Женщину, которую с роскошью и почётом соплеменники сопроводили в последний путь, тут же прозвали «сарматской царицей». Но, десятилетия спустя, появились новые гипотезы о её статусе, времени жизни и даже происхождении. Подробности выяснили krym.aif.ru.
Пыль веков
Её так и не нашли мародёры-грабители. Погребальная камера была вовсе не под центром огромного кургана, как обычно — а метрах в семи от него. Люди хоронившие эту женщину, сделали всё, чтобы её покой не потревожили. Она вместе со своими сказочными сокровищами дождалась, когда в крымской степи зарычала тяжёлая техника, а курган оказался на линии будущего Северо-Крымского канала.
Полвека тому назад, в 1974 году, было открыто самое богатое древнее погребение в степном Крыму. Что важно для учёных — нетронутое. Что поражало широкую публику — богатейшее: около двух килограммов золотых изделий.
У села Червоное Нижнегорского района на будущей трассе канала оказалась группа курганов. Их всегда изучают, снимая земляную насыпь и тщательно исследуют все погребения. Часто курганы оказываются «многонаселёнными»: люди из разных эпох то хоронили близких в одном, то пользовались уже готовыми, «пристраивая» свои захоронения.
Северо-Крымская экспедиция, которой руководил опытный и талантливый крымский археолог Аскольд Щепинский, к работам приступила в мае. И в июне археологи всё ещё находились здесь. Исследовать пришлось множество захоронений.
Дошла очередь до восьмиметрового кургана, который значился в полевых записях под номером пять.
«Десять дней от зари до зари бригада скреперистов, выделенных нам строителями, срезала рукотворную гору, — вспоминал Аскольд Щепинский. — Одиннадцатый день. Конец дня и рабочей недели. С севера неожиданно прорывается резкий, холодный ветер — он рвёт разрыхленную землю, песок бьет в глаза, забивается под одежду, хрустит на зубах. Два часа до конца работы... И вдруг в свежем срезе почвы — венчик глиняного сосуда».
До этого момента курган уже «показал» семнадцать других погребений. А потом, после «могилы № 18», будут ещё. Всего здесь их будет открыто 38. Все, кроме одной могилы — эпохи бронзы: со скромным погребальным «багажом» вроде ножей, пряслиц, мисок. Люди, жившие тогда в Крыму, имущества имели немного.
А вот «могила № 18» сразу «блеснула золотом». Уже через несколько часов жители Червонного и соседних сёл узнали, что археологи нашли богатое нетронутое погребение — и толпились недалеко от раскопа, стараясь увидеть, как работают члены экспедиции. Ни холодный ветер, ни накрапывающий дождик, ни уговоры не заставили людей разойтись.
Кстати, курган вскоре перестал быть номерным и обрёл собственное имя: Ногайчинский. Так назвал его Аскольд Щепинский по имени уже несуществующего селения, которое находилось ближе всего к нему.
«Золотая» могила
Конечно, изучение содержимого «золотой могилы» длилось не один день. Фотографировался и зарисовывался процесс расчистки, каждый обнаруженный предмет обязательно следовало зафиксировать: где лежит, в каком положении...
Женщине было от 35 до 44 лет. По тем временам — возраст близкий к пожилому. Она лежала на спине, а кисти рук находились в серебряных сосудах, поставленных по обе стороны от тела. Когда-то её голову покрывала роскошная налобная повязка, расшитая золотыми бляшками. Ткань истлела, но крохотные пластинки остались на месте.
Шею украшала широкая золотая гривна из кованой проволоки весом в 900 граммов. Несколько «голых» витков посередине, а сверху и внизу — крылатые чудовища с львиными туловищами и орлиными головами. Украшенные края были неровными, крылья фигурок торчали вверх — как такое носить? А она и не носила.
Директор музея-заповедника «Неаполь Скифский» Юрий Зайцев и старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Валентина Мордвинцева посвятили несколько своих работ Ногайчинскому кургану. В том числе и найденным там украшениям. Относительно той самой гривны пришли к выводу: «На этом предмете не зафиксировано следов ношения. Гривна в сжатом состоянии (её высота 14 см) жёстко фиксировала шею и подбородок погребённой, и могла быть накручена на шею только один раз, видимо, перед совершением захоронения».
Набор украшений казался очень необычным. С одной стороны, такие, что встречались в культуре разных кочевников — вроде спиральных ножных браслетов.
Другие будто вышли из античной «спецмастерской». В древнегреческих городах мастера делали украшения специально для соседей-варваров — броские, крупные, незамысловатые.
Третьи — настоящие произведения античного искусства, которые могла позволить себе далеко не каждая знатная жительница Боспорского царства. Например, парные ручные браслеты с застёжкой со вставкой полудрагоценного камня, оканчивались фигурками обнимающихся Эрота и Психеи — персонажей античных мифов. Когда-то браслеты сплошь покрывали жемчужины, не меньше полутора тысяч штук. Сохранилось их немного — жемчуг гибнет, если его не носят. Колье и серьги тонкой работы, изящные флаконы-подвески, застёжка-фибула в виде дельфина, амулеты, игольник в золотой оплётке, перстни с вырезанными изображениями — всё это тоже не могло быть имуществом правительницы или жрицы степного племени.
«Для укрепления союза»?
Ногайчинский курган оставался много лет загадочным памятником.
Сначала его датировали I-II веками нашей эры. Тогда в Крым уже проникли сарматы, обосновались здесь. И женщина из богатейшего погребения для широкой публики так и оставалась «сарматской царицей».
Потом исследователи заговорили, что вещи всё-таки правильней отнести к более раннему времени. Лет десять назад был проведён радиоуглеродный анализ одного из уцелевших фрагментов деревянного саркофага и фаланги пальца «царицы». Вывод учёные сделали такой: I век до н.э.
А в это время сарматы в Крыму не то, что не жили — даже не кочевали. Не найдено ни одного погребения этого народа на полуострове.
Тогда — чья «царица»?
Юрий Зайцев и Валентина Мордвинцева выдвинули предположение, которое объясняет большинство загадок. Древнеримский историк Аппиан Александрийский писал о событиях в Северном Причерноморье конца II — первой половины I веков до н.э. Упомянул о союзе боспорского царя Митридата Евпатора со скифскими племенами: «Для укрепления этого союза он отдал замуж за наиболее могущественных из них своих дочерей...» Произошло это в 65 году до н.э.
Женщина из Ногайчинского кургана вполне могла быть дочерью царя и супругой одного из скифских вождей. Отсюда разнородность «ювелирки» — и привезённой из дома, и копившейся в течение замужества.
Что с ней случилось, вряд ли мы узнаем. Но некоторые детали — наличие расписного саркофага, брёвен, использованных для какой-то церемонии после захоронения, наводят на мысль, что в степь ехала именно похоронная процессия. Подальше от людей, от любопытных глаз, от тех, кто мог «навести» мародёров на «богатый» курган.
Золотые вещи из могилы «царицы» — между прочим, проба разных предметов была установлена от 750-й до 980-й — оказались в Музее исторических драгоценностей в Киеве.
И участвовали в той самой злосчастной выставке в музее Алана Пирсона в Амстердаме, откуда не вернулись коллекции крымских музеев. Сокровища Ногайчинского кургана после завершения выставки уехали в Киев — откуда и были привезены.