Американский философ Дж. Гленн Грэй с мая 1941 года служил в контрразведке и воевал сначала в Италии, затем в Северной Африке и Германии. После войны он преподавал в колледже. В 1967 году написал единственную книгу, в которой попытался осмыслить свой прошлый опыт.
"Я сделаю всё, что мне прикажут"
Я был изумлён тому, как много американских солдат придавали громадное значение присяге. Я часто слышал: «Поднимая правую руку и произнося клятву, я освобождал себя от последствий своих действий. Я сделаю то, что мне прикажут, и никто не может меня осудить».
Конечно, в юридическом смысле в военных организациях ответственность традиционно несёт офицер высшего ранга. Он отвечает за поступки своих подчинённых, совершённых по приказу. Но в англосаксонских землях давно уже научились различать юридическую и моральную ответственность. Однако ясно, что большинство солдат чувствовали, что после принесения присяги моральная ответственность с них также снималась. И было очевидно, что они довольны такой свободой. Стать солдатом значило убежать от собственной тени.
Совершать насилие без обычных последствий, то есть без того, что общество призовёт тебя к ответу, поначалу выглядит немного странным, но для многих - не неприятным. К этому очень быстро привыкают.
Чем больше дистанция, тем легче убивать
Большую часть времени солдат не принадлежит себе, он действует как часть сверхличного целого, по приказам откуда-то свыше. Он убивает или промахивается, сражается или бежит с поля боя, подчиняясь сверхличному целому. Он не размышляет о своих поступках.
Оружие и всевозможные военные механизмы солдат воспринимает как продолжение себя. Они его вторая кожа, его щит. С одной стороны, оружие помогает солдату отстраниться от чувства ответственности за смерть других людей. Подсознание предлагает: «Не я убил, это сделал автомат или граната». С другой стороны, оружие цементирует стену окружающего братства, связывает воина с товарищами и в то же время предотвращает от того, чтобы враги для него стали чересчур реальными людьми.
Если только человек не охвачен исступлением убийства, уничтожать другого легче, делая это на расстоянии. С увеличением дистанции реальность уменьшается; воображение слабеет и на больших расстояниях не работает. Значительная часть бессмысленной жестокости в современных войнах совершается на расстоянии, когда солдаты не догадываются, какой ущерб нанесён их мощным оружием.
Виноваты только "они"
В современных войнах убивают не только военных, но и гражданских. Во время Второй мировой войны гражданских лиц было убито больше, чем военных.
Кто-то спросит: как люди, совершавшие такого рода поступки, могут улыбаться и быть спокойными?
Факты говорят, что большинство участников военных действий чувствуют себя свободными от ответственности сразу же после, а часто уже и во время боевых действий. Множество лётчиков и артиллеристов, уничтоживших огромное количество запуганного гражданского населения, никогда не думает о необходимости покаяния или сожаления. Генералы, добывшие лавры ценой человеческих жизней и ужасных страданий как друзей, так и врагов, могут относиться к своей карьере с чувством глубочайшего удовлетворения. Мы, человеческие существа, так созданы.
Обычно мы испытываем шок, когда узнаём, как мало наши бывшие враги раскаиваются в своих делах и осуждают сами себя. Американцы, находившиеся в Германии после Второй мировой войны, были оскорблены тем, что немецкое население не чувствовало ответственности за приход Гитлера к власти. Со своей стороны, немцев возмущало, что редкие американцы сожалели об уничтожении бомбардировками немецких городов, во время которых сжигали беспомощных женщин и детей. Симптоматично, что современная ментальность позволяет удивляться тому, что другие не признают свою вину, считая собственную невиновность само собой разумеющейся.
Почему ты это сделал?
Пока солдат думает о себе как об одном из многих, пока он идентифицирует себя со своей ротой, армией, нацией, страной, его совесть вряд ли проснётся и призовёт к ответственности. Осознание вины предполагает способность отвечать индивидуально на призывы совести.
Мы реагируем на угрызения совести лишь тогда, когда отделяем себя от остальных и осознаём, часто болезненно, что каждый ещё и сам по себе. Хотя угрызения совести могут казаться безликим голосом извне, ответные действия определяются самим индивидуумом. Почему ты это сделал? Почему ты этого не сделал? Если мы вообще зададим себе такие вопросы и если попытаемся честно отреагировать, наш ответ должен начинаться с местоимения первого лица единственного числа.