Кирилл Перовский стоял под душем в раздевалке школьного спортзала и думал о том, что больше не выдержит. Ужасно хотелось, чтобы все закончилось прямо сейчас. Он на мгновение закроет глаза, а когда откроет - все станет так, как раньше. Проблемы исчезнут, просто растают, и жизнь снова будет беззаботной и веселой. В конце концов, он в девятом классе, до окончания школы еще два с половиной года, и можно это время потратить на удовольствия, а не на то, чтобы ежедневно выгрызать свое право на существование. Он был уверен, что никто другой в школе не страдал так, как он. Все вокруг вели существование инфузорий-туфелек, бессмысленное и счастливое, и только ему приходилось преодолевать препятствия, терпеть лишения и слушать постоянные упреки.
Хотя тренер сегодня был необычно добр и благодушен, Кирилл знал, что в глубине души тот презирает его за кривые руки и непослушное тело. За словами о том, что ему нужно привыкнуть к своему новому росту (за лето он вымахал сразу на тридцать сантиметров) и освоиться со стремительно изменившимися пропорциями, парень слышал лишь одно: "Надо еще больше стараться, потому что ты неумеха и у тебя проблемы с координацией движений. Иначе выгоню из команды взашей". А этого никак нельзя было допустить. Если его выпрут из сборной школы, не видать ему поездок в другие города, завистливых взглядов одноклассников и восторженных улыбок девчонок, почета и славы. И ведь вроде все шло хорошо, а потом раз - и как отрезало. Ну, не может быть такого, что это из-за резкого роста. Просто он слишком мало тренировался летом, тратя время на "любовь". Криворукий, одним словом. И безмозглый.
После окончания тренировки он остался в зале, чтобы отрабатывать подачу. Методично, раз за разом он подбрасывал мяч и наотмашь ударял по нему, целясь в дальний угол противоположной площадки, но неудача следовала за неудачей. Получилось попасть пару-тройку раз из сотни, да и то, как был уверен Кирилл, случайно. Он никак не мог успокоиться, собственное бессилие злило, и он вымещал свой гнев на волейбольном мяче, ударяя все сильнее и сильнее, отчего точность, разумеется, ничуть не улучшалась. По истечении пары часов, когда уже просто не было сил, правая ладонь горела огнем, а плечо нещадно ныло, он оставил бесплодные попытки и поплелся в раздевалку.
И вот, стоя под душем, он со смесью тоски и ненависти размышлял о том, насколько дерьмова его жизнь. В голове стоял нечеловеческий крик отца, который когда-то давным-давно, когда Кириллу было лет семь, сделал вывод, что у того руки растут из задницы, да притом обе левые.
А все потому, что мальчик умудрился уронить и сломать макет корабля, на который ему было строго-настрого запрещено даже дышать, не то что брать в руки. Отец, отставной морской офицер, потратил на сборку модели больше года, скрупулезно вырезая из дерева, пластика, ткани и других материалов ее элементы. Кирилла он и близко не подпускал к себе во время работы, и тот, разумеется, даже не предполагал, что игрушка окажется настолько тяжелой. Потеряв равновесие и боясь упасть с табуретки, на которую он залез, чтобы дотянутся до вожделенного кораблика, Кирилл выронил макет из рук, и он, оставив на паркете огромную выбоину, со смачным хрустом разлетелся на множество обломков.
Что было потом, Кирилл помнил смутно. Кажется, он, заливаясь слезами от ужаса, собрал все кусочки и положил их на самую верхнюю полку, до которой мог дотянуться, чтобы никто ничего не заметил. Что делать с дырой в полу, он не представлял: она зияла прямо посреди комнаты, и скрыть ее не было никакой возможности.
Когда отец пришел с работы, Кирилл спрятался в шкафу и дрожал там от ужаса, надеясь, что его никогда не найдут. Но пришлось выйти из убежища на ужин и делать вид, что ничего не случилось. Понятное дело, что катастрофа в конце концов случилась, и была она усугублена еще и принятыми отцом традиционными вечерними "тремя по сто". Все дальнейшее было как в тумане. Кажется, дело не ограничилось одними криками и проклятьями, потому что на следующее утро Кирилл обнаружил на теле огромные синяки, а нижняя губа была разбита. Но, сколько он ни силился воспроизвести в памяти, что же тогда произошло, он не мог. Последнее, что он запомнил, были вопли о его кривых руках и скудном умишке.
Зато с утра он не обнаружил дома ни отца, ни матери. Не появились они и вечером. Когда Кириллу казалось, что он умрет от страха, пришла соседка и принесла печальное известие. Вечером его отец отправился в магазин - видимо, за добавкой для успокоения нервов, и, переходя дорогу в неположенном месте, был сбит мчавшимся троллейбусом. Меньше чем через сутки он умер в больнице, так и не приходя в сознание. Мама Кирилла, боготворившая своего мужа, не отходила от его постели ни на секунду, и, когда он испустил последний вздох, разрыдалась от отчаяния на его уже неподвижной груди.
Молоденькую девушку, управлявшую троллейбусом, судили и даже приговорили к скольким-то годам тюрьмы: отец Кирилла был весьма уважаемым человеком, и его начальство сделало все, чтобы вину возложили на нее. Впрочем, маме Кирилла было уже все равно. Она с отсутствующим лицом сидела на бесконечных судебных заседаниях, не произнося ни слова и не реагируя на отчаяние и страх находившегося рядом сына.
Все последующие дни мать пребывала где-то очень далеко. Кирилл сходил с ума от бессилия, но ничего не помогало. Мама стала похожа на робота, механически готовила еду, стирала, убиралась, но почти не разговаривала с сыном. Более того, глядя на него, она поджимала губы, а ее ноздри, наоборот, начинали яростно раздуваться. В конце концов она произнесла фразу, которая душила ее все это время:
- Это ты виноват! - прошипела она и так резко поставила тарелку с борщом перед Кириллом, что половина содержимого выплеснулась наружу, залив белоснежную скатерть. - Это из-за тебя погиб отец! Если бы ты не разбил этот дурацкий корабль, он был бы жив! - И она отвернулась, больше не говоря ни слова.
Кириллу показалось, что мир рухнул. Он невидящим взглядом смотрел на растекавшееся по скатерти кроваво-красное пятно с кусочками капусты и мяса, и эта картина все больше напоминала ему убийство кролика, свидетелем которого он стал в детстве у бабушки в деревне. Кролика потом пустили на суп и заставили Кирилла этот суп есть, хотя он и отчаянно сопротивлялся. Но бабушка, всю жизнь прожившая на селе, была человеком бесхитростным и просто-напросто отхлестала внука тряпкой, которой мыла полы. Сейчас, глядя на разлитый суп, он прямо-таки ощутил, что загривок, которому досталось от бабушки, начал гореть огнем. Чуть позже, глядя на себя в зеркало, Кирилл обнаружил, что шея ниже затылка сильно покраснела. А через несколько дней начала покрываться отвратительными струпьями.
Мать отправили в больницу спустя неделю - когда она попыталась вскрыть себе вены (Кирилл, к счастью, в тот момент был в школе и не видел этого кошмара). Оттуда она так и не вернулась, оставшись на попечении докторов до конца жизни. А самого Кирилла забрала бабушка - не деревенская, другая, и теперь он жил с ней и дедом, родителями его отца, скучными шестидесятилетними развалинами.
Все эти воспоминания пронеслись перед глазами в одно мгновение, и к горлу подступил противный ком. Стало трудно дышать. Кирилл крутанул рукоятку смесителя влево, и его обдало потоком ледяной воды. Спазм отступил, осталось лишь чувство горечи и вселенской несправедливости. Но оно сопровождало парня столько, сколько он себя помнил, и потому уже давно не мешало жить и думать.
Набросив полотенце на плечо и взяв в руку рюкзак, Кирилл босиком вышел в темную и тихую раздевалку. Все уже давно ушли домой, но в воздухе почему-то висел удушающий запах табака. Кирилл, давно решивший, что ему с куревом не по пути, тут же закашлялся. Вообще говоря, курить в школе было запрещено под страхом отчисления, но кого-то, похоже, подобные предостережения не останавливали. С другой стороны, раздевалка была общей для двух спортзалов и бассейна, поэтому выяснить, кто именно нарушил запрет, было проблематично. Особенно если это делалось без свидетелей.
Мимо шкафчиков и лавок приходилось пробираться наощупь: выключатели света, естественно располагались у самого входа. Пару раз ударившись пальцами ног о металлические углы и громко чертыхнувшись, Кирилл наконец добрался до кнопок и включил освещение. И тут же обнаружил, что в раздевалке он не один. Рядом стоял мужчина, опершись спиной на шкафчики и спокойно попыхивая сигаретой. Кирилл от неожиданности вздрогнул, нецензурно выругался, но тут же выдохнул, узнав мужчину.
- Что вы здесь делаете? - возмущенно спросил он, судорожно пытаясь прикрыть полотенцем свою наготу.
- Это ты так со взрослыми разговариваешь? - усмехнулся мужчина. - Думаешь, женилка выросла, и теперь тебе все дозволено?
Перовский не отреагировал на хамство. Он уже пришел в себя - все-таки многолетний опыт игры в команде давал о себе знать - и почувствовал, что внутри снова закипает ярость.
- Идите к черту, - сквозь зубы произнес он и направился к своему шкафчику. - Вас только тут не хватало.
- Заткнись и слушай сюда, сосунок. - Мужчина бросил окурок прямо на кафельный пол и затушил его носком ботинка. - Я могу тебя избить до потери сознания прямо здесь и сейчас. И не думай, что, раз ты спортсмен, то справишься со мной. Не справишься. - И он многозначительно потер костяшки огромных кулаков. - Будешь потом кровавой юшкой до конца жизни плеваться.
- Чего вам надо? - Кирилл отвернулся и, скрывшись за дверцей шкафчика, сделал вид, что не заметил угрозы в словах мужчины.
- Потолковать. О твоем приятеле Колобке. Что это у тебя с шеей? Стригущий лишай?
- Не ваше дело, - огрызнулся Перовский, натягивая джинсы и футболку. - Какой еще Колобок?
- Ты, дружок, видимо, совсем забылся, - рыкнул мужчина. - Будешь мне рассказывать, что не знаешь никакого Колобка?
- Почему же не знаю? Знаю. Коля Коробов это. Он учится в параллельном классе, но мы с ним никогда не были приятелями. Сомневаюсь, что у него вообще есть приятели. А причем тут он?
- А притом, что он увидел тебя с кем не следует. И сделал выводы. Ты, похоже, совсем страх потерял. Впаривал товар малолеткам на глазах у изумленной публики.
- У меня двоюродная сестра учится в пятом классе. Я там многих знаю, - пожал плечами Кирилл.
Он вспомнил, что в тот день действительно видел ошивавшегося неподалеку Колобка.
- Пятиклассники - это не наш контингент, Кирюша, - прошипел мужчина. - У тебя от ударов по мячу совсем мозги отшибло? Тебе напомнить условия нашей сделки? Ты должен делать только то, что тебе скажут. Будешь хорошим мальчиком - получишь денежку. А ведь денежки тебе ой как нужны, правда? Нелегко жить с полоумной бабкой и развалиной дедом, да? Считать копейки от пенсии до пенсии?
- Не смейте так говорить про них! - хлопнул дверцей шкафчик Перовский.
- А что ты мне сделаешь? Пойдешь в полицию, как Колобок?
- Что? - против воли вскричал Кирилл. - Какая еще полиция?
- Обыкновенная! - рявкнул мужчина. - Но, хвала небесам, дойти до нее он не успел. Да и не успеет уже...
У парня внутри все похолодело. Нет, эти люди должны держаться в стороне от мокрых дел. Они любят тишину. Так, по крайней мере, было в детективных сериалах, которые смотрела его бабушка. Но, похоже, в жизни все было иначе.
- Что вы сделали с Колобком? - упавшим голосом спросил он.
- Наградили медалью за храбрость и отправили спать домой, - съязвил мужчина. - А сам-то как думаешь? В общем, кашу заварил ты сам, и тебе ее расхлебывать. Помни о бабке с дедом. У них уже очень слабое здоровье. Вдруг с ними что-то случится?
- Да как вы смеете?..
- А вот так. Жизнь - это не игра в волейбол, Кирюша. Тут надо головой думать, а не мускулами. Бывай.
Мужчина ушел, громко хлопнув дверью, а Кирилл тяжело плюхнулся на лавку и уставился невидящим взглядом в дверцу шкафчика напротив. Ему было страшно, но в то же время он ощущал, как где-то в животе закипала злость.
Он действительно ввязался во все это, чтобы наконец почувствовать вкус свободной жизни, не ограничивающейся крохотными подачками от бабушки с дедушкой, пенсия которых отнюдь не позволяла семье шиковать. К тому же дед и правда без конца испытывал какие-то недомогания, проводя большую часть времени лежа на диване и слушая радио. Лечение его болячек съедало значительную долю бюджета. Бабушка, которая души не чаяла в своем муже, разрывалась между желанием продлить ему относительно комфортную жизнь и дать путевку в будущее старшему внуку. Именно она пристроила Кирилла и его двоюродную сестру, свою младшую внучку, в элитную школу с физико-математическим уклоном (благо у нее еще остались хорошие связи со времен работы в мэрии) и тщательно следила за тем, чтобы внуки прилежно учились. Она же поспособствовала и тому, чтобы Кирилла взяли сначала в спортивную секцию, а потом и в школьную сборную по волейболу. Он с самого детства был на голову выше сверстников – пошел телосложением в отца и деда, и потому игра не составляла для него большого труда. С учебой дела шли ни шатко ни валко, но благодаря членству в сборной и одержанным ею победам учителя к нему особо не цеплялись.
На часах было уже пол-одиннадцатого. Надо все-таки идти домой. Бабуля наверняка не ложится, дожидается его прихода. Он позвонил ей и сказал, что придет поздно и чтобы она не волновалась (как будто это когда-либо помогало!), закрыл спортзал и раздевалку и отдал ключи ночному сторожу. Еще в прошлом году тренер, завуч и директриса согласовали выдачу ключей отдельным заслуживающим доверия ученикам «под честное слово», и Кирилл пользовался этой возможностью, когда требовалось уединиться с очередной пассией. Ведь не домой же их водить: во-первых, дед никуда не выходит и все время проводит в соседней комнате, а во-вторых, парню вовсе не хотелось, чтобы девчонки знали, что он живет со стариками. Это было совсем не круто, а к тому же, на его собственный взгляд, никак не вязалось с тем образом плохого парня, которым он этих девчонок и покорял.
О том, что Колобка убили, вся школа узнала еще до начала первого урока. К концу второго стали распространяться подробности, и чем дальше, тем замысловатее они становились. Одни утверждали, что Колобок стал жертвой очередного маньяка в городском парке, другие - что он состоял в какой-то банде, и его порешили собственные подельники, третьи - что его прирезали собутыльники его отца, с которыми он проводил вечера. И все в таком духе.
К обеду прошла новость о том, что тело Колобка нашли в мусорном баке. Даже не все тело, а только голову. Источником сообщения был Аслан Даудов, чей отец работал в полиции, поэтому эта версия тут же стала основной в коридорах школы. Учителя ходили с таким видом, как будто с минуты на минуту ожидали конца света. Директриса и завучи зачем-то развели бурную деятельность, опрашивая учеников, и тем самым явно затрудняли будущую работу полицейских. Впрочем, Кирилл, поначалу жадно прислушивавшийся ко всем сообщениям о судьбе Колобка, был этому даже рад. Чем сложнее будет найти убийцу, тем для него, Кирилла Перовского, лучше. Идеальный вариант - если убийцу вообще не найдут.
На перемене перед последним уроком он услышал, как Даудов по секрету говорил Лешке Грицаю, своему соседу по дому и по совместительству товарищу в секции бокса, о том что тело нашел не кто иной, как Артемка Громов - закадычный дружок Грицая, профессорский сынок. То-то Громова сегодня нет в школе. Наверное, врачи откачивают его после шока. Поэтому и Грицаю ничего не успел рассказать.
Под конец последнего урока - а это был французский - в школу наконец нагрянули полицейские. Интересно, а до этого чем они занимались? Устроив своеобразный штаб в учительской, они стали вызывать на допрос сначала руководство, а потом учителей. Галина Феликсовна, явно ожидая, что о Колобке будут расспрашивать и ее, не стала держать учеников до звонка и отпустила по домам пораньше.
Перовский, однако, домой не пошел. Ему нужно было позарез узнать, что же там такое произошло с Колобком, а самое главное - есть ли какая-то угроза для него самого. Дома его не спохватятся: дед ни в каких родительских чатах не состоял и наверняка понятия не имел, что в школе ЧП (а даже если об этом скажут по радио, то наверняка номера школы не назовут); бабушка, хотя и почитывала иногда сообщения, сегодня этого однозначно не делала, поскольку первой же электричкой уехала на дачу, чтобы, как она выразилась, законсервировать ее на зиму. Правда, была опасность, что новость принесет двоюродная сестра, но ее мама вряд ли станет названивать собственным родителям по этому поводу.
Устроившись на лавочке рядом с учительской, где из-за неплотно прикрытой двери можно было услышать, что говорят внутри, особенно если собеседники не шептались, вставил в уши беспроводные наушники и сделал вид, что смотрит видео. Прямо напротив Кирилла за своей стойкой вахтерша Ильинична совместно со школьной медсестрой, такой же немолодой и грузной дамой, отпаивали валерьянкой красавицу Марьяну Маратовну, учительницу математики и классную руководительницу Колобка. У нее сегодня был выходной, и известие о трагической смерти ученика застало ее по дороге в торговый центр.
В какой-то момент Марьяша, как ее называли все парни-старшеклассники, поймала на себе заинтересованный взгляд Кирилла и сильно смутилась. Он уже привык к тому, что производит такое впечатление на девочек, девушек и женщин от четырнадцати до сорока включительно. А почему, собственно, он должен скрывать свой интерес. Марьяша молоденькая, очень даже ничего себе и, как всем известно, до сих пор не замужем.
Последний пункт, как ни странно, был наименее важным. Семейное положение дам Кирилла нисколько не смущало, да и их, по-видимому, тоже. Географичке, например, наличие мужа ничуть не мешало полтора месяца назад провести с ним "дополнительное занятие", когда он по просьбе своего тренера довел ее, упившуюся вдрызг на посиделках по случаю Дня учителя, до дома. Занимались они, ясное дело, не географией. Причем исключительно по инициативе хозяйки. Кириллу такое даже и в голову бы не пришло.
Конечно, протрезвев наутро, географичка была в шоке от собственной глупости: перед ней маячило не только увольнение из престижной школы за связь с учащимся, но и самое настоящее тюремное заключение - по той же самой причине. Кирилл, подивившись собственной изобретательности, смог извлечь из ситуации выгоду, предложив учительнице, явно неудовлетворенной своей жизнью и своим браком, приобрести у него "пакетированное счастье".
Оно ей понравилось, и географичка стала постоянной покупательницей, а Перовский получил отличный инструмент расширения клиентской базы. Больше клиентов - больше денег. Больше денег - больше возможностей. Однако он почему-то не подумал о том, что, шантажируя дуру географичку, он автоматически сам становится потенциальной жертвой. Ведь если она пойдет ко дну, то и его утянет за собой, потому что терять ей уже будет нечего. Кирилл вообще старался не размышлять о том, что будет, если все вскроется. Такого просто не должно было произойти.
Оценивая Марьяшу как потенциальную клиентку, с которой можно было бы провернуть тот же трюк, что и с ее коллегой, Перовский внимательно прислушивался к происходившему за дверями учительской. Директриса Марина Стефановна строгим голосом выговаривала полицейским за то, что они посмели потревожить ее идеально организованное королевство, где, если ей верить, никогда и ничего противозаконного не происходило.
- Это просто возмутительно, что вы считаете, будто бы моя школа как-то причастна к гибели бедного Коли! Мы, между прочим, входим в тройку лучших математических школ города! У нас учатся дети и внуки заслуженных деятелей науки и культуры, высокопоставленных руководителей, крупных бизнесменов. А Коробов - он же совсем из другой социальной среды. Там и ищите!..
- Да-да, Мария Стефановна, мы наслышаны про вашу чудо-школу, - перебил директрису усталый мужской голос. - И про ваших учеников, и про учителей, и про кружки, и про спортивные секции, и про все остальное. Вот только никак не можем взять в толк, каким же образом ребенок из неблагополучной семьи, которая никак не может быть вашей клиентурой, оказался здесь, в вашей замечательной школе. Может быть, разъясните нам?
Но Марию Стефановну сбить с толку было невозможно. Он громко фыркнула и язвительным тоном произнесла:
- Такое указание мне было дано в Департаменте образования. В начальной школе мальчик очень хорошо проявил себя, показал сильные математические наклонности, его заметили высокие начальники и порекомендовали устроить в мою школу.
- Странно, а мы были под впечатлением, что вы без стука можете войти в любую дверь в Департаменте и они вам не указ, - продолжал голос. - Видимо, ошибались.
- Разные бывают ситуации, - с обидой в голосе произнесла директриса. - Почему я должна отказывать в приеме мальчика, пусть даже он из... непростой семьи? Это не педагогично.
- Зато, наверное, очень педагогично собирать под одной крышей отпрысков богатых и именитых, - встрял в разговор другой мужской голос, совершенно раздраженный. - Моего сына вы вот не взяли, а все потому, что он ребенок простого опера, а не светила науки.
- То-то я и думаю, откуда мне знакомо ваше лицо? - насмешливо протянула Мария Стефановна, и Кирилл как наяву увидел, что оно расплылось в широкой крокодильей улыбке. - Однако это, боюсь, не имеет никакого отношения к делу. Что вы намерены предпринять для поиска убийцы?
- Вы же только что пытались нас уверить в том, что ваша школа ни при чем, - напомнил спокойный голос. - С чего вдруг такие вопросы?
- Я должна знать, какие опасности подстерегают моих учеников за забором моей школы! - с праведным гневом воскликнула директриса. - Мне дорог каждый из них!
- Какие опасности?.. - прохрипел второй полицейский, которого Кирилл про себя окрестил недовольным жизнью. - Дайте подумать... Шпана, мошенники, наркоторговцы, сектанты, венерические заболевания, непогода, опаздывающие автобусы и многое другое. Или вы, живя в своем маленьком уютном мирке, не в курсе того, как выглядит настоящая жизнь? - в голосе мужчины отчетливо прозвучала угроза.
Перовский не удержался от того, чтобы хмыкнуть при этих словах. В школе творились невероятные вещи, и наркоторговля была далеко не самой ужасной. Взять ту же географичку, совратившую пятнадцатилетнего ученика. А молодой физрук - Кирилл знал это из достоверных источников - "испортил" не одну старшеклассницу. Причем все они остались довольны, никому никогда не жаловались и уж тем более не обращались в полицию. Про подпольное казино, которым заправляли два брата-близнеца из одиннадцатого "Б", и говорить было нечего. Деньги там крутились приличные, если учесть, что большинство учеников было из семей далеко не бедных. Причем, как ни парадоксально, огласки не хотели ни ученики, ни их родители (до их ушей, конечно, периодически доходили неприятные слухи). Во-первых, учеба в престижной школе открывала возможности для поступления в не менее престижный столичный вуз, а во-вторых, никто не хотел скандала, в результате которого вскрылись бы неприглядные тайны богатых, влиятельных и уважаемых людей. Так что директриса, которая, естественно, ничего не знала о том, что происходит в ее школе, действительно не представляла настоящей жизни. В общем-то, как и большинство учеников, которые также не имели ни малейшего понятия об упомянутой изнанке школьных будней.
- Если можно, мы бы хотели ознакомиться с личным делом Коли Коробова и поговорить с его классным руководителем, - сказал спокойный полицейский. - Наедине.
Мария Стефановна опять громко фыркнула, решительным шагом вышла из учительской и, заметив всхлипывавшую Марьяну Маратовну, махнула рукой на дверь.
- Вас ждут товарищи из полиции, - протянула она, всем своим поведением давая понять, что именно она думает об этих товарищах. - Не представляю, что они надеются узнать.
Марьяша, подхватив сумку, поспешила в учительскую, а Мария Стефановна наконец обратила внимание на Кирилла, который усиленно делал вид, что смотрит фильм и не слышит, что происходит вокруг.
- Перовский, а ты чего тут расселся? - громко возмутилась она. - Уроки давно закончились.
Кирилл не отреагировал, и директриса, нависнув над ним, двумя пальцами аккуратно вытащила из уха наушник.
- Нечего тут сидеть! - повторила она. - Полиция приехала. Если ты не в курсе, то у нас произошла трагедия!
- Я жду тренировку, - попытался было сопротивляться Кирилл, но тут же получил от ворот поворот.
- Сиди в буфете или иди на улицу. Я два раза повторять не буду.
Она дождалась, пока Кирилл уйдет, и лишь после этого стала подниматься к себе в кабинет. Парень не рискнул возвращаться на наблюдательный пост - вахтерша Ильинична видела весь его разговор с директрисой - и направился в буфет. До тренировки оставалось еще почти полтора часа, и можно было слегка перекусить. Внутри не оказалось ни одного посетителя, и толстая повариха в накрахмаленном колпаке одиноко скучала над чаном горячего картофельного супа.
Сев за самый дальний от зоны раздачи столик, чтобы не наслаждаться ароматом дешевых духов, которыми благоухала повариха, Перовский принялся интенсивно размышлять. Сложившаяся ситуация была опасной, но явно не безвыходной. Те, кто торгует наркотиками, всегда избегает мокрых дел. Что бы там ни говорил человек, который приходил к нему вчера в раздевалке, убийство Колобка, скорее всего, было незапланированным. Увидел то, что не должен был, распустил язык, что пойдет в полицию... Интересно, кому он об этом мог сказать? И зачем?
В школе у Колобка не было друзей. Он при всем желании не смог бы найти ничего общего с представителями золотой молодежи, поэтому общаться ему было не с кем. Да он и не стремился. Замкнутый, но вовсе не аутист, к тому же без каких бы то ни было странностей в поведении, хотя наличие родителей-алкоголиков автоматически подразумевало определенные девиации. Может быть, какие-то друзья в доме, где жил Колобок? Но откуда тогда об этом узнал тот, кто его убил.
Интересно, нашли только голову или все остальное тоже? Если убийство было и не преднамеренным, то расчлененка сама собой случится не могла. Перовский с трудом мог представить себе того, кто в здравом уме стал бы заниматься подобным. Наркоторговцы обычно тихие люди, лишний шум им ни к чему. Тем более изуверское убийство школьника, учившегося как раз там, где наркотики и продавались. Глупость какая-то.
Одно Кирилл знал наверняка: его с Колобком ничего не связывало, кроме того, что они учились в одной параллели. Друзьями-приятелями или соседями они не были, Колобок никогда не покупал у Перовского дурь (скорее всего, вообще ей не баловался), ни в каких конфликтах они вдвоем не участвовали, в летнем лагере были в разных группах. Так что полиции зацепиться было не за что, и все угрозы, которые пришлось выслушать вчера в раздевалке, были попросту сотрясанием воздуха. Успокоившись, Кирилл допил компот, закинул сумку на плечо и направился в спортзал. Еще было рано, но ему не хотелось сидеть тут в одиночестве.
Под дверью раздевалки он обнаружил Наташу Скопину из параллельного класса, которая сидела на своем рюкзаке и что-то увлеченно читала в телефоне. Кирилл и забыл, что пригласил ее сегодня посмотреть тренировку. Девчонке он был явно интересен, но напрямую ему об этом она сказать не решалась, предпочтя для начала просто поприсутствовать на занятии. Ну, и наверняка посмотреть, каков Перовский без своей обычной футболки. Наташа была довольно милой, но совершенно не в его вкусе - слишком простодушная, не особо эмоциональная, тихая и беспроблемная. Ему же нравились такие, в которых горел огонь, непредсказуемые и неприступные. Невероятное удовольствие доставляло ему завоевывать сердца таких красоток. А эта что? Сама напросилась в гости. Ей подаришь букет ромашек, она и будет счастлива. Никакой страсти. Ну да ладно, раз уж пришла, не прогонять же ее.
И он улыбнулся ей своей самой завлекательной улыбкой, которая, как он знал, сводила девчонок с ума. Наташа робко улыбнулась в ответ и потупила взгляд. Похоже, что она впервые наедине с парнем и ей не очень комфортно. Но ведь нашла в себе силы напроситься на общение, значит, не такая робкая, как кажется.
Тренировка прошла столь же отвратительно, как и вчера, только на этот раз у Кирилла болели плечо и ладонь после изнуряющей многочасовой отработки ударов. Игра по-прежнему не клеилась, он упускал элементарные мячи, подавал то в сетку, то в аут, не мог сделать точный пас. Тренер ничего по этому поводу не говорил, но Перовский знал, что он считает его криворуким лентяем. Иначе и быть не могло. Внутри привычно поднялась злость, которая еще больше мешала игре.
Пытаясь потушить этот огонь, он периодически бросал веселые взгляды на Наташу, сидевшую у стены на скамейки и с любопытством наблюдавшую за тренировкой. Конечно, ему хотелось еще и покрасоваться перед девчонкой, и неудача за неудачей лишь обостряли это желание. Кирилл даже и подумать не мог о том, что она совершенно не замечает его огрехов, поскольку ничего не смыслит в волейболе. Да и кроме Кирилла, тут было на кого посмотреть.
Когда все уже выходили в раздевалку, Перовский попросил тренера оставить ключи от спортзала, чтобы он мог еще немного попрактиковаться. Тренер бросил взгляд на лавку, где сидела Наташа, понимающе хмыкнул и протянул ключ, не забыв шепотом напомнить своему подопечному о необходимости предохраняться.
- Стефановна не перенесет, если после того, что случилось с Колобовым, к проблемам девятого "А" добавится подростковая беременность.
Кирилл лишь коротко кивнул и, когда тренер тоже ушел, запер дверь на ключ. Теперь им с Наташей никто не помешает. Та, однако, не выказывала никакого стремления познакомиться с Кириллом поближе, увлеченно с кем-то переписывалась в телефоне, а когда щелкнул замок, несколько испуганно спросила:
- Ты проводишь меня до остановки? Уже очень поздно.
Но Перовский не собирался завершать вечер такой банальностью, как проводы до остановки. Внутри него снова все закипело, он почувствовал непреодолимое желание сбросить тяжесть навалившейся на него ответственности и просто отдаться моменту. Нависая над Наташей, которая была раза в два меньше него, он с алчной улыбкой смотрел ей в глаза. Девушка попыталась отстраниться, но Кирилл прижал ее к стене всем своим весом и резко поцеловал. И тут же почувствовал удар в грудь. Несильный, но все же ощутимый. Это только раззадорило его.
- Кирилл, что ты делаешь?! Прекрати немедленно! Я буду кричать! - судорожно хватая воздух, говорила Наташа, пытаясь вырваться из цепких объятий парня.
Но Перовский услышал в этих словах не мольбу о пощаде, а жалкий писк собственной матери, когда пьяный отец вот так же зажал ее в углу спальни и начал срывать с нее одежду. Кириллу тогда было лет пять. Он просто стоял и смотрел на происходящее через узкую щель в двери, не в силах пошевелиться. Мать так и не закричала, потому что, как только она попробовала это сделать, получила удар кулаком в лицо. Кириллу тогда было очень страшно. Но он продолжать смотреть. А потом всю ночь не мог уснуть.
Наташа вырвалась из полуразодранной кофточки, извернулась и что есть силы ударила Перовского коленом в пах, отчего тот согнулся пополам и, изрыгая проклятия, повалился на пол. Девчонка, не теряя ни секунды, бросилась к двери с торчавшим в замке ключом, быстро повернула его и выскочила в темный коридор. Кирилл побежал было следом, но ему было так больно, что он тут же остановился.
- Ладно, Скопина. Поглядим, как ты запляшешь в понедельник, - прошипел он, чувствуя, как внутренности будто накручивались на огромный раскаленный шампур. - Меня еще никто не отвергал.