Природная сексуальность сквозила в каждом его движении, предвещая искушение. Сколько в ней было ослепительного света, столько в нем непроглядной тьмы...
Обман. Россия, 1913г.
В ту памятную ночь крадучись убитый горем отец, один из известных финансовых воротил того времени, принес на руках умирающего сына. Девятнадцатилетний парень, студент Императорского Московского университета, здоровяк-спортсмен, так и не смог поправиться после банальной простуды. В течение недели у него держалась температура, затем появилась скованность, каждое движение давалось ему с трудом, до такой степени, что он подолгу находился в какой-нибудь вынужденной позе.
Внешне он напоминал живого мертвеца, вызывая ужас даже у бывалых, видевших многое на своем веку медиков. Мертвенно-бледный, с закатанными кверху глазами, он постоянно пытался накрыть голову и лицо всем, что попадалось под руку. Его обследовали и лечили в крупнейших на то время клиниках самые авторитетные специалисты, но так и не выяснили ни точной причины, ни генеза, ни адекватного специфического лечения данного состояния больного, с которым сталкивались впервые.
Профессора: инфекционисты, неврологи, психиатры в бессилии разводили руками и утверждали, что сделали всё возможное для данного клинического случая, и это было правдой, но, к сожалению, безрезультатно. Медсестра, ухаживающая за несчастным парнем, как-то сказала убитым горем родителям, что ему поможет только чудо, и рассказала о необыкновенной деревенской целительнице, якобы помогающей даже неизлечимо больным.
Прасковья без колебаний оставила парня у себя, обещая сохранить это в тайне и помочь всем, чем сможет. Несколько месяцев практически без сна и отдыха она боролась за жизнь Кирилла. Грамотно использовала травяные сборы, как учила бабушка, и что Прасковья знала назубок: какие травы собирать, когда, в зависимости от лунного цикла, как правильно хранить, сочетать и в какой форме и дозе использовать.
"Но главное не травы, а то, что у тебя внутри, — говаривала ей бабушка, прикладывая руку к груди. — Твой внученька свет, исцеляющая сила твоей души – теплота, доброта, любовь.
Но если в твоей душе появится червоточина – гнев, ненависть иль злоба, то исцеляющий свет вспыхнет диким огнем, который уже не потушить. Помни мои наказы, Прасковьюшка, судьба будет тебя не раз испытывать, борись с искушениями лукавого, не сдавайся, до последнего вздоха будь на стороне света и добра".
Эти слова постоянно всплывали в памяти девушки, пока она боролась за жизнь парня. Так тяжело Прасковье еще никогда не было, он так жадно вбирал ее свет, ее жизненную силу, что она не успевала восстанавливаться. Чем лучше становилось Кириллу, тем хуже Прасковья себя чувствовала, что ее настораживало и пугало. Но она гнала от себя эти мысли, объясняя свое плохое самочувствие бессонными ночами и усталостью. Наконец, благодаря стараниям Прасковьи, Кириллу стало лучше, он быстро пошел на поправку.
Придя в себя после длительного беспамятства, молодой человек увидел ослепительный свет и решил, что уже на небесах, но теплота и нежность девичьих рук и ласковые слова вернули его на землю.
А в сердце навсегда отпечатался этот образ – удивительные, сияющие, как расплавленное золото глаза, огненно-рыжие каскадом ниспадающие по плечам волосы, словно насквозь пронизанные солнечными лучиками, казалось –дотронешься и обожжешься. Он знал ее имя, но чаще называл ее солнышко, мое рыжее солнышко.
И она не могла насмотреться на его непокорные кудри, на его синие глаза, меняющие цвет в зависимости от настроения. Когда он любил её, они становились фиалковыми, и этот насмешливый сиреневый взгляд сводил её с ума. Но когда сердился, в его глазах появлялся стальной оттенок, за которым таилась угроза и еще что-то темное, вселяющее страх, грозящее вырваться наружу.
Она интуитивно чувствовала опасность. Понимала, что это счастье ненадолго, но ничего не могла с собой поделать. Ее словно магнит притягивал этот человек. Он был полной её противоположностью – смуглый, черные как смоль волосы, неприкрытая природная сексуальность сквозила в каждом его движении, предвещая искушение, первородный грех. Сколько в ней было ослепительного света, столько в нем непроглядной тьмы, но она упорно не хотела этого замечать.
Кирилл – образованный молодой человек, знающий несколько иностранных языков, с прекрасной перспективой карьерного роста. И к тому же кутила, любимец женщин, разбивший немало девичьих сердец, вдруг подставил под удар своё – простой деревенской девушке. С ней он впервые ощутил эту сладкую щемящую боль, оставляющую незаживающие рубцы в разбитых любящих сердцах.
Проведенные вместе месяцы вынужденного затворничества так сблизили молодых людей, что они, казалось, уже не мыслили жизни друг без друга. Прасковья давно уже поняла, что беременна, и всё никак не решалась рассказать об этом Кириллу. Ей казалось, что будет еще достаточно времени, хотелось дождаться какого-то особенного момента для объяснения. Она представляла, с какой радостью он воспримет эту новость, как будет любить их сына или дочку.
Но идиллия внезапно кончилась, когда ночью, как всегда тайком, Кирилл уехал домой в город, нужно было срочно решать вопрос с дальнейшим обучением в университете.
Он, конечно, обещал писать и в скором времени забрать её с собой, но понимал, что это вряд ли возможно. Родители никогда не примут в семью девушку не их круга, да и ей самой будет некомфортно среди известных политических деятелей, пресыщенных воротил крупного бизнеса и надменных светских львиц, входящих в круг его знакомств.
Но ничего не мог с собой поделать, ужасно тосковал, чуть ли не каждый день писал ей, обещал что-нибудь придумать и забрать её к себе. Тут же в сомнении рвал, писал снова, но так и не отправил ни одного письма, боясь сделать ей еще больнее, суля напрасные надежды.
Он терпел, он ждал, он надеялся что в конце концов переболеет ею, как это было уже не раз с его прежними пассиями. Но шли недели, тянулись месяцы… Он понимал, что ему плохо без нее, что ему нужна только она, что все в его жизни теряло смысл без нее, и ему плевать, кто и как на это посмотрит.
Кирилл сообщил родителям о своем решении жениться на Прасковье и о том, что он немедленно едет за ней и жить они будут отдельно, как только он подыщет подходящее жилье.
Родители, к удивлению Кирилла, довольно спокойно восприняли его заявление и только попросили не ездить за девушкой самому. Дорога дальняя, а ведь ему завтра предстоит экзаменовка, так что отец привезет его избранницу сам.
Родион Эдуардович действительно съездил к Прасковье, но не застал и почувствовал облегчение. Он не представлял эту простую необразованную примитивную деревенскую девушку рядом со своим сыном. Они с женой, конечно, были в неоплатном долгу перед ней, готовые на любые траты, но не собирались вводить её в свою семью.
Кирилл с нетерпением ждал возвращения отца вместе с Прасковьей. Но отец вернулся один, рассказал, что девушка уехала из села и никто не знает куда, не сообщая подробностей её отъезда.
Кирилл резко побледнел, пошатнулся и еле устоял на ногах, хотя и изо всех сил старался не показывать, как ему больно. Испугавшись реакции сына, только что оправившегося от серьезной болезни, Родион Эдуардович всё же пообещал найти девушку, благодаря своим обширным связям.
Время шло, о Прасковье не было никаких известей,девушка словно растворилась, пропала без вести, ничего о её месте пребывания и дальнейшей судьбе выяснить.так и не удалось.
Кирилл сначала был уверен, что Прасковью обязательно найдут, представлял их встречу, планировал их дальнейшую жизнь. Когда поиски не увенчались успехом, ужасно волновался за неё, обзванивая все ближайшие больницы и морги, к счастью там её тоже не оказалось.
Затем гадал, почему Прасковья ушла так внезапно и навсегда. В конце концов пришел к неутешительному выводу, что она его никогда не любила, если так быстро вычеркнула из своей жизни и забыла, из-за чего ужасно ревновал, злился на неё и даже ненавидел.
Но со временем, закрутившись в водовороте прежней жизни, пламя, разгоревшееся в его сердце, постепенно затухало, уступая место холодному расчету.
Эмиграция. Америка, 1918г.
Шли годы… Политическая обстановка в России стремительно накалялась. И в 1918 году, в разгар гражданской войны, на первой волне белой эмиграции семья Петровских эмигрировала в США.
Родион Эдуардович оказался одним из наиболее дальновидных предпринимателей-эмигрантов, сумевших правильно оценить политическую ситуацию в начале революционных событий в России. Уже в самом начале 1918 года, до принятия Декрета о национализации акционерных обществ, он вывел свои капиталы из России через создание дочерних компаний, не подчиняющихся советской юрисдикции.
Таким образом, удалось избежать проблем, связанных с восстановлением юридического статуса за границей и возвращением активов, с которыми столкнулись другие российские акционерные общества. Родион Эдуардович не только сохранил, но и преумножил свои капиталы.
Кирилл активно участвовал в становлении семейного бизнеса за рубежом. Эмигрировав, он сжег все мосты, связывающие его с прежней жизнью. Тем более что Америка пришлась ему по душе.
Посвятив всего себя карьерному росту, достижению смелых амбициозных целей, он всё реже вспоминал о Прасковье, пока её образ почти полностью не стерся из его памяти.
И только когда было очень плохо, ничего не ладилось, всё валилось из рук, перед ним снова возникала она – его ласковое, рыжее солнышко, успокаивала и согревала, растревожив всё ещё незажившую рану, отзываясь ноющей болью где-то в груди. Но он сделал свой выбор и что-либо менять в своей теперешней жизни не собирался.