всех братьев Родимцевых и их отца, запавшие глаза и щеки их женщин, испуганные перешептывания соседей.
Волки ночью овечек вырезали за кладбищем, и год назад вся деревня стояла, онемев от кровавого зрелища. Штук двадцать овец, не дошедших с вечера до родного двора, лежали у ворот кладбища, и кровь из разодранного горла растеклась по траве и темнела, густея под солнцем.
- Не волки, а волчары поди - хмуро процедил сквозь зубы пастух Ваня, - серых давно нет в наших краях.
И только сейчас Майя поняла о чем он говорил, и жуткий страх заполз ей в грудь, как змея.
Она еле дождалась вечера, и когда пришли родители, ничего не тая, рассказала им обо всём. И телефон показала, где начав от признаний в любви, не получавший ответа Влад, перешёл к угрозам.
- Мне страшно - дочь колотило как от озноба, мама заплакала от страха за свою родненькую, а папа стиснул зубы.
Молча он вышел из дома и пришел обратно, держа в одной руке топор, а в другой вилы с крепким черенком.
- Отобьемся - сказал он раскладывая под окном спальни дочери инструменты - ты ложись с мамой, а я буду спать на твоей кровати. Чтобы не случилось, не высовывайтесь из комнаты, если что со мной неладное будет, вызывайте соседей по телефону.
Мать с дочкой лежали обнявшись, как в последний раз, и молчали, боясь нарушить тишину, так необходимую для безопасности всей семьи.
Отец сидел прислонившись к стене, и не сводил взгляда с оконного стекла, он был спокоен и сосредоточен. Рука его лежала на черенке вил, готовая схватить ее при первой же опасности.
Он не боялся, был готов ко всему, но вздрогнул, когда чья-то рука легла пятерней на стекло.
- Майка, выходи - забарабанила рука в окно, цокая длинными, крепкими когтями по прозрачной поверхности - ты от меня никуда не денешься!
Тусклый свет от уличного фонаря освещал странную фигуру под окном, которая пыталась заглянуть в глубь комнаты. Серая шерсть на руках и лице отливалась серебром, рубаха, натянутая на мускулистой спине, разошлась по швам.
- Майя, где ты?
Рука, больше похожая на когтистую лапу, сжалась в кулак, и ударила по стеклу, раздался треск и по поверхности побежали легкие трещины. Ещё удар и стекло осыпалось со звоном, осколки разлетелись в стороны, сверкая острыми краями.
- Майяя - прохрипело чудовище и легко запрыгнуло на подоконник - ты где, милая моя, вкусная девочка!
Вилы со свистом разорвали рубашку, и воткнулись в тело, покрытое густой шерстью, нечеловеческий вопль боли и ярости разорвал ночь над деревней.
- Где она?
Завыл оборотень, он цеплялся лапами за сломанную раму, пытаясь прорваться внутрь.
Но топор, пущенный меткой рукой, вонзился в плечо, и окровавленная лапа, изрезанная осколками, безжизненно повисла вдоль жуткого туловища.
Чудовище вывалилось обратно, и с жутким воем помчался, перепрыгивая через низкие ограды в сторону кладбища.
От жутких воплей и криков стали просыпаться люди, там и сям зажглись огни в окнах, послышались встревоженные голоса.
Деревня среди ночи просыпалась в недоумении и в страхе, соседи перекликались между собой, выясняя что и где случилось.
Но вой и крики затихли, и побродив немного по улице в поисках нарушителя спокойствия, мужчины стали расходиться по домам.
- Пожар! Вставайте, пожар! Горим!
Снова раздались крики и шум, полуодетые люди побежали, в сторону весело заполыхавшего дома пасечника Гены Родимцева.
Старый дом, обшитый досками мгновенно превратился в огненный столб, и к приезду пожарных весь выгорел.
Вокруг молча стояли односельчане, они успели только вывести из пылающих сараев скотину, и отвязать старого пса, прятавшегося в конуре. Лохматый Шарик, трясся всем телом и прижимался к ногам спасителей, и завывал, пытаясь рассказать на собачьем языке о чем-то страшном.
Никто не заметил, как худая старуха в застиранном халате, с небольшим узелком уходила в сторону трассы, оглядываясь по сторонам.
В пепелище полиция копалась долго, огонь был настолько жарким, что почти ничего не удалось найти. Кроме двух скелетов, похожих на крупных собак, у одного была пробита голова, а у другого разрублена плечевая кость. А ещё почему то рядом валялись обгоревшие вилы, никто не мог понять, почему Волчары ее дома держали.
Хотя, что с них возьмёшь, странные были люди, появились ниоткуда и ушли непонятно куда.
Туда им и дорога - выдохнули в деревне, без них гораздо спокойнее живётся .