Роман с фантастическим уклоном
Музыка, знакомая музыка. Да, это Глен Миллер «Серенада солнечной долины». Я открыла глаза, оглядела комнату. Внимание привлекло окно, оно было зашторено, но через штору пробивался удивительно сильный солнечный свет. Такое ощущение, что я на юге, мы часто отдыхали в санатории в Сочи или в Гаграх с мамой и Борькой. В Крыму я была только один раз, мы туда ездили летом с группой от театрального училища после первого года обучения. Мне там понравилось даже больше, чем в Сочи. Но ни мама, ни папа никогда в Крым не ездили. Глаза сами закрылись, я слушала блюз и заснула.
Проснулась от укола, рука рефлекторно дернулась, но ее удержали. Мне ставил капельницу пожилой человек в белом халате. Значит, я в больнице.
— Где я? — спросила по-немецки.
Мне не ответили. Руку пристегнули к кровати. Врач встал и вышел, выключил верхний свет. Дверь за собой он не закрыл, я услышала, как он разговаривает с кем-то по-французски.
Прошло немного времени, в соседней комнате опять заиграла музыка. Ко мне в комнату вошла девушка в белом халате и села напротив кровати в плетеное кресло.
— Ты кто? — спросила я ее по-французски.
— Меня зовут Денни, я ваша сиделка, мадам.
— Где мы?
— В госпитале, мадам.
— В каком городе?
— В поселке, мадам.
— Как он называется?
— Поселок, мадам.
— У него есть название?
— Поселок, мадам, его все так зовут.
— А что еще есть?
— Еще…
Она наморщила лоб.
— Еще есть лагерь и база, но я там никогда не бывала.
Стало понятно, что от нее ничего не добьешься. Опять потянуло в сон.
Разбудила меня девушка:
— Надо кушать, мадам.
Она приподняла мне голову, подложила подушку. Поила бульоном из чашки, потом с ложечки чем-то перемолотым.
Утром процедура повторилась, но я не заснула, была в какой-то полудреме. Пришел доктор, начал меня осматривать. Попыталась заговорить с ним по-французски, он буркнул — не понимаю. Ясно было, что он не хочет разговаривать. Но я обратилась к нему еще по-немецки и по-русски. Ответ был один и тот же, но на вопрос по-русски ответ был дан с заминкой. Возможно, доктор был русским.
Пыталась узнать, где я, что это за солнечный рай, но так и не узнала. Девушка, которая присматривала за мной, разговаривала по-французски, так что мы с ней могли общаться. Она оказалась мулаткой. Мать у нее была негритянка, а отец белый, но она его не знала. Звали ее Денни, родилась она в том месте, где мы находились, никуда оттуда не выезжала. Где это место, она не знала, да ее и не интересовало. Тут — и все. Вот ребята — да, она рассказывала про них, кто ей больше нравится. Немного смущенно, что — да, они уже, но она предохраняется. Она исполняла функции, средние между санитаркой и медицинской сестрой.
Иногда меня осматривал пожилой мужчина врач. Он знал французский и русский язык, но предпочитал разговаривать по-французски, ни на какие мои вопросы, кроме непосредственных своих функций, он не отвечал.
Скорее всего, он был из русских эмигрантов, а я для него агентом ЧК — ГПУ или НКВД. Что болит, как болит, что чувствуете. Надавил, что значит это «ай» или вот это «ой».
После обеда быстро заснула, скорее всего, что-то добавили в еду.
Проснулась только утром, меня осматривала эльфийка, лицо — точь-в-точь как в книгах сказок. Даже уши заостренные. Еще я обратила внимание на ее руки, длинные тонкие пальцы, но в них чувствовалась сила. Таким артистическим рукам позавидовали бы многие пианисты. Потом она мне улыбнулась и ушла.
Что-то было не так, как раньше. До этого момента я едва могла шевелить пальцами. Сейчас я смогла поднять правую руку на грудь, потом и левую. Воодушевленная, попробовала приподнять ногу. Резанула боль.
Прибежала девушка, потом пришел врач. Он обругал девушку, она быстро пристегнула мне ноги и зафиксировала талию. Тут я сообразила, что не могла двигаться, потому что и руки, и ноги у меня были зафиксированы ремнями.
Утром врач пришел с девушкой, они отстегнули меня. Девушка сказала:
— Если будет больно, кричите, мадам.
Врач по-французски буркнул:
— Если сильно больно.
Затем он начал поднимать мне ногу, потом другую. Было больно, но терпимо. Похоже, он понимал это и останавливался, затем он медленно опускал ногу на кровать. Ремень на талии оставили, более того, еще один застегнули под грудью. Доктор сказал: «Корпус от кровати не отрывать. Ноги поднимай сама, но не особо усердствуй».
В этот день Денни часто заходила ко мне. Вначале она помогала мне поднимать ноги, потом я стала поднимать их сама. Утром доктор осмотрел меня, с его помощью я села на кровати, свесив ноги вниз. До обеда он раза три поднимал меня, а после обеда даже поставил на ноги, правда, он и Денни поддерживали меня с двух сторон.
На следующий день я уже сама ковыляла по комнате. Опираясь на ходунки.
Попросила какую-нибудь одежду, Денни принесла мне не то ночную рубашку, не то майку, доходившую до середины бедра.
Денни сказала, что несколько первых дней я просто спала. Только последние три-четыре дня частично бодрствовала. Делать мне было нечего, постепенно стала восстанавливать в памяти, что со мной произошло.
Поддержите молодой канал
Если нравиться, подпишись на канал