Как часто мы читаем новости о том, что в каком-то городе, деревне, селе совершено преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Поражает то, что зачастую дети подвергаются сексуальному насилию со стороны родных и близких людей. Ещё больше ужасает то, сколько историй по сей день замалчиваются, ведь жертвы по каким-либо причинам просто не могут говорить о пережитом, особенно в юном возрасте.
Хороший папа
Мария Куфина начала писать в блоге о том, что с ней сделал отец в 15 лет. Девушка пытается восстановиться после травмы и помогать другим пострадавшим от насилия. В 2021 году 19-летняя Маша рассказала изданию «Гласная» о том, как ее папа превратился в того, кого она стала бояться, а также о том, почему ни один взрослый не заподозрил, что с ней происходит.
— Я его очень любила, намного больше, чем маму, потому что он был классный. Прям с картиночки, все о таком мечтают. Когда я была маленькой, он постоянно что-то придумывал: сказки, игры для нас двоих.
Все эти положительные моменты перечеркивал факт того, что машин папа много и регулярно пил. С бутылкой она его помнит все свои детские годы, но говорила, что со временем это перестало её смущать. Напротив, вместе с братом она старалась убрать все следы того, что родитель пил, перед приходом домой мамы, но она всё равно замечала. В конце концов женщина с супругом развелась, он стал жить со своей матерью и забирать их только на выходные. Пристрастие к спиртному с годами никуда не девалось, но об этом ни она, ни брат маме не говорили.
Ночной автобус и дорога на Алтай. Первый раз
Первые ненормальные прикосновения Мария связывает с воспоминанием о поездке на Алтай, когда ей было 10 лет. Они вместе с папой ехали на ночном автобусе до пункта назначения, где должны были остановиться у его друга.
Девочка устала за время дороги, и видя это, мужчина предложил ей лечь к нему на колени. Маша сейчас вспоминала, что подумала, это странно, ведь раньше она так никогда не делала, но потом приняла решение послушаться. В конце концов, родной человек, да и удобнее. В этот момент отец начал поглаживать её сперва по голове, потом рукам, после переключился на ноги. Сон моментально как рукой сняло, девочка подскочила.
— У нас семья была очень православная. Господь с нами всегда, по воскресеньям в церковь — меня это радовало. Ну и, само собой, в православной семье было ноль секс-просвета, я вообще не знала ничего ни о границах, ни о том, какие прикосновения к каким частям тела ок, а какие — не ок.
Я сделала вид, что ничего не произошло. Мне представлялся прекрасный отдых с лошадьми, горами, подъемником и красивыми озерами. В итоге мы один раз поднялись на подъемнике, сходили на одно озеро — и всё. Остальное время папа бухал со своим другом в квартире.
В один из вечеров, когда мы сидели за столом все вместе, он сказал этому другу, что я лежала на его члене.
Уже будучи взрослым человеком, Маша не понимала, как папин приятель просто мог пропустить эту настораживающую информацию мимо ушей. После этого инцидента, по её словам, она чувствовала себя грязной и «всю ночь молилась Богу, чтобы он её простил за такую оплошность».
Приехав после поездки домой Маша ничего не рассказала о произошедшем маме, традиционно решив, что любые ситуации с папой, подобно тайне с алкоголем, должны оставаться только между ним и ей.
«Мама слабая, потому что болеет, папа слабый, потому что пьет. Но в семье должен оставаться кто-то сильный, и этим сильным была я»
Через год, когда девочке уже было 11 лет, в семье произошло несчастье — маме Маши поставили онкологический диагноз, её положили на лечение в больницу, а дети были отправлены жить к бабушке и дедушке.
В этот период отец начал часто навещать мать, приносить цветы и признаваться в вечной любви, в итоге та решила, что, вероятно бывший супруг изменился, даже не пьет, и он вновь стал частью их семьи.
По воспоминаниям самой Марии, с самого начала того, как она и брат вновь стали жить с папой, она заметила, что с отцом что-то не так, он был резок, его часто что-то выводило из себя.
— Когда он выпил впервые за этот месяц, то пришел ко мне в комнату и мигом развеял все надежды относительно маминого состояния и диагноза, которые у меня успели появиться. Он сказал, что у нее лимфома, четвертая стадия, что у нее меньше двадцати процентов шансов выжить — значит, она умрет. Доктора делают всё, что в их силах, чтобы сейчас ей стало легче, но скорее всего ее не станет. «А кто в этом виноват?» — спросил он. И сам ответил, что виновата в этом я. Если бы я заботилась о ней достаточно сильно, сказал папа, то все было бы хорошо, — делилась позднее Маша.
На тот момент Марии было всего 12, и, как она говорит, с этих пор отец и стал оказывать ей ненормальные знаки внимания регулярно. Так, однажды он принёс переданные для неё кем-то вещи. Распаковав пакеты она увидела женскую одежду, которая ей ещё явно была велика, однако папа предложил ей сделать что-то вроде показа мод.
— У меня очень красивое платье, все хорошо. Он сказал присесть к нему на диван, я села, и он схватил меня двумя руками и прошептал мне в ухо, что я очень красивая, очень сексуальная — и что у него на меня стоит.
И начал меня лапать. Сначала за грудь, потом по животу, при этом сильно меня удерживал. Я сначала была в ступоре, а потом резко дернулась и ударила ему локтем в место перелома. У него была сломана рука, потому что он как-то набухался и упал на улице, был перелом с осложнениями, и я прямо в это место зарядила ему локтем.
Все последующие воспоминания остались в голове девушки какими-то отдельными эпизодами, вспышками. Она помнит и сейчас, что после того случая папа не раз приходил к ней в комнату пьяный, трогал её, а она лежала куклой, дожидаясь, когда всё закончится. Маму иногда отпускали из больницы домой, но ей девочка ничего не говорила. В её голове закрепилась модель: мама слабая, потому что болеет, папа слабый, потому что пьет, и вот кому-то в семье нужно было быть сильным. И она терпела…
Поведение подростка стало более закрытым, упала успеваемость, но окружающие не задавали вопросов о самочувствии. Всё списывали на то, что ребенок в стрессе из-за больной мамы. В этот период времени Маша стала ездить волонтером в приют для бездомных собак, и, по её словам, ничто не давало ей того же терапевтического эффекта как время с животными. Она часами сидела в вольерах с псами, которые тяжело доверяли людям, и разговаривала с ними, замечая, как постепенно те подпускают её ближе. С животными она могла поделиться всем, и они её слушали.
— Однажды у папы началось носовое кровотечение, оно не останавливалось сутки, и его забрали в больничку. Прижгли ему капилляр, а он впал в кому. У него было две клинические смерти за два дня. Сказали, что это алкогольная кома, типа, допился до такой степени. [...] Пока папа лежал в больнице в коме, маму выписали с частичной ремиссией. У нее все хорошо, она жива.
Мама вернулась домой. Мы ее максимально с братом берегли, заботились, чтобы она снова не заболела. Потом вернулся домой папа.
И началась жизнь нормальной семьи, за исключением того, что он по-прежнему приходил ко мне в комнату каждую ночь, закрывал дверь и… Я понимаю, что если бы я хоть раз закричала, то это бы все закончилось тогда.
Но как я могла, если там мама? Я, наоборот, пыталась быть тише, пыталась никак не выдавать то, что происходит, потому что понимала, что если она об этом узнает, то не переживет. Это будет для нее таким шоком, таким потрясением, что нужно молчать.
Без алкоголя вернувшийся домой глава семейства продержался около месяца, а потом вновь взялся за бутылку. И вот тогда мама Маши не выдержала и вновь выдворила его. Временами он всё-таки приезжал к семье с ночевой, но девочка старалась на это время уйти из дома.
В общей сложности насилие продолжалось около 4 лет: полтора года беспрерывно, а остальное время эпизодически.
Написала отцу сообщение о пережитом насилии, а он ушёл жаловаться своей маме
Сегодня Мария Куфина ведет свой блог, в котором ранее поделилась своей историей, а позднее стала помогать другим людям пережившим насилие. После всего произошедшего девушка долго время занималась с психологом, её мучило ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). В какой-то момент по совету своего психолога она даже решилась связаться со своим отцом, правда, путём сообщения в интернете. Маша написала ему всё, что чувствует и чувствовала, но он ничего не ответил.
— Я написала огромное сообщение: «Наверное, ты этого не помнишь, но ты меня насиловал. Теперь у меня шрамы, ПТСР, кошмары, я не могу жить нормальной жизнью и никогда не буду. Я очень злюсь, что ты живешь, а я не могу жить. Я тебя ненавижу». И отправила ему. Он мне ничего не ответил. Но вскоре его мама, моя бабушка, с которой я была в очень хороших отношениях в детстве, позвонила мне и сказала: «Как это так, ты сыночку моего любимого хочешь посадить в тюрьму?» Оказалось, что я алчная мразь и лицемерная с***. Это еще никаких постов не было.
По её словам, тогда она поняла, что никакого раскаянья ждать не приходится, ведь в ответ на сообщение от дочери о том, что он её домогался, взрослый мужчина пошёл жаловаться своей маме.
Добиваться наказания через суд Мария тоже не решилась, потому что не захотела подчинять свою жизнь долгому следствию и разбирательствам.
— Я не помню момента, когда рассказала маме о том, что делал отец. Просто в какой-то момент оказалось, что она знает. Помню один разговор. Она говорила, что это делал не мой отец, а тот монстр, которым он стал из-за алкоголя. Типа это был не мой папа, а вообще другой человек. Мама была максимально против любого рода заявлений, не хотела, чтобы я что-то говорила, высовывалась с этой темой. Были скандалы, что не нужно их позорить. Просто ей было очень страшно. Сейчас мы об этом с ней не говорим. Вообще мама у меня очень крутая, хорошая.
Никто не отвернулся от меня после публикаций в блоге. Это ведь не преступление — предавать случившееся огласке, я ничего плохого не делаю, — заканчивала свою историю для «Гласной» Мария.