В 1928 футурист Владимир Маяковский примерил на себя роль футуролога. В своей сатирической пьесе «Клоп» он изображает то самое «светлое будущее», ради которого было принесено (и продолжало приносится) столько жертв. Это будущее казалось не столь уж далеким – действие происходит в 1979 г. Царит демократия – все важные решения принимаются голосованием, причем дистанционным (у специальных аппаратов поднимаются железные руки). И, судя по названиям газет, которые выкрикивают журналисты, мировая революция уже свершилась. Нет болезней, денег, алкоголя (правда, для главного героя – «оживленного» человека 20-х годов – находят пиво, называя его «смесью, отравляющей в огромных дозах и отвратительной в малых»).
Влюбленность людям будущего неведома, врачи считают ее тоже чем-то вроде болезни. И вообще любая романтика – в прошлом. «Есть про розы только в учебниках садоводства, есть грезы только в медицине, в отделе сновидений». Романсы, зло высмеиваемые в первой части пьесы, где речь о временах НЭПа, к 1979 г. совершенно забыты. Не знаю, насколько серьезно писал это Маяковский. Это коммунистическое будущее, но совсем не «мир Полдня». В нем как-то не очень хочется жить.
Не очень ясно, каково отношение в этом будущем мире к музыке вообще, но гитара явно прочно забыта. Профессору, руководящему «разморозкой» главного героя, даже приходится пояснять более молодым ассистентам: «В древности жили Страдивариус и Уткин. Страдивариус делал скрипки, а это делал Уткин, и называлось это гитарой». Почему с гитарой связан именно Уткин? Никаких упоминаний о гитарном мастере с такой фамилией мне найти не удалось. Гитариста тех времен среди Уткиных тоже нет. Но был поэт Иосиф Уткин, чье стихотворение «Гитара», напечатанное в 1927 г., вызвало бурю критики и обвинений в «омещаниньи». Маяковский был знаком с Уткиным лично, первым поздравил его с успехом поэмы «Повесть о рыжем Мотэле...», но оказался и в числе первых обвинителей того в «мелкобуржуазности». Так что вполне возможно, что Владимир Владимирович в своей пьесе просто еще разок пнул собрата по перу.
Что читают люди будущего – тоже не очень понятно. Маяковский упоминает только две: «Как я был президентом» Хувера и «Письма из ссылки» Муссолини. Причем первая книжка к моменту окончания работой над пьесой еще никак не могла быть написана: Герберт Гувер (Хувер) только-только был избран президентом США в ноябре 1928 г. В Советской России он был известен до этого как глава ААП – Американской Администрации Помощи – организации, помогавшей бороться с голодом 1921–1922 г. (у нас часто упоминается как голод в Поволжье, но в реальности голод охватил 35 губерний).
Среди сочинений Муссолини «Писем из ссылки» тоже вроде бы нет. Так что это обеим этим книгам еще как бы предстояло быть написанными.
Вместе с прошлой жизнью забытыми оказались и многие слова. Профессору в 1979 г. приходится листать толстенный словарь, чтобы понять, о чем идет речь. Интересно, какие слова будут напрочь забыты, по мнению Маяковского? На «Б»: бюрократизм, богоискательство, бублики, богема, Булгаков, буза. На «С»: самоубийство, самообложение, самодержавие, самореклама, самоуплотнение. В общем-то, кроме, пожалуй, самоуплотнения, все слова остаются в ходу. Не очень понятно, кстати, чем не угодили драматургу бублики. Наверное, как и гитара, были символом ненавистного «мещанства». К тому же песня «Бублики» вспоминается, «хит» времен НЭПа.
Не угадал Маяковский и с Булгаковым. И в 1979 г. читали (кто мог достать, конечно), и еще через 40 лет читают произведения Михаила Афансьевича.
А вот «Клопа», как выяснилось, никто из моих друзей не читал. В отличие от лирики того же Маяковского.