(эпизод из жизни тюремного врача)
Надежда Харитоновна стояла у окна, курила. Она с наслаждением выпускала струйки ароматного дыма в открытую форточку. В своём кабинете за зоной, главный врач, она же Матильда, ожидала встречу с родителями одного из сотрудников вверенной ей больницы для осуждённых, которые приехали издалека. Матильда во всеоружии: белоснежный накрахмаленный халат, тщательно уложенные рыжие волосы, маникюр, каблуки. Всё для встречи с неизвестным. Врач–хирург, Олег Николаевич, по прозвищу Длинный, написал заявление на увольнение по собственному желанию, по поводу чего Надежда Харитоновна вчера с ним беседовала. Она искренне сожалела о решении Олега уволиться и вернуться на Украину. Олег Николаевич очень гармонично влился в коллектив больницы шесть лет назад. Благодаря своим профессиональным качествам он заслужил уважение не только среди сотрудников, но и среди спецконтингента, что удавалось далеко не всем докторам. Одной из причин увольнения являлось заболевание туберкулёзом лёгких, по поводу которого Олег лечился в городской больнице два месяца. В настоящее время болезнь была побеждена, но на Севере с его суровым климатом, тем более в местах лишения свободы, где работал Олег Николаевич, туберкулёз - дело обыденное, а у доктора, судя по всему, слабый иммунитет, что могло привести к повторному заражению туберкулёзом или к другим не менее тяжёлым заболеваниям. Обеспокоенные этим обстоятельством родители хирурга настаивали на возвращении сына на Родину и приехали, чтобы помочь ему собраться в дальнюю дорогу.
Перед штабом, где на втором этаже располагался кабинет главного врача, было большое вспаханное поле. Несколько осужденных из числа хозяйственной обслуги сажали на этом поле картошку. Здесь же за зоной, два года назад построили большую теплицу, в которой выращивали овощи для хозобслуги и пациентов. По праздникам кое-что продавали и сотрудникам. Планировалось украсить эту территорию цветочными клумбами, сделать беседку, но руки до этого у администрации пока не доходили. Украшали территорию тем, что каждую весну устраивали субботник, на котором сотрудники белили извёсткой высокий забор, окружающий это пространство, и убирали мусор скопившийся за зиму. По хоздвору, а именно так называлось это место, которое лицезрела Матильда из своего окна, носилась стая бездомных собак, которых привечали работающие в теплице осуждённые. Ходили слухи, что шкуры этих собак они продавали в небольшом посёлке, расположенном на расстоянии одной автобусной остановки от больницы. Там существовало подпольное ателье по пошиву меховых шапок, где и реализовывались шкуры несчастных животных. Одним словом, вид из окна кабинета Матильды был безрадостный и навевал тоску, которая усиливала и без того сумрачное настроение.
Надежда Харитоновна нервничала перед согласованным накануне визитом, а почему, не знала сама. Видимо, смущала необычность ситуации, ведь Олег взрослый мужчина, уважаемый человек и при чём здесь его родители, Матильда не могла взять в толк. Начальник больницы, подполковник Валерий Игнатьевич, который очень уважал хирургов, работающих в больнице, окружил приехавших родителей Олега заботой: встретил их вместе с Олегом Николаевичем на вокзале на больничной машине, помог получить хороший номер в гостинице, а сегодня предоставил им в распоряжение свой «козлик», на котором приезжал на службу сам и его «замы».
Вот, наконец, знакомая машина остановилась у входа в штаб. Собачья стая с лаем и визгом немедленно окружила «козлика» в надежде на угощение, которыми баловали своих подопечных сердобольные сотрудники, но вышел шофёр и разогнал нахальную банду. После этого Надежда Харитоновна увидела крупную женщину в дорогом кожаном пальто и высокого мужчину в таком же пальто, вышедших из машины. Одеты они были жарковато для сегодняшнего тёплого дня, но Север есть Север и неизвестно, какой сюрприз может преподнести коварная природа здешних мест в следующий момент. Вчера, например, несмотря на середину июня были серьёзные ночные заморозки, а днём не больше десяти градусов тепла. Гости озирались по сторонам, с удивлением созерцали открывшуюся перед ними картину, будто видели лунный пейзаж.
Вскоре родители Олега постучались в кабинет Надежды Харитоновны. Познакомились. Мать Олега сверлила главного врача враждебным взглядом, а отец с каким-то изумлением и тайным восторгом смотрел на красавицу Матильду, которая совсем не удивилась этим красноречивым взглядам. Отрицательная реакция на всех, кто работает в учреждениях ФСИН ей была знакома и уже давно не удивляла. Для этого хорошо постарались всевозможные общества по защите прав зэков, пресса, раздувающая любую оплошность сотрудников в большой пожар, и сами осуждённые, которым нравилась роль страдальцев. По мнению большинства населения в зонах работали одни негодяи: женщины-проститутки, мужчины–садисты и все с признаками вырождения, то есть уроды. И вдруг в этом захолустье Матильда – красавица, каких искать замучаешься.
Надежда Харитоновна предложила гостям снять верхнюю одежду. Ещё, приветливо улыбаясь, предложила им чаю, которого у неё не было, но была договорённость, что, если понадобится, по звонку глав врача его моментально доставят на красивом подносе с красивыми чашками, нарезанным лимоном и конфетами из бухгалтерии, которая располагалась на первом этаже. Гости от всего отказались, и Матильда, пригласив их присесть, приготовилась выслушать с чем пришли посетители.
Устроившись на стуле возле стола Надежды Харитоновны, первой пошла в наступление мать. Она предъявила претензии по поводу заболевания сына, представив всё таким образом, что виновата в этом администрация больницы и лично она - главный врач. Доля истины была в словах этой женщины потому, что туберкулёз в местах лишения свободы принял масштаб эпидемии и угрозу заболеть имели все сотрудники потому, что в больнице было три туберкулёзных отделения. Однако, многое зависело от того, как каждый сотрудник соблюдает меры предосторожности при работе с больными туберкулёзом, лечить которых приходилось не только фтизиатрам. С этой категорией больных работали все специалисты больницы.
На слова матери Надежда Харитоновна ответила, что риск заболеть в зоне строгого режима, к которым относилась больница, был высоким, но Олег Николаевич работал здесь добровольно и с большим интересом, так как подобной практики ему нигде получить бы не удалось. Надежда Харитоновна подчеркнула также, что больница предоставила Олегу жильё, пусть и не шикарное, но всё-таки отдельную однокомнатную квартиру в малосемейном общежитии, где живут даже семьи с детьми. Кроме того, за работу с инфекционными больными всем сотрудникам выплачивалась надбавка. Главный врач похвасталась ещё и тем, что работники больницы к праздникам снабжались овощами из своей теплицы.
- Свежие, экологически чистые продукты в условиях Севера, это роскошь, - заливалась соловьём Матильда, указывая на огромную теплицу на хоздворе, - и не каждое предприятие может себе такое позволить, - с гордостью закончила она.
- Вроде отбилась, - с некоторым облегчением подумала Надежда Харитоновна, но в наступление пошёл отец.
- Олег почему-то неохотно рассказывает о своей работе, когда приезжает в отпуск, - вступил он в разговор. – Мы сами стараемся узнать про… - замешкался он с определением места работы сына.
- Про ад и другие исправительные учреждения, - смеясь, добавила Матильда.
Отец удовлетворённо хмыкнул, оценив остроту, а мать сурово взглянув на мужа, сказала:
- Нам кажется, что к Олегу плохо относятся в вашей больнице. Мы заметили проявления национализма, и они нас настораживают.
От такого заявления большие зелёные глаза Матильды стали ещё больше, на щеках появился гневный румянец, и она удивлённо прошептала:
- Вы себя слышите? Какой национализм?
- Вчера вечером мы были у Олега в общежитии, - с напором продолжала мать. – Он вышел в магазин за продуктами, и я слышала, как в коридоре молодая женщина-доктор вашей больницы разговаривала по телефону и всё время ругала хохла. Мы поняли, что все нелестные слова были обращены в адрес нашего сына.
Матильда сообразила, что ругалась по телефону Татьяна Владимировна. У неё были постоянные конфликты с заведующим психиатрическим отделением, который как раз вчера дежурил и вызывал терапевта к тяжёлому больному.
- Хохлом у нас в больнице называют психиатра Алексея Хохлова из-за его фамилии. – ответила матери главный врач. – При чём здесь национализм? Коллектив и пациенты относятся к Олегу Николаевичу с большим уважением. У вашего сына много друзей! Кроме того, в нашей больнице полно украинцев и они чувствуют себя прекрасно. О чём вы? – всё больше распалялась Надежда Харитоновна. - Вы рассуждаете как мама ребёнка из младшей группы детского сада. Или вы хотите сказать этим что-то большее, чем сказали. Может быть у Вас, - подчеркнула Надежда Харитоновна, - вопрос национализма болезненный, и Вы перекладываете это с больной головы на здоровую? – продолжала она, опять сделав ударение на слове «Вы».
Матильда говорила громко, почти кричала и в кабинет заглянул майор, зам начальника по оперативной работе, кабинет которого был рядом. Надежда Харитоновна махнула на него рукой мол, закрой дверь и не мешай, сама разберусь…
* * *
Обвинения в плохом отношении к Олегу из-за его национальности Матильда категорически отвергла, это была клевета. Родители интересовались как их сын характеризуется как специалист, и главный врач искренне отозвалась о нём как о хорошем хирурге, но разговаривать с гостями ей хотелось всё меньше. Она постаралась, правда не очень изящно, прекратить неприятную беседу, сославшись на неотложные дела в зоне. Родители были вынуждены покинуть кабинет и на том же «козлике» отправиться в гостиницу. Основания для заявления о национализме со стороны украинцев, о котором Матильда предъявила матери, у неё имелись.
Много лет назад Надежда Харитоновна была на курсах повышения квалификации в Киеве. На первом же занятии преподаватель, познакомившись с группой, в которой были в основном доктора с большим стажем работы, посоветовал всем не пропускать лекции, которые будут читать классные специалисты и как можно больше посещать театры, выставки и концерты. Курсанты так и поступали. Надежда вернулась домой в полном восторге от города, преподавателей, коллег, с которыми провела незабываемые два месяца. Люди были со всей страны, тогда ещё СССР, но большинство, конечно с Украины и несколько человек из самых западных областей этой республики. Жили весело и дружно. Только один эпизод, который приключился однажды во время дружеского застолья в общежитии, царапал воспоминания. Пили прекрасное вино, закусывали изысканными мясными деликатесами, о которых в северной республике даже не подозревали, ели знаменитый Киевский торт, фрукты. Рассказывали анекдоты, забавные случаи из практики, много смеялись. Разговор зашёл и о жизни в родных местах как настоящей, так и прежней. Вдруг одна из захмелевших дам, приехавшей из Прикарпатья, поведала о том, что ей рассказывала мама о ВОВ и жизни в оккупации. По её словам, немцы были хорошими, даже корову у их семьи не отобрали потому, что в доме были дети. А вот когда пришли русские, у матери из сундука украли кожаные сапоги. Повисло тягостное молчание, всех резануло слово «русские». Не советские, не красноармейцы, а именно русские, слово, произнесённое в значении - враги. Доктор из Харькова в сердцах бросил вилку на стол и заявил, будто хлестнул женщину по лицу:
- А когда немцы драпали, такими же хорошими оставались? - спросил он. - Зверствовали зондеркоманды. Жгли всё. Колодцы забивали трупами, чтобы водой нельзя было пользоваться. Убивали всех, – ответил он сам на свой вопрос. - В моей семье выжил только отец, который был на фронте. Его мать, мою бабушку, и старших сестер отца казнили за помощь партизанам. Дед погиб где-то в Крыму. А у тебя горе, сапоги пропали. Этого бойца, наверняка, посадили или даже расстреляли за мародёрство, мамаша небось донесла куда следует про плохого русского, а про «добрых» немцев промолчала...
Эта история зацепила Надежду за живое. Во время ВОВ семья Надежды Харитоновны оказалась на оккупированной территории Псковской области и хлебнула все «прелести» жизни при немцах. Всего этого Надежда не помнила, была слишком мала, а может быть память заблокировала всё, что могло повредить психику маленького человека. Однако, рассказов матери и соседей о том, что творилось на территории, занятой врагом, хватило, чтобы представить весь ужас жизни при оккупантах. Все либеральные рассуждения о хороших немцах во время ВОВ, которые всё чаще стали звучать в прессе и из уст даже известных и уважаемых людей, Надежде Харитоновне казались кощунством. Вернувшись из Киева, она стала внимательнее относиться к высказываниям своей приятельницы Любы, украинки по национальности, которая постоянно сетовала на то, что её родители, после войны были высланы с Украины на Север за то, что помогали бандеровцам, снабжали их продуктами.
- Подумаешь, преступление… Они же были совсем молодыми, - рассуждала Люба, которая также, как и дама из Прикарпатья, видимо, была недовольна русскими и несправедливым решением суда о ссылке родителей на Север.
Надежда ранее никогда не задумывалась о национализме, а он оказывается существовал в её любимой стране. И недовольные русскими были именно там, где жили богаче, чем в Российской Федерации. Коллеги, побывавшие в Прибалтике, тоже отмечали негативное отношение к русским со стороны местных. Правда, слава Богу, это были всё-таки единичные случаи.
* * *
Олег Николаевич из семьи врачей, которые трудились в больнице родного города в одной из западных областей Украины. Мама и папа мечтали видеть продолжение своей профессии в сыне. Олег учился всегда хорошо и без труда поступил в медицинский институт в Смоленске. Родители настаивали на том, чтобы сын учился где-то поближе, но Олег намеренно уехал так далеко от родного дома. Ему не нравились многие правила, по которым жили родители, и он мечтал жить по-другому. Врачи всегда были в почёте в этих местах, а к почёту всегда прилагалось и материальное вознаграждение. Все приходящие к докторам за помощью, платили за услугу, и в этом никто не видел ничего противозаконного. Врачи были элитой, поэтому и дом у них был двухэтажный, и машина была у них всегда, и одевались они дорого и красиво, пользуясь блатом.
Большое влияние на мировоззрение Олега оказала школьный преподаватель русского языка и литературы Ирина Сергеевна, она же была и классным руководителем. Учительница появилась в их городке сразу после окончания института и должна была отработать три года, но задержалась ещё на три, чтобы выпустить из школы свой класс. Это была её жертва ради своих учеников потому, что жилось девушке нелегко. Среди населения ценилось богатство, или хотя бы серьёзный достаток, которого у бессребреницы Ирины Сергеевны не было. Кроме того, женщина не говорила на украинском языке и это воспринималось как большой минус. Однако, ребята ценили и жертву учительницы, и любовь к предмету, и к ним. Влюблённая в свою профессию, а заодно и в русскую и советскую литературу, она привила эту любовь своим ученикам. Незамужняя, не имеющая своего хозяйства, Ирина Сергеевна всё свободное время проводила с ребятами. Ходили в походы, ездили по местам боевой славы, организовывались поездки в Киев, где посещали театры, музеи и выставки.
Её уроки не ограничивались только школьной программой. Олег на всю жизнь запомнил слова, которые неоднократно цитировала учительница из поэмы Н. А Некрасова «Саша»:
Благодатна всякая буря душе молодой –
Зреет и крепнет душа под грозой.
Ирина Сергеевна призывала своих питомцев не бояться трудностей, ставить перед собой высокие цели и идти вперёд. Она считала А. С. Пушкина гением и со старшеклассниками часто проводила викторины и диспуты по произведениям поэта. На одной из таких викторин Олег узнал, например, что знаменитая «Сказка о царе Салтане» это свадебный подарок Александра Сергеевича своей жене Наталье Гончаровой, где она изображена как Царевна–Лебедь. Сколько всего интересного узнали ребята благодаря этой совсем молодой женщине. Учили наизусть сверх программы стихи А. Блока, М. Ю. Лермонтова, Сергея Есенина. Ученики Ирины Сергеевны были самыми частыми посетителями школьной и городской библиотек. У любимой учительницы даже не было прозвища, которые для краткости придумывали для многих предметников: Колба – учительница химии, Карта – географичка, Костыль – учитель математики, инвалид ВОВ. Ирина Сергеевна всем ученикам, особенно старшеклассникам кроме Пушкина и других классиков, рекомендовала обязательно читать сказы П. Бажова, произведения Ильфа и Петрова и лирику В. В. Маяковского, чтобы правильно и красиво говорить и, самое главное, уметь думать.
Смоленский мединститут Олег закончил успешно, правда не дотянул до красного диплома. После окончания ВУЗа ему дали направление на Север, от чего родители были в панике. Приехав на место распределения, Олегу потребовалось время для адаптации и к климату, и к коллективу - было трудно. «Благодатна всякая буря душе молодой» - часто вдохновлялся Олег наставлением великого поэта и любимого педагога. Он успешно работал хирургом в посёлке городского типа. Отработав положенные три года, возвращаться под крыло родителей Олег не торопился, несмотря на их настойчивые требования. Он понимал, что свобода, которую он обрёл, оторвавшись от них, закончится. Он будет вынужден жить по местным правилам: брать взятки, жениться не по любви, а на девушке из богатой семьи, которую ему присмотрела мама, и дружить с теми людьми, которые нравятся отцу. Однако, жить в захолустье больше не хотелось, и Олег переехал в город, в котором ему обещали место хирурга в городской больнице. Оказалось, что место ещё не освободилось, а вакансия хирурга была только в больнице для осуждённых. Олегу Николаевичу пришлось работать здесь, чтобы в будущем перейти работать в систему здравоохранения.
* * *
В больнице нового сотрудника приняли радушно. Так как доктор уже имел практический опыт оперирующего хирурга, ему стали доверять серьёзные операции, а работать Олег любил и умел. Через некоторое время он забыл о своей мечте перебраться в городскую больницу потому, что на новом месте его всё устраивало. Зарплата была значительно выше, чем в Минздраве, даже удавалось откладывать в «кубышку», ему предоставили малосемейку, отпуск опять же больше. Здесь он встретил свою ровесницу Татьяну, которая его заинтересовала. Высокий, с пшеничным чубом как у Есенина, умный и успешный Олег спокойно покорял женщин, которые ему нравились. Он всегда добивался чего хотел. Много разбитых женских сердец он оставил на прежнем месте жительства и рассчитывал быстро покорить Татьяну, которая была помешана на работе и не обращала внимания на попытки Олега завязать дружбу. За ней уже давно без всякой надежды на успех волочился оперативник майор Симонов. Ходили слухи, что Танька пережила любовную драму, после которой разочаровалась в любви и полностью погрузилась в работу. Пользуясь тем, что они жили в одном общежитии, Олег часто заходил к женщине под разными предлогами: то книгу попросить, то посоветоваться о лечении больного, одолжить чаю и т. д. Татьяна радушно принимала всех посетителей, в том числе и Олега. Однажды, своими рассуждениями о поэзии он усыпил бдительность женщины, и, улучив момент, попытался её обнять. Татьяна моментально упёрлась в гостя всеми своими костями, оттолкнула и длинным, музыкальным пальцем показала на дверь. Облом!
В своём желании покорить сердце строптивой женщины, Олег даже пытался прибегнуть к помощи богомольной старушки Надежды Дмитриевны, с которой дружила Татьяна. Баба Надя, которая жила в этом же общежитии, хорошо относилась к Олегу, называла его Олежкой, но в отношения молодых людей не вмешивалась, понимая, что сердцу не прикажешь. Со временем Олега стала раздражать независимость Татьяны Владимировны, её неподкупность и популярность среди «жуликов». Он стал часто «подкалывать» женщину и порой откровенно хамить ей.
Татьяне же не нравилось в коллеге корысть, которая просматривалась во многих его поступках, самолюбование и пошлые шутки. Как в одном человеке сочетались любовь к поэзии и к неприличным анекдотам, которые он смачно рассказывал при женщинах, Татьяна не понимала. За Олегом закрепилась слава скупердяя, о чём всё время напоминала Татьяне сестра-хозяйка терапевтического отделения Дося, которая недолюбливала хирурга.
- Все хохлы жмоты, - констатировала она. Татьяна же имела свой пример скупости Олега.
В лесном посёлке, где жили сотрудники одного из учреждений ФСИН, произошёл пожар, уничтоживший несколько бараков. Люди остались без жилья, документов и имущества. Управление оказало значительную помощь погорельцам и бросило клич по своим учреждениям о сборе средств в помощь пострадавшим от пожара. На общей планёрке, которые проводились по пятницам, начальник объявил об этой инициативе и просил оказать посильную помощь людям, попавшим в беду. Деньги решили собирать по отделениям и службам и сдавать председателю профкома. Народ, собравшийся на планёрку, шумел, обсуждая тревожную новость. Но вдруг со своего места в зале поднялся Олег Николаевич и произнёс речь, от которой многим стало не по себе.
- Почему мы должны оказывать помощь этим людям? – громко спросил он. - Это должно делать государство! – чеканил Олег. – И где гарантия того, что средства, собранные нами, не будут украдены? Я, лично, не намерен повышать благосостояние какого-то чиновника за счёт своей зарплаты!
Зал затих, Олег сел на своё место, а на трибуну буквально ворвалась терапевт Наталья Николаевна.
- Товарищи! – по-советски обратилась она к собравшимся. – Люди в беде! Никто никого не принуждает жертвовать, это дело совести каждого сотрудника, - горячо говорила она. - Мы – наследники великого гуманиста, тюремного врача Фёдора Гааза, который говорил: «спешите делать добро». Так давайте его делать! Тот, кто ворует, сам ответит за свои грехи, а как мы оправдаемся перед своей совестью и Богом, если не поможем тем, кто нуждается в нашем участии?!
Наталья Николаевна заплакала от обиды за коллег и поспешно вернулась на своё место.
Деньги, конечно, собрали и немалые, но Длинный остался верен себе и деньги не сдал.
Когда стали просачиваться слухи о романе Татьяны Владимировны с бывшим зэком, Олега стало одолевать чувство оскорблённого самолюбия. Его – любимца женщин, красавца, перспективного хирурга отвергли, и предпочли зэка!
- Тоже мне принцесса, посмотреть не на что. Рот как у Буратино, тощая как Баба-яга, - злился он. - Добрая, этого не отнять, но дура, - обычно делал заключение Олег. – Совершенно не практичная!
Он, конечно, сам часто пользовался Татьяниной добротой, частенько заходил к ней выпить кофе или поесть и никогда не получал отказа. Олег понимал, что ему с Татьяной не по пути, слишком разные. Берёза дубом стать не может.
Он старался отвлекаться от своего уязвлённого самолюбия и обратил свой взор на медсестру Ларису, давно влюблённую в него. Она разведена, имеет сына, но это не помеха. Детей Олег Николаевич любил. Между молодыми людьми начался бурный роман. Олег часто оставался у Ларисы, она внесла коррективы в его внешний облик и вскоре он стал выглядеть как респектабельный молодой мужчина, имеющий надёжный тыл, то есть семью. Когда Олег заболел, Лариса, как верная супруга постоянно навещала его в больнице, снабжала домашней едой и забирала домой на выходные, когда позволял лечащий врач.
В связи с заболеванием сына, родители стали настаивать на возвращении Олега в родной город, и он, наконец, решил покориться. Когда же Олег сообщил о том, что скорее всего вернётся на Родину с невестой, родители решились на то, чтобы приехать на Север и воочию убедиться в том, что невеста достойна их выдающегося сына. Олег сразу понял, что они едут, чтобы разлучить его с Ларисой.
* * *
Надежда Харитоновна весь день была под впечатлением визита родителей Олега. Злилась на себя, что была несдержанной из-за подозрений о плохом отношении коллектива к их сыночку. Ещё больше настроение ухудшилось, когда узнала, что машины, которая обычно возила её домой, сегодня не будет. Её предоставили Олегу, перевозившему вещи от Ларисы в общагу, где родители готовили багаж для отправки на Украину.
Нужно торопиться, чтобы успеть на автобус. Сегодня, ради предстоящей встречи, Матильда явилась на работу при полном параде – в нарядном платье и в самых красивых туфлях на высоких каблуках. Эти дорогие туфли она надевала редко: в ресторан, где под столом их обычно снимала, на торжественные заседания, на которых сидела в президиумах. В ресторан и обратно она ехала на такси, а на различные мероприятия из дома и назад её отвозили на машине.
- Выпендрилась, - ругала себя Матильда. - Сегодня придётся идти до автобусной остановки пешком, а потом ещё в городе до дома, тоже не близко. Ужас!
Выйдя из КПП, Матильда увидела чёрный джип, стоящий у проходной.
- Интересно, чья это машина, - заинтересовалась она.
Окно джипа открылось и из него появилась симпатичная мужская голова.
- Надежда Харитоновна, здравствуйте, - сказала голова и заулыбалась. - Садитесь в машину, сейчас Татьяна Владимировна и Наталья Николаевна выйдут и поедем. На автобус вы опоздаете, - добавил он, взглянув, с каким трудом женщина идёт на высоких каблуках.
Голова говорила доброжелательно и назвала её по имени.
- А откуда ты меня знаешь, - учитывая молодость мужчины, обратилась к нему на «ты» Матильда.
- Я из ваших бывших пациентов, - без смущения ответил он. – Позвольте представиться – Евгений Александрович Рыбаков, инженер и фанат терапевтического отделения, - сказал мужчина, выйдя из машины. – Наталья Николаевна и Татьяна Владимировна мои друзья.
- Так вот кто покорил эту неприступную крепость, нашу Татьяну, - догадалась Матильда. - Штурмом брал, или как? – засмеялась она.
- Ну что вы! Я же не генералиссимус Суворов, штурм – это не моё. Восточные мудрецы говорят, что ворота крепости отворяют чаще не воины, а осёл, гружённый золотом, - начал трепаться Женька. – Я - осёл, только вместо золота у меня был мелкий подхалимаж и комплименты:
Мне изюм не идёт на ум,
Пастила не хороша,
Без тебя, моя душа, - ну и так далее, - смеялся Рыбаков.
- Остапа понесло, - буркнула Татьяна, подходя к машине вместе с Натальей Николаевной. – Не слушайте его, Надежда Харитоновна, он всё врёт, – обратилась она к главному врачу. - Садитесь на переднее сиденье, - пригласила она Матильду, а Рыбаков помог женщине сесть на предложенное место.
Машина тронулась, и Матильда, повернувшись к Татьяне и Наталье спросила: - Вы в курсе, что Олег Николаевич увольняется и в самое ближайшее время уезжает к себе на родину, на Украину.
- Все уже знают, - отозвалась Наташа. – Бедная Лариса, говорят она не понравилась родителям, и Олег поедет один, а Лариса, мол, потом, когда он устроится и т. д. Все понимают, что этого «потом» не будет и Лариса в шоке.
- А чем Лариса может не понравится? – удивилась Надежда Харитоновна. – Красавица, хозяйка прекрасная, мать замечательная и специалист с дипломом медицинского училища. С отличием, между прочим, его закончила. А самое главное, любит–то как этого Длинного!
- А вот любит ли Олег Ларису, я не уверена. – вставила Наталья. - Он очень практичный, ему с Ларисой было просто удобно. А родители не в восторге от того, что у невесты есть ребёнок, - рассуждала Наталья. – Это - серьёзный аргумент «против».
- Самое главное, что не устраивает родителей Олега, - подал голос Рыбаков, - то, что Лариса русская, а они, небось, ему уже присмотрели хохлушку богатенькую. А что для них Лариса? Голытьба!
- А ты, Евгений, оказывается националист. – возмутилась Надежда Харитоновна. - И вообще… Голытьба, не голытьба… В шалаше – да по душе, а в хоромах как на похоронах! Мама моя всегда так говорила.
Ехать было неблизко, и Матильда пустилась в воспоминания. Она рассказала попутчикам о том, как рассуждали в Киеве доктора из западных областей Украины, как рассуждает её приятельница Люба о русских.
- В посёлке, где я сейчас живу, много ссыльных бандеровцев, которые давно амнистированы, но на Родину не уехали, - вступил в разговор Рыбаков. – Рассказывают, что сразу после амнистии двое решили вернуться домой. А там местные, которые помнили, что творили бандеровцы во время войны, их быстренько прикончили. Остальные решили не торопиться с отъездом, так и живут на Севере и неплохо живут! Многие в начальниках ходят. А когда начинают при мне жаловаться, что их осудили на ссылку совершенно необоснованно, я им возражаю. За помощь партизанам мирных жителей казнили самым жестоким образом, а вас, палачей–бандеровцев судили и очень гуманно. Отец, когда ко мне приезжал, никому из них ни разу руки не подал. Ненавидит их, сколько душ невинных загубили! - с жаром закончил он.
- Вы знаете, я недавно прочитала как Елена Боннэр, жена академика Сахарова, выступала где-то за рубежом и рассказывала, что советские воины, оказавшись в Германии, насиловали немок и грабили местное население, - с горечью сказала Наталья Николаевна.
- Даже цифры прозвучали: несколько миллионов немок пострадали, - подтвердила Татьяна. – я тоже об этом читала.
- Эта старуха из ума выжила. – подтвердил Рыбаков. - Не знает как ещё унизить русского человека, но на это у нас имеется свой ответ, как всегда неожиданный, - засмеялся он. - Моя приятельница Альбина Марковна, тоже в курсе этого пасквиля, а у неё вся родня воевала, причём в добровольцах. Марковна все матюги собрала на голову наглой старухи и называет её исключительно – Ебоннэр. Я считаю - достойный ответ! – хохотал Рыбаков.
Все тоже засмеялись, а Женька, подождав, когда смех утихнет, продолжил:
- Мне отец рассказывал, что, когда перешли границу СССР, в войсках зачитали приказ о том, что будут сурово наказывать, вплоть до расстрела, все случаи мародёрства и насилия по отношению к местному населению. По всей территории Германии, где располагались советские войска. висели фанерные плакаты примерно такого содержания:
Смотрит на тебя немка ласковым оком.
Гляди, боец, как бы тебе это не вышло боком!
Так или что-то в этом роде, - закончил Женька.
- Да, война - вздохнула Надежда Харитоновна. - Чего только не было! И грабежи, и насилие, конечно, случались, но наказывали действительно очень сурово. Всякие люди были на войне и герои и подлецы.
- Как говорится, нет народов без уродов, - сказала Наташа, - но, я уверена, что процент таких уродов среди бойцов нашей армии был совсем маленьким.
Все молчали, соглашаясь с этим утверждением. Подъехали к дому Надежды Харитоновны и Женька выскочил из машины, чтобы открыть дверь и помочь женщине спуститься с высокой ступеньки. Матильда поблагодарила шофёра и шепнула ему на ухо:
- Ты в курсе, что Танечку некоторые в нашей больнице называют лучом света в тёмном царстве?
- Был наслышан об этом, ещё когда лечился в терапии, - так же в самое ухо ответил Матильде Рыбаков.
- Побожись, что любишь Танюшку и никогда не обидишь, - шутливо потребовала Надежда Харитоновна.
- Божится не буду, - в тон Матильде ответил Женька, - отвечу, как художник Илья Репин о своей любви к искусству: «Люблю тайно, ревниво, как старый пьяница, неизлечимо».
- Как она с тобой может общаться? Несерьёзный человек, - раздосадовано заключила Матильда и пошла к своему подъезду.
- О чём ты с Надеждой Харитоновной шептался? – спросила Татьяна, когда Женька вернулся. Она уже перебралась на переднее место в машине.
- Конечно о любви! О чём ещё можно говорить с такой роскошной женщиной как Матильда, - ответил Рыбаков, но, увидев ревнивый взгляд Татьяны, засмеялся и сказал:
- Конечно, о тебе. Любит она тебя и заботится о тебе. Мечта, а не руководитель!
* * *
Олег уехал. Перед отъездом он устроил мальчишник у себя в общаге. Были хирурги, все напились. С руководством и другими членами коллектива доктор простился на общей планёрке в очередную пятницу. Он сказал проникновенную речь о том, как хорошо ему было работать в коллективе, который он никогда не забудет. Поблагодарил всех за помощь и сотрудничество. После отъезда первое время звонил, интересовался как дела в больнице. Созванивался ли он с Ларисой никто не знал, боялись спросить, а она молчала. За заботами и повседневными происшествиями, которых было как всегда в избытке, это событие постепенно отошло на второй план и потом забылось.
© Елена Шилова
2024 год, июнь