В самом центре Нарьян-Мара, на короткой тихой улице Тыко Вылки, стоит невзрачный деревянный дом. Не вполне очевидно, что он привезён сюда из Пустозерска в 1933 году, но именно поэтому 60 лет спустя в нём открылся музей исчезнувшего города:
В прошлой жизни дом Шевелёвых (по своим последним хозяевам), срубленный в начале ХХ века, выглядел так - характерная для этих краёв трёхэтажная изба "мезенского типа", представляющая собой целую усадьбу со всеми амбарами, овинами, хлевами и ригами под одной дощатой крышей.
В путеводителях основание Пустозерска обычно связывают с контролем над морскими путями... но какие уж торговые пути полтысячи лет назад в страшном Мурманском (с 1853 - Баренцевом) море? Поморы, конечно, хаживали и вдоль побережий до Колымы и Индигирки, и на острова типа Груманта (Шпицберген), но Сибирь тогда России ещё не принадлежала, Англия ещё не сделалась Владычицей морей, а Испании в этих краях ловить было нечего.
Сами эти края входили в Печорскую и Югорскую волости ("владения", то есть колонии на перифериях) поверженной Новгородской республики, но земли, рыбы и зверя в тогдашней тундре хватало на всех и особых колониальных войн новгородцев с самоедами вроде бы не было. Однако в 1491 году выше по Печоре в устье Цильмы прибыла экспедиция, которую возглавлял сам Мануил Палеолог - шурин Ивана III, племянник последнего имератора Византии, а сопровождали его записанные в документах как Иван и Виктор учёные немцы, "которые умели находить руду и отделять её от земли".
Следующая экспедиция пожаловала на Цильму уже год спустя, а в 1496 году там заработал первый в России металлургический завод - Россия обзавелась собственным месторождением серебра и меди, позволявшим независимо от других стран чеканить монету, и скорее всего в первую очередь для его защиты со стороны моря (от чужестранцев) и тундры (от кочевников) и была заложен в 1499 году крепость в низовьях Печоры.
Для этого туда двинулась градиознейшая по меркам Крайнего Севера рать, скорее всего превосходившее население тундр до самого Берингова пролива. Из Вологды по Сухоне, Двине и Пинеге пришёл отряд Петра Ушатого, а через Вычегду и Печору вскоре прибыли Семён Курбский и Василий Гаврилов-Заболоцкий по прозвищу Бражник - первый привёл вологодцев, второй - устюжан и вятчан, а третий и вовсе татарских лучников, остяков да зырян, всего в трёх отрядах значилось 4024 человека, и до этой цифры никогда не дотягивало постоянное население Пустозерска.
Название своё новый город получил то ли от того, что заложили его в пустой тундре, но скорее - от ненецкого Пузто, то есть Бурное озеро. С 1502 года он стал центром волости, охватывавшей весь нынешний Ненецкий округ и север Республики Коми, и дела из него делались немалые: одни экспедиции прокладывали пути "за Камень", другие искали руды в полярных горах, на Вайгаче и даже на Новой Земле, третьи перекупали у туземцев пушнину, для вывоза которой "на землю" в 1597 году открылась Пустозерская таможня.
Всего здесь к тому времени жило около 1000 человек - русских, литвин, крещённых татар (сравните с нынешним населением югорских городов - русские, украинцы да татары с азербайджанцами!), а вокруг Городка постоянно кочевали "прикормленные" самоеды. В Городке действовали три церкви (Введенская, Преображенская и Никольская), построенные за казённый счёт (а не купцами, как чаще бывало) и имевшие в тундре огромные владения, а по Печоре город дополнили жИры - промысловые становища, куда пустозеры выбирались на лето.
Расцвет Пустозерска пришёлся именно на рубеж 16-17 веков: после Ливонской войны единственные российские порты оставались на северных морях, а в устье Таза на востоке выросла "златокипящая" Мангазея, центр торговли пушниной, где за одну экспедицию купцы становились богачами, и Пустозерск стал перевалочным пунктом по дороге туда. В 1584 году хитрый англичанин Антон Марш проник в Пустозерск и организовал местных на поход за пушниной в устье Оби, но на обратном пути был задержан царскими властями с изъятием всей добычи.
Однако дальше Великая Смута и хаос в стране привели к тому, что европейцы чуть не разжились новой колонией на полярных морях: в 1614 году в Пустозерске хозяйничали английские купцы Вильям Гордон и Мармадьюк Вильсон, курировавшие перекупку мангазейской пушнины в обход властей, а в 1619 году без уведомления царского двора (видимо, благополучно списанного со счёта) была учреждена русско-датская Печорская компания, для которой в Копенгагене даже был отчеканен тираж монет наподобие российских.
Слабость Москвы, однако, европейцы как всегда переоценили - с 1620-х годов царские власти принялись наводить в северной торговле порядок, в первую очередь запретив проход на Мангазею через вайгачские проливы и ямальские волоки, то есть сделав путь туда почти исключительно речным. Оторванный от Мангазейского хода, Пустозерск подрастерял богатств, и в общем с 1620 года начал медленно-медленно приходить в упадок.
Затем, однако, опустела сама Мангазея, и Пустозерск остался единственным воеводским городом в тех краях и основным центром русско-ненецкой торговли. На Крещенские ярмарки сюда съезжалась вся тундра, а связь с городом крепко взяли купцы из Усть-Сысольска (Сыктывкара) и особенно Чердыни в бассейне Камы, через волоки которой Печорский край сообщался с Волгой и стало быть большей частью страны.
Кроме того, Пустозерск всю свою историю был оплотом православия на Крайнем Севре: окрестные жители были крещены ещё в 1519 году, а середине 17 века самые образованные и деловитые из ненцев ездили в Москву с просьбой обратить их народ в Христову веру. В 1679 году в Пустозерске открылось подворье Красногорского монастыря на Пинеге, к которому была приписана пара промысловых судов.
И именно роль православного центра Пустозерск сохранял дольше всего, даже когда зачахли промыслы и съехала администрация - так, в 1820-х годах крупнейшая миссионерская экспедиция отца Вениамина крестила более 3000 туземцев, а по тундрам возникла сеть "самоедских приходов", то есть миссионерских станов с церковью, окормлявшей кочевников тундры. Из одного из таковых, основанного в 1892 году, выросла даже Белушья Губа - впоследствии центр ядерного полигона на Новой Земле...
Сравнивая два старейших города-призрака Крайнего Севера - Пустозерск и Мангазею - я не могу отделаться от ощущения, что они были бесконечно различны. Век Мангазеи был недолгим, всего несколько десятилетий, но из-за своих сказочных богатств легендами она успела обрасти что Троя или хотя бы Эльдорадо. Пустозерск же просуществовал несколько веков, и хотя тоже играл не последнюю роль в торговле, был скорее суровым служилым городом.
Два города были в каком-то смысле прототипами всех нынешних городов и посёлков Крайнего Севера: если потомками Мангазеи можно назвать Новый Уренгой и все прочие нефтеграды Югры и Ямала, то наследники Пустозерска - это Мурманск и сумрачные ЗАТО полярных берегов, или к примеру та же Амдерма. Сами пустозерские находки, за редким исключением, как-то суровее и строже мангазейских...
Потеряв транзитные пути, Пустозерск держался очень долго. Лишь в 1780 году был упразнён Пустозерский уезд, вошедший в Мезенский уезд Архангельской губернии, и возродвшийся в 1891 уже Печорским уездом с центром в Усть-Цильме. К концу Российской империи в Пустозерске жило менее 200 человек, но он по-прежнему числился городом.
С появлением рядышком Белощелья, впоследствии ставшего Нарьян-Маром, многие пустозеры стали перебираться туда, перевозя и свои дома, как те же Шевелёвы. В 1924 году он был признан селом, ещё через пару лет - деревней, а окончательно опустел после войны: как нам рассказывали в музее, последний удар по нему нанесла не советская власть, а природа - в Баренцевом море погибла лодка с рыбацкой артелью, куда входила большая часть пережившей войну пустозерской молодёжи.
Древний город-деревня остался без будущего, и окончательно опустел в 1962 году. Вот рисунки Пустозерска времён расцвета и последних десятилетий существования:
Туда один из наших вездеходов с примерно половиной группы (другие предпочли провести время в Нарьян-Маре, тем более у многих в Красном Городе были друзья) и отправился в предпоследний день экспедиции. Долго плутали по барачнику нарьяновских окраин (дорогу, по которой мы хотели ехать, перекрыла новостройка), наконец по крутому берегу свалились в Городецкую курью, а из неё взяли курс вверх по течению Печоры, но сплошь по накатанным снегоходами протокам, ни разу не выйдя в широкое русло этой вообще-то гигантской реки (по расходу воды в низовьях она примерно с пол-Волги).
Пустозерск действительно стоит на озере, с годами из Пузто(го) превратившегося в Городецкое. Озеро соединяет с внешним миром протока Городецкий Шар, которую стережёт тихая деревенька Устье. Там сейчас живут в основном нарьян-марские дачники, местных осталось буквально полтора десятка человек, но первым, на что мы обратили в деревеньке внимание, стала неожиданная процессия из трёх снегоходов с расписными прицепами, на которых приехала цветастая школьная тургруппа.
Музей организует сюда экскурсии, зимой на таких вот санях, а летом на моторных лодках. Надо сказать, в музей мы заходили уже после поездки сюда, и экскурсоводы да водители снегоходов нас застыдили: "Что ж вы сами приехали? Надо было к нам обращаться!". Впрочем, мы вряд ли что-то потеряли, тем более заезжали мы в три пункта, а экскурсия - только в два.
И длинный амбар за ними - и не амбар на самом деле, а Преображенская Пустозерская церковь. Из четырёх храмов старинного города (к трём упоминавшимся ранее в 17 века добавился ещё и Георгиевский) она закрылась последней, продолжая действовать даже когда другие церкви частью были разобраны "за ветхостью", а частью вывезены в иные сёла. Её последнее здание освятили в 1837 году:
И так как самопроизвольно сгореть или рухнуть она не удосужилась, в 1952 церковь вывезли в Устье и приспособили под амбар. С обратной стороны можно разглядеть апсиду:
Рядом с бывшей церковью строился (сейчас, наверное, уже достроен) музей Пустозерска под открытым небом - на переднем плане изрядно зарегистрированный дом Терентьевых, или Сумароковых 1870-х годов, а на заднем плане, видимо, реплика дома Шевелёвых на его историческом месте (рядом - наш вездеход).
Второй пока закрыт, а в первом лишь пустые комнаты с фотографиями, стендами и немногочисленными северными вещами типа русских саней, так непохожих на ненецкие нарты:
Поэтому вот фотографии убранства дома Шевелвых из музея в Нарьян-Маре, воссозданного по воспоминания бывавших там стариков. В сенях - промыслы, в том числе сани для рыбы, которые лыжник тянул за собой:
Жилая комната:
На Печоре была своя "пижемская роспись", пришедшая из староверческих скитов на реке Пижме, впадающей в Печору недалеко от Усть-Цильмы. Более всего известны расписные ложки, а это своеобразный "подвид" - цилемский валёк, слегка отличавшийся узором:
Между двух музейных домов воссозданы амбары и бани, и то ли амбар, то ли баню в соседней жилой усадьбе украшают оленьи рога:
Теоретически, в деревне сохранились ещё пустозерские амбар Усачёвых и баня Поповых, но среди прочих амбаров и бань я их так и не смог опознать:
Сама деревня явно измельчала, ничего похожего на гигантские "мезенские" избы:
Но не всё интересное в Устье привезено из Пустозерска. В прямой видимости от церкви стоит обетный Устьянский крест (1868):
По одной версии. его поставили здесь староверы, ездившие в Пустозерск поклониться праху Аввакума, а по другой - местные жители по случаю избавления от падёжа скота. Возможно и то, и другое - это обетный крест, такие ставились или в благодарность Богу, или как послание к Нему.
Ещё тут есть колодец, оснащённый насосом:
И шест с указателями на далёкие города и страны - похожий стоит во дворе Богоявленского собора в Нарьян-Маре. Такие штуки здесь правда нужны - чтобы не забывали, что где-то есть "земля" с её суетностью, многолюдием и устроенностью быта.
Проведя в Устье больше часа (без большой команды бы и за полчаса всё успели), по льду протоки выезжаем на Городецкое озеро. С разных его сторон два мыса - справа Богородичный, слева Виселичный:
Последний так назывался потому, что на нём казнили ненцев, набеги которых на Путозерск были не редкостью. Позже "ненецкая голгофа" стала святилищем, на котором с 1999 года стоит памятник Хэбидя-Сян, дословно Святая Память:
А на той стороне озера уже прекрасно виден старый Пустозерск на Богородичном мысу:
В том числе деревянная старообрядческая часовня, над трапезной которой курился дымок:
По городищу принято ходить пешком, и у него есть официальный въезд с натоптанной тропой. Потревоженная шумом вездехода, над ним белым призраком пролетела сова, которую я не успел заснять. Табличка выглядит так, как и должна выглядить на въезде в мёртвый город:
И в общем нынешний Пустозерск - это всего лишь заснеженный луг с крестами и колышками, но почему-то он потрясает:
На многих - таблички, извещающие, чей дом тут когда-то стоял: говорят, их оставили наследники бывших хозяев. Здесь, например, была изба Екатерины Кожевиной, последней жительницы Пустозерска, покинувшей его в 1962 году. Фотография избы - из музея:
А здесь стояла Преображенская церковь:
Белый столбик казённого вида так и называется - Памятник Пустозерску, и поставлен был уже в 1964 году:
Интересна и табличка на нём - как всё это виделось при Советах:
Рядом самый молодой на Богородичном мысу воинский памятник, открытый в 2014 году. Правда, с ошибкой - не пустозерцы, а пустозеры (и обязательно через "е" - никаких ПустозЁрсков!). Деревня была маленькая, а сколько людей полегло на далёком фронте...
Кресты вокруг центрального паятника - это остатки сельского кладбища. Вот тут например покоится "Спирихина Мария Петровна, дочь Пустозерского волостного писаря Иванова И.Ф. Великая труженица, заботливая хозяйка, умелая портниха, внимательная мать, родившая семерых детей. Пользовалась уважением у сельчан". Текст без ятей, на металлической табличке - то есть скорее всего оставлен кем-то из этих самых семерых детей во времена не столь дальние.
Внушительный крест на могиле Ивана Кожевина, поставленный в 2006 взамен точно такого же точно креста 1928 года. Зажиточный промысловик, в 1894 году по каким-то своим делам он оказался на берегах Югорского Шара, где потерпел крушение доставивший на Енисей партию рельс для строительства Транссиба и шедший восвояси норвежский пароход "Стернен" с командой англичан и капитаном Джозефом Виггинсом.
Обнаружив в гиблой тундре замерзающих людей, Кожевин прошёлся по стойбищам окрестных ненцев, собрал караван нарт и запас тёплой одежды и вывез англичан в цивилизацию. Виггинс после выступал в Русском географическом обществе и рассказал о помощи далёкого промысловика, а когда сам Кожевин оказался в Петербурге - его там ждали английская золотая медаль, серебряный бокал с позолотой и австрийский сервиз.
Все эти вещи он хранил до конца жизни, а вот потомки не уберегли - голод в 1930-х годах, вопреки расхожему мнению, свирепствовал и в России, и на грани голодной смерти родственники Кожевина где-то обменяли его реликвии на еду.
Но главные кресты Пустозерска - вот. Двойной поставлен в 1989 году в память Аввакума, одинарный - в 1996 в память других староверческих узников или даже всех жертв Раскола. Но это - тема для отдельной статьи (ссылка в конце материала):
С недавних пор, с 2012 года, на Богородичном мысу обосновались староверы, как и в самом Нарьян-Маре - беспоповцы Поморского согласия. Они построили часовню Аввакума и трапезную Святой Анастасии в память его жены, умершей от голода в степях Даурии.
Староверы бывают здесь по религиозным праздникам, встречая паломников, а в остальное время трапезной пользуются музейщики - близ неё мы встретили всё ту же школьную процессию на снегоходах с прицепами, готовившуюся возвращаться в Нарьян-Мар.
В лесочке за городищем есть ещё урочище Малый Бор со старым большим кладбищем, видимо оставшимся от какой-то другой из пустозерских церквей. Там есть свои интересные могилы - например, крест, под которым покоится крещённый ненецкий старейшина Григорий Тайбарей (1908) или очень красивое надгробие писаря Петра Иванова (1908).
Но зимой туда не пройти по глубокому снегу на буреломах. Ещё дальше будет Гнилка - слепая протока, параллельная Городецкому Шару с раскопом городища 6-13 веков, где жил народ печора - известные ненцам как сихиртя, они обитали в этой тундре до них и скорее всего по языку были ближе к саамам.
Ещё мы не увидели Пустозерский кедр - маленький и невысокий (всего 6 метров), это самый северный известный науке образец сибирской сосны. Это именно с него в считалочке-скороговорочке "в недрах тундры выдра в гетрах тырит в вёдрах ядра кедра" - потому что другие кедры в тундре не растут. Нам вместо него повстречалась лишь монументальная ель близ старообрядческих храмов:
В ЖЖ меня спрашивали, почему тот лесозавод, с которого начался Нарьян-Мар, построили не в Пустозерске? Но не последней причиной его упадка было обмеление ближайших печорских проток, так что в августе-сентябре сюда с трудом проходит даже лодка, а более крупное судно может подойти лишь в самое половодье. В это время из Нарьян-Мара сюда каждый год отправляется речной трамвайчик с последними пустозерами, их потомками, краеведами да журналистами. Мы же идём назад к вездеходу по глубокому снегу. Парадокс, но этот пустынный мыс - в списке ключевых мест русской истории.
См. также:
Путь Аввакума. Пустозерск как родина русской литературы.