Н. В. Малин. К вопросу об источниках концепции византизма К. Н. Леонтьева (1831–1891)

Аннотация: В статье анализируются основные источники, на основе которых русский религиозный философ Константин Николаевич Леонтьев (1831–1891) создавал свою концепцию византизма, а также рассматриваются некоторые обстоятельства, оказавшие влияние на формирование данной концепции. Показано, что для понимания условий, в которых работал Леонтьев, и значения источников, на которые он опирался при оформлении своей концепции в произведении «Византизм и славянство» (1875), важно учитывать восприятие образа Византии в российской образованной среде, среди предшественников и современников писателя. Представления о Византии в целом зачастую следовали западнической традиции, что не имело под собой достаточных оснований. Применяя оригинальную идеологему «византизм», Леонтьев стремился заявить о необходимости более объективного взгляда на наследие Византии, пересмотреть ее значение в истории, а также привлечь внимание к своей оригинальной концепции, которую он сформулировал в программном трактате «Византизм и славянство».

Труды выдающегося русского консервативного мыслителя Константина Николаевича Леонтьева (1831–1891) по праву вошли в золотой фонд отечественной философии. Он полагал, что главную опасность для существования православной России представляет западный либерализм с его «всесмешением» и «омещаниванием». Единственной альтернативой либерализму для России философ считал «византизм», в котором видел особый тип культуры, основанный на православии и самодержавии, а также на союзе России с миром Востока. Концепции византизма К. Н. Леонтьева за последние годы было посвящено множество научных трудов[1] . Тем не менее, многие вопросы остаются недостаточно выясненными. Среди них вопрос об источниках концепции византизма.

Одной из характерных граней формируемой К. Н. Леонтьевым концепции византизма является идея «культурной и бытовой независимости»[2] , которая, являясь составной частью культурного и эстетического аспекта концепции византизма, в обобщенном виде может быть заключена в понятие своеобразие. Предположительным источником, из которого Леонтьевым была заимствована эта идея, можно считать труды британского философа Джона Стюарта Милля, проповедавшего развитие индивидуальности как в людях, так и в государстве. Основанием для данного предположения о влиянии Милля служит интерес, который проявлял Леонтьев к указанному автору, что подтверждается его работой по переводу трудов Милля, проводимых в 1862 г.[3] На формирование у Леонтьева собственной, основанной на эстетических принципах идеи своеобразия также оказал влияние и А. И. Герцен[4] , следуя за которым он придумал выражение «средний человек, средний европеец», о чем написал в письме к В. С. Соловьеву[5] .

Будучи знаком с творчеством славянофилов, в том числе с трудами А. С. Хомякова, И. В. Киреевского и А. Ф. Гильфердинга, Леонтьев усвоил лишь отдельные стороны системы идей славянофилов, дав им собственное истолкование[6] . Осознавая своеобразие своего мировоззрения относительно взглядов и «московских славянофилов», и петербургских «почвенников», он при этом видел себя их соработником, о чем говорил в письме к Страхову[7] , а в вопросах политических даже называл себя «учеником Хомякова и единомышленником Данилевского»[8] .

При этом Леонтьев утверждал, что идеал культурного своеобразия был очерчен славянофилами и отчасти Герценом туманно, а свое точное изложение данный вопрос нашел в монументальном труде Н. Я. Данилевского «Россия и Европа», из которого заимствовал понятийный аппарат, выражая с его помощью собственные взгляды[9] . Относительно Данилевского Леонтьев пишет, что он дал ему «умственный фундамент», «общий очерк плана» и «твердый фундамент в Православии, в Царстве, в общине поземельной»[10]. Теорию культурных типов Данилевского Леонтьев признавал открытием и «великим шагом на пути русской науки и русского самосознания»[11], а определение Данилевским культурного своеобразия как цели считал его главной заслугой.

На формирование этнокультурных граней концепции византизма К. Н. Леонтьева, помимо деятельности различных авторов, также оказывало влияние место, в котором он находился по долгу дипломатической службы. Нижний Дунай, где служил Леонтьев, чрезвычайно разнообразный в этнографическом плане, был отличным источником данных для анализа национально-социальной психологии многочисленных народов, сосуществующих в регионе. Результаты данной работы были отражены в статье «Русские, греки и юго-славяне. Опыт национальной психологии», впервые опубликованной в «Русском Вестнике» в 1878 г.

Среди наиболее важных обстоятельств, повлиявших на идеи, собираемые и формируемые Леонтьевым, можно выделить глубочайший внутренний кризис, который мыслитель пережил во второй половине своей жизни. В результате этого кризиса он постепенно начал воплощать на практике свои идеи и теоретические наработки, что потребовало кардинального изменения его образа жизни. Отправившись в 1871 г. на Афон, Леонтьев приступил к разработке следующей составной части концепции византизма — идеала нравственного и духовного совершенства.

Помимо строгости жизни на Святой Горе и особого духа уникальной монашеской республики, Леонтьев находил вдохновение и источники для развития своих идей в трудах святых отцов, в богословских и церковно-исторических трудах, а также в особых афонских богослужениях и в общении с наместником и старцами монастыря. На Афоне он обнаружил живое воплощение теоретических идеалов «своеобразия», но в «мистическом единстве». Бесчисленные оттенки монашеской жизни Святой Горы, такие как различия в образе жизни и уставах, различия в степенях отречения, подчинения и свободы, предоставляли обширную базу для социологических и психологических исследований Леонтьева[12].

Следующим ключевым обстоятельством, повлиявшим на оформление идей мыслителя, явилась трагическая новость о греко-болгарском расколе, заставшая его на Святой Горе. Осмысление масштаба данного события стало краеугольным камнем понимания всего, что связано с национально-государственными и национально-церковными вопросами. Данные трагические обстоятельства поставили мыслителя перед выбором приоритета в иерархии ценностей государства, нации и Церкви, и он однозначно определил в приоритет ценность единства Церкви, основывающейся на верности церковным канонам[13]. Принятая иерархия ценностей нашла свое отражение в концепции византизма, к оформлению которой Леонтьев спешно приступил после указанных событий[14]. Таким образом, внутренний кризис и греко-болгарская распря стали отправной точкой для разработки Леонтьевым идеи церковного-единства и концепции византизма в целом.

Среди письменных источников, которые, по мнению исследователей, могли оказать влияние на формирование концепции византизма К. Н. Леонтьева, можно выделить статью Н. П. Аксакова «Вопрос о свободе совести», в которой было обещано так и не вышедшее в свет исследование о византизме как одной из сил, управляющих церковно-исторической жизнью России[15]. Согласно мнению О. Л. Фетисенко, данные обстоятельства могли подвигнуть Леонтьева взяться за изучение данной темы[16].

Вопрос об источниках, на которые Леонтьев опирался в процессе создания своего основного труда — «Византизм и славянство», раскрывается исследователями по-разному. Приступив к написанию данной работы без достаточной библиотеки под рукой (о чем он вспоминал в своем письме к В. С. Соловьеву[17]), Леонтьев многие источники использовал по памяти[18]. В письме со Святой Горы от 1 июня 1872 г. Леонтьев перечисляет: «На столе моем рядом лежат Прудон и Пророк Давид, Байрон и Златоуст; — Иоанн Дамаскин и Гете; — Хомяков и Герцен»[19]. Зачастую исследователи приводят именно эту цитату, затрагивая тематику источников данного труда. Более подробные исследования также указывают среди источников сочинения Ф. Гизо «История цивилизации в Европе» (упомянутого в книге несколько раз[20]), А. Тьерри, предисловие которого из книги «Последнее время Западной империи» Леонтьев цитирует, а также труды Ж.-А. де Гобино, многотомный труд «Всемирная история» Ф.-К. Шлоссера, «Учебник всемирной истории» Г. Вебера, «Введение в историю девятнадцатого века» Г. Гервинуса, книги А. Пихлера, Э.-Л. Бюрнуфа и Л.-А. Прево-Парадоля, Ж.-А.-А. Убичини и У. Дентона. Также Леонтьев пользовался исследованиями русских авторов, среди которых труды А. Ф. Гильфердинга, Э. Ренана, а также «Страна и люди» В.-Г Риля. Помимо этого, в тексте встречаются ссылки, свидетельствующие об использовании трудов Н. И. Костомарова о Смутном времени[21], статьи Н. И. Барсова «О русском простонародном мистицизме» и Р.-Г. Тайандье[22]. Перечисленный массив исследований, которыми, согласно современным исследованиям, пользовался Леонтьев при написании работы «Византизм и славянство», свидетельствует о незаурядной памяти мыслителя.

Приведем краткую характеристику литературы, которую применял Леонтьев в своем труде при раскрытии концепции византизма. Так, труды Шлоссера и Гизо, несмотря на объективность изложения в них материала, тем не менее испытали влияние традиции, выразившейся в тезисе Вольтера об «ужасной и отвратительной» («horrible et dégoûtante») Византии. По мнению Леонтьева, отличительной чертой Шлоссера было общее гуманное направление, а Гизо характеризовал как «аристократа в политике и христианина в чувствах»[23]. Ученик Шлоссера Гервинус выделял среди заслуг своего наставника то, что он призывал перестать смотреть на средневековье с точки зрения Вольтера. Среди мыслей, изложенных в трудах Г.-Г. Гервинуса, Леонтьев особо ценил идею о закономерном развитии государства — от первоначальной точки к апогею, а затем к первоначальному состоянию. При этом Гервинус ключевую причину, послужившую причиной падения Византии, находил в политической организации государства[24].

А. Тьерри в своем труде «Последнее время Западной империи» обвиняет западную историческую науку XVIII в. в необъективном и последовательном «преследовании» учеными христианских императоров, искажении их исторического значения и в представлении их в превратном виде[25].

Обобщая сказанное, получим, что суждения о Византии тяготеют к нейтральным у Шлоссера и Гизо, позитивны у Тьерри и амбивалентны у Гервинуса, что свидетельствует о применении Леонтьевым разносторонней литературы. Охватывая в своих исследованиях источники от Вольтера до святых отцов Церкви, сопоставляя различные мнения о государстве и человеке, Леонтьев имел возможность найти не только новые идеи, но также и критику формируемых собственных идей, которые он начал оформлять в единое целое ввиду сразу двух поворотных моментов в своей жизни: глубочайшего внутреннего кризиса (с последующей сменой образа жизни) и вследствие осознания трагичности и величины последствий греко-болгарской схизмы.

Подводя итог, подчеркнем, что источники, положенные в основу разрабатываемой К. Н. Леонтьевым концепции византизма, имели весьма разносторонний характер. Особое значение для характеристики данной концепции имеет тот факт, что византизм не остался для мыслителя лишь умозрительной теоретической конструкцией. Леонтьев не просто изложил свои идеи на бумаге, но и применил их на практике, что кардинальным образом изменило его образ жизни и мысли. Одним из наиболее заметных результатов его последующей жизни можно назвать чрезвычайно плодотворную литературную деятельность, в ходе которой он создал свои самые значительные произведения, среди которых выдающееся место занимает трактат «Византизм и славянство».

1. См. напр.: Фатеев В. А. Византизм К. Н. Леонтьева и философия религии В. С. Соловьева. Часть первая: Леонтьев и идея вселенской теократии // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2022. № 3 (15). С. 105–133; Фатеев В. А. Византизм К. Н. Леонтьева и философия религии Вл. С. Соловьева. Часть II: От дружеской религиозной полемики к идейному противостоянию // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2023. № 1 (17). С. 197–219; Скотникова Г. В. Концепт «византизм» в русском культурфилософском самосознании: К. Н. Леонтьев и Ф. И. Успенский // Русско-Византийский вестник. 2022. № 4 (11). С. 110–122; Фатеев В. А. Константин Леонтьев «в полный рост»: к завершению издания Полного собрания сочинений и писем К. Н. Леонтьева (2000– 2021) // Русско-Византийский вестник. 2022. № 4 (11). С. 45–58; Талалай М. Г., Фетисенко О. Л. К. Н. Леонтьев в эпистолярной хронике Андреевского скита на Афоне (1871–1874) // Русско-Византийский вестник. 2024. № 1 (16). С. 197–217; Гаврилов И. Б. «Память об Афоне живет в моем сердце». К 185‑летию со дня рождения К. Н. Леонтьева // Научные труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2016. С. 126–134.
2. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VI. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2003. С. 528.
3. См.: Фетисенко О. Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики. СПб.: Пушкинский дом, 2012. С. 55.
4. См.: Хатунцев С. В. Константин Леонтьев: Интеллектуальная биография. 1850– 1874 гг. СПб.: Алетейя, 2007. С. 97–98.
5. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VI. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2003. С. 528.
6. См.: Хатунцев С. В. Константин Леонтьев: Интеллектуальная биография… С. 117.
7. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VII. Кн. 2. СПб.: Владимир Даль, 2006. С. 554–555.
8. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VIII. Кн. 2. СПб.: Владимир Даль, 2009. С. 222.
9. См.: Гоголев Р. А. «Ангельский доктор» русской истории. Философия истории К. Н. Леонтьева: опыт реконструкции. М.: АИРО–XXI, 2007. С. 64.
10. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VIII. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2007. С. 357–359.
11. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VII. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2005. С. 269.
12. Там же. С. 139.
13. См.: Фетисенко О. Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики… С. 66.
14. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VIII. Кн. 2. СПб.: Владимир Даль, 2009. С. 157.
15. См.: Аксаков Н. П. Вопрос о свободе совести // Беседа. 1871. № 9. С. 193.
16. Фетисенко О. Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики… С. 67.
17. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VIII. Кн. 2. СПб.: Владимир Даль, 2009. С. 157.
18. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VII. Кн. 2. СПб.: Владимир Даль, 2006. С. 670.
19. Леонтьев К. Н. Полн. собр. соч. и писем в 12‑ти томах. Т. VII. Кн. 1. СПб.: Владимир Даль, 2005. С. 132.
20. Там же. С. 307, 405, 423.
21. Там же. С. 324.
22. См. Фетисенко О. Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики… С. 69.
23. См.: Кунильская Д. С. Концепт и идеологема «византизм» в публицистике К. Н. Леонтьева // Проблемы исторической поэтики. 2016. № 14. С. 262–275.
24. Гервинус Г. Г. Введение в историю XIX века. СПб.: Типография О. И. Бакста, 1864. С. 18.
25. Кунильская Д. С. Концепт и идеологема «византизм» в публицистике К. Н. Леонтьева… С. 262–275.

Источник: Малин Н. В. К вопросу об источниках концепции византизма К. Н. Леонтьева (1831–1891) // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2024. № 2 (22). С. 121–128.