Амальрик А. Записки диссидента / Предисл. П. Литвинова. – М.: СП «Слово», 1991. – 432 с.
Книга издана в последние месяцы существования СССР, поэтому и ее тираж «советский» – 50 тыс. экземпляров. Она есть на сайте https://vtoraya-literatura.com/publ_990.html
Всемирная слава (без кавычек) пришла к Амальрику после издания его книги «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» на западе в 1969 году. Книга получила известность сразу по двум причинам. Во-первых, все западные интеллектуалы знали книгу Оруэлла. Миллионы людей посмотрели одноименный фильм, снятый по мотивам романа в разгар холодной войны в 1956 году ( https://www.tvigle.ru/video/1984/ ). Фильм был настолько популярным, что в 1984 году Майкл Рэдфор сделал его ремейк, что, естественно, опять привлекло внимание публики к книге Амальрика. Во-вторых, поводом гибели СССР Амальрик назвал войну СССР с Китаем, а именно в 1969 году военные столкновения на границе Китая достигли апогея. В боях за остров Даманский погибло около роты советских солдат и почти полк китайских. Командующий Дальневосточным округом получил выговор от министра обороны за перерасход снарядов РСЗО «Град». Книга послужила основой материального благополучия Амальрика и позволила ему, пользуясь своей известностью, действовать независимо.
Россия, как шутят историки, «страна с непредсказуемой историей». Тут можно вспомнить, что доктор исторических наук О. Васильева, вступая в должность министра науки и образования, обещала создать «единый учебник», но обещания своего не сдержала. Невозможность его создания была понятна всем с самого начала, — сама г-жа министр говорила о едином учебнике, не называя его единым учебником истории. Россия официально называет себя преемником СССР, но об ответственности кого-либо, хотя бы моральной, за действия советского руководства речь никогда не шла, соответственно в учебниках истории не могло быть поражений, а ошибки руководства объяснялись происками врагов или в крайнем случае «изменениями в политике».
Одна из особенностей советского строя (режима) заключалась в тотальной секретности всей деятельности властных структур. Соответственно, в СССР многие люди имели искаженное пропагандой представление об окружающей действительности. Конечно, кое-что можно было понять из передач западных радиостанций на русском языке, но у западных журналистов было еще меньше возможностей разобраться в происходящем в СССР. После 91-го многие события истории СССР были освещены в СМИ более полно, но, во-первых, не все (срок секретности архивов 70 лет, а сколько документов уничтожено?), а во-вторых, история СССР, как убедилась министр Васильева, осталась несистематизированной, отчего создать непротиворечивое (хотя бы с точки зрения школьника!) ее изложение так и не удалось.
КПСС имела свой отдельный от государственного архив. В уставе КПСС было прямо записано, что член партии обязуется хранить партийную и государственную тайну. Говорят, получить доступ к архиву КПСС можно только с разрешения Г. Зюганова – председателя ЦК КПРФ (по понятным причинам в КПРФ ни первых, ни генеральных секретарей нет, хотя их несменяемость сохранилась).
Книга Амальрика освещает как раз те вопросы (точнее их часть), которые тщательно скрывались в СССР, поэтому она будет полезна тем, кто интересуется настоящей историей «первого в мире социалистического государства». Амальрик неоднократно подчеркивает, что книга – не результат исследования, а изложение его наблюдений. Но по «наблюдениям» историю не изучают. Вы можете всю жизнь посещать близлежащую церковь, но, как и кем она управляется так и не узнаете.
Себя Амальрик относит к «поколению 66-го года», которое, по его мнению, было поколением «истэблишмента» – в Движении появились доктора наук, члены официального Союза писателей, старые большевики, артисты, художники (кстати, сам автор замечает в конце книги, что лиц без высшего образования в Движении было не больше пяти). Объяснение «время такое пришло», конечно, ничем не хуже других, но не отвечает на вопрос почему появилось поколение «шестидесятников» (название которого Амальрик не использует). Почему ЦК ВКП(б)-КПСС допустил его появление?
Через армию во время войны прошло более тридцати миллионов человек; некоторая часть из них (в основном офицеры) стала на фронте членами партии. То есть кадровый состав партии определялся после войны не только Иосифом Виссарионовичем, но и, косвенно, Адольфом Элоизовичем. Члены партии в СССР автоматически выдвигались на руководящие должности, – в руководстве появилось поколение «фронтовиков». Причем, это было поколение принципиально отличное от «поколения 41-го года» - эти люди имели свое мнение (и нередко выражали его публично) о Тимошенко и Жукове, памятник которому поставили в центре Москвы только после того, как фронтовиков почти не осталось.
Именно этому поколению фронтовиков удалось впервые вписать в устав КПСС пункт об обязательной ротации партийного руководства. Положение было половинчатым, делало исключение для «заслуженных деятелей» и вовсе не предусматривало альтернативных выборов, просуществовало только до следующего съезда, но свою роль сыграло, – в руководстве низовых партийных организаций стало намного больше «фронтовиков». Тут к месту будет отметить, что руководитель любого ведомства, предприятия, управления МВД был подотчетен секретарю парткома, что накладывало на действия начальства серьезные ограничения. Секретарь парткома всегда был «вторым» после руководителя и мог стать «первым», что произошло, например, с К. У. Черненко, который был секретарем парторганизации ЦК КПСС.
Как ротация руководства партии влияет на развитие страны мы видим на примере Китая. Причем, есть большая вероятность того, что убедимся в этом влиянии окончательно, если товарищ Си останется на своем посту еще лет на десять.
В период «гласности» и некоторое время после него в СМИ попало многое из того, что автор не знал или о чем он только догадывался. В книге упоминается «Положение о прописке и выписке» – одна из нераспубликованных инструкций, по которым управляется страна; как сказали отказнику-еврею, ссылающемуся на Всеобщую декларацию прав человека, «здесь действуют не декларации и конституции, а инструкции». Обратите внимание: инструкция говорит не только о прописке, но и о выписке. Кого же выписывали?
В свое время депутаты Съезда народных депутатов, внесли в повестку дня вопрос об отмене двух десятков секретных постановлений Верховного совета СССР. Постановления были отменены без обсуждения, но не Съездом, а его президиумом. Дело в том, что отмена планировалась на открытом заседании, а постановления как были, так и остались секретными. Комментируя постановления, Известия привели такой пример. В московскую милицию пришла супружеская пара москвичей с заявлением о пропаже их родственников. Их попросили написать заявление, в котором подробно рассказать о пропавших, и попросили оставить свои паспорта. В заявлении было написано, что родственники прибыли в Москву для участия в съезде баптистов-пятидесятников (организация/секта, запрещенная в СССР). Через три дня они снова явились в милицию. Им было сказано, чтобы они не беспокоились о своих родственниках и вернули паспорта, в которых появился новый штамп – о выписке. В соответствии с упомянутым постановлением они должны были покинуть Москву в трехдневный срок.
Закон работал в СССР, как и во все времена на Руси, избирательно: «Закон вы знаете, – сказал Степанов (зам начальника тюрьмы Лефортово), – и закон этот никто не отменил, но в данном конкретном случае применение его практически нецелесообразно».
Современному читателю, естественно, не все, сказанное в книге, понятно. Например, Амальрик пишет «Появилась маленькая заметка о якобы обнаруженном складе западногерманского оружия в Чехословакии, здравомыслящий человек мог понять, что интервенция неминуема». Такой вывод станет понятнее, если добавить, что в заметочке говорилось, что склады создал уже сбежавший в Австрию министр МВД Чехословакии. Органы пропаганды хотели усилить впечатление от заметки, сославшись на немецкое оружие, но получили обратный результат, – не было ни малейшего смысла министру завозить в страну иностранное оружие при избытке собственного. Получился наглядный пример неудачной дезинформации.
Амальрик пишет, что инакомыслящие (слово диссидент он считал плохим эрзацем) делились на «моралистов» и «политиков». Себя он считал «политиком», но последние так и не смогли выработать какую-то программу, сформулировать свою цель. «Было ясно, что, если мы не ответим на вопрос, каким должно быть наше общество, ответят те, кто хочет перетащить нас из одной тоталитарной ямы в другую». Понятно, что если «политики» не могли прийти к согласию, то уж о союзе с «моралистами» не могло быть и речи. Движение было расколото, толком не начавшись.
В описании лагеря поражает его библиотека. Амальрик по вечерам читал Джона Стейнбека, Курта Воннегута, «Колымские рассказы» Костерина, «Экономику» Самуэльсона и даже «Введение в психоанализ» Фрейда (последнюю на английском языке!).
«…в Магадане намекнули однажды, что могут убить. Не скажу, что я принимал это как пустой звук: Владимира Войновича, приглашенного «для оказания помощи» в публикации книг, двое офицеров КГБ отравили, хотя и не смертельно, то ли газом, то ли наркотиком в сигарете, через месяц такая же история произошла с грузинским поэтом Звиадом Гамсахулия, нескольким художникам сожгли кожу ипритом…»
Тут автор противоречит сам себе, - чтобы отравить человека его к себе не приглашают. Скорее всего КГБ получил указание из ЦК исследовать вопрос о лечении шизофрении, поскольку там «было мнение», что антисоветчиками в эпоху развернутого строительства коммунизма могли быть только психические больные. Радикальным способом лечения шизофрении в первой половине века был электорошок. Метод считался научным! Во второй половине века этот прием был признан негуманным, и шок электрический сменился на инсулиновый. Логично было предположить, что есть и другие вещества, которые могут «помочь» в лечении этой болезни. По слухам, эксперименты в этом направлении проводились, но речь шла не о убийстве, а именно о лечении. Не исключено, что некоторым «больным» «лечение» здорово помогало, – продолжать свою антисоветскую деятельность они переставали.
Основным средством «лечения» стали психбольницы. Но до больницы, когда еще были сомнения в диагнозе, «пациента» «предупреждал» КГБ совместно с прокуратурой. При Брежневе так «предупредили» более семидесяти тысяч человек. Положение о «предупреждении» было направлено на проверку потенциальной антисоветской деятельности. Скорее всего, именно по этому положению велась слежка и ставились микрофоны в квартире Амальрика. Инструкция о «предупреждении» остается секретной до сих пор, но институт «предупреждения» по сообщениям СМИ Дума легализовала.
Принудительное лечение, игры с пропиской происходили под контролем партийных органов. Со времен 20-го съезда руководство КПСС главной опасностью для себя считало не «антисоветчиков», а излишнюю самостоятельность «органов». «Органы» не имели права вести наблюдение за партийными функционерами, поэтому в ЦК не получали справок КГБ о том, какие идеи бродят в головах у секретаря Свердловского обкома Ельцина, секретаря Ставропольского крайкома Горбачева и, тем более, редактора журнала «Коммунист» Е. Т. Гайдара. Как гласит мультиконфессиональная молитва: «Боже, избавь меня от друзей моих, а с врагами я как-нибудь сам справлюсь». Молитвы же об избавлении от начальства не было вовсе.
Книгу писал человек, прилично поработавший журналистом (да еще в таком «блатном» органе как Агентство печати «Новости» (АПН), образованное в 1961 году на основе Совинформбюро с целью внешнеполитической пропаганды). «Профессия журналиста придает человеку наглость, часто ему вообще не свойственную. Профессия журналиста сразу придает тебе значительности. Ну хоть: ты можешь разговаривать на равных с большим человеком, который по жизни тебя вообще не заметит». Это писал не Амальрик, это писал про себя М. Веллер, но и про Амальрика тоже. Но коренное отличие Амальрика от Веллера заключалось в том, что если заработанные Веллером весьма скромные деньги лежали в России, то деньги Амальрика лежали в зарубежном банке, что и позволяло заключенному-диссиденту чувствовать себя равным с полковниками разнообразных «органов».
Любопытно вспомнить, как менялось со временем само понятие «Диссидент»:
Диссиденты — в западноевропейских государствах в средние века все «отступники» от католицизма, которых церковь рассматривала как еретиков; со времени Реформации — верующие-христиане, которые не придерживаются господствующего в данной стране вероисповедания (католического или протестантского). Вопрос о гражданских правах Д. был особенно острым в 16—17 вв. в Англии (диссентеры) и Франции (Гугеноты), в 17—18 вв. — в Польше. (Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия 1969—1978)
Диссиденты в СССР — в политической лексике второй половины 20 в. – лица в тоталитарных и авторитарных государствах, публично заявляющие о своём неприятии отдельных принципов общественно-политической системы, критикующие конкретные проявления внутренней и внешней политики (Большая российская энциклопедия).
Диссидент, также инакомыслящий — человек, отстаивающий взгляды, которые расходятся с общепринятыми. Зачастую этот конфликт личных убеждений с господствующей доктриной приводит к гонениям, преследованиям и репрессиям со стороны официальных властей (Википедия).
ДИССИДЕНТЫ Название участников движения против тоталитарного режима в бывших социалистических странах с кон. 1950-х гг. Диссиденты в разных формах выступают за соблюдение прав и свобод человека и гражданина (правозащитники), против преследования инакомыслия, протестовали против ввода советских войск в Чехословакию (1968) и Афганистан (1979). Диссиденты подвергались репрессиям со стороны властей, многие были осуждены по сфабрикованным обвинениям в шпионаже, государственной измене и т. п., принудительно помещены в психиатрические лечебницы ("карательная психиатрия"), высланы или вынуждены эмигрировать (В. И. Буковский, П. Г. Григоренко, А. Д. Сахаров, А. И. Солженицын и др.). (Большой энциклопедический словарь).
К месту будет добавить, что самого Амальрика в 76-м выслали из СССР, а в 1980-м он погиб в автокатастрофе, что примечательно, до этого его автомобиль уже сталкивался с грузовиком.
Как ни странно, А. Амальрик всё же задумывался о том, что будет после того, как Движение, которое он, по его мнению, олицетворял, добьётся успеха:
«Идеология – не только идеологический, но и людской балласт: предположим, что страна сбросила путы тоталитаризма – коммунист Ф. по-прежнему будет строить плотины, коммунист Ш. заниматься геологией, коммунист К. найдет себе применение в полиции (интересно, вспоминал ли Д. Медведев Амальрика, переименовывая милицию?) или разведке, но и кому и на что будут нужны миллионы коммунистов-идеологов?».
Идеологи, в основном, сохранились. Они стали педагогами, экономистами, юристами, политологами, социологами, психологами, т.е. трудятся, в основном, в сфере образования, где преимущественно осуществляется платное обучение. Только дипломированных юристов экс-идеологи обучили в РФ более миллиона.
Книга дает сведения о весьма тонкой и уже исчезнувшей прослойке людей, представителем которой был ее автор. Но представители государства, «курировавшие» эту прослойку, сохранились.
Литературная ценность воспоминаний невысока. Описания любимых кошек автора не восхищают, а рассказ о том, как автор обучал сокамерника обходиться без туалетной бумаги, положительных эмоций не вызывает. Кстати, в описываемые времена туалетной бумаги в СССР не было. Совсем.