«Неужели я когда-то была влюблена в него – думала про себя Светка – сейчас бы ни за что не поверила. Столько воды утекло...»
Она надела свой меховой берет и только хотела уйти, как почувствовала, что на плечо ей сзади легла чья-то рука.
Все части повести здесь
– Эдик, ты можешь внятно сказать, что с мамой? – спросила Светка. Голос брата казался ей каким-то вялым и безжизненным, словно он не выспался или жевал жвачку.
– Свет, я не знаю, врачи скрывают от меня, говорят, что у неё что-то с лёгкими...
– Как это скрывают, Эдик? Ты же взрослый человек, а не дитя малое! И её сын, к тому же!
– Она в реанимации, на аппарате искусственной вентиляции лёгких...
– Я вылетаю первым же рейсом...
Светка позвонила мужу и попросила его сказать Нане, чтобы та собрала её дорожную сумку. Когда рассказала мужу о матери, он возразил ей:
– Света, я не пущу тебя туда одну. Мало ли, что может случиться. Прошу тебя, давай полетим вместе!
– Нет, Володя, дорогой, прошу тебя, не надо. Я не хочу, чтобы ты переживал ещё и за это. Всё решу сама, не беспокойся. Всё будет хорошо.
– Зря ты не хочешь, чтобы я полетел с тобой – тебе может понадобиться поддержка. Сомневаюсь, что твой брат может тебе её оказать. Прошу тебя, не упрямься. Не хочешь брать меня – пусть с тобой полетит Олег.
– Володенька, это ни к чему, поверь! Зачем срывать персонал с рабочих мест. Ты так тревожишься, словно я на войну отправляюсь. Не стоит. И потом – я постоянно буду на связи.
– Да, пообещай мне, что будешь звонить. Нана соберёт вещи, и я сам отвезу тебя в аэропорт.
– Хорошо, как скажешь.
Вылетала Светка в девять вечера, учитывая разницу во времени, прилететь в свой город она должна была в семь часов утра. Всю дорогу до аэропорта она молилась только об одном – чтобы за это время с мамой ничего не случилось. Князь посматривал сбоку на её обеспокоенное личико и чертыхался про себя. Ему было стыдно за свои мысли – у жены мать в больнице, а он после той их ночи только и думает о том, чтобы сжать её в своих объятиях и в который раз увидеть искажённое страстью нежное личико. Он одёрнул себя в очередной раз – о чём он только думает? Спросил у Светки:
– Свет, ты как вообще?
– Володя, да всё нормально, ты не переживай.
– Послушай, если в твоём городе с лечением неважно, может быть, стоит перевезти мать сюда? Есть же санавиация... Я договорюсь...
– Володя, пока не нужно. Сначала я хотя бы узнаю, в чём там вообще дело, а уже потом буду думать.
– Что у тебя с деньгами?
– Достаточная сумма, думаю, хватит точно.
– Если что – звони мне, я сразу же оформлю перевод.
Перед регистрацией она погладила его рукой по лицу:
– Прошу тебя, не переживай и береги себя. Со мной всё будет хорошо, с мамой, я думаю, тоже. Если ты будешь переживать, я буду это чувствовать и тоже буду переживать.
Он поцеловал её руку, потом прижал к себе крепко-крепко, поцеловал в губы и, усмехнувшись невесело, сказал:
– Ты знаешь, наверное, в данных обстоятельствах неправильно и эгоистично так говорить, но сегодня я целый день мечтал совершенно о другом вечере.
Она поняла, что он хотел сказать, обвила его шею горячими руками и прошептала:
– Я тоже, Володя.
– Пообещай мне одну вещь. Вернее, две.
– Какие?
– Что ты будешь беречь себя – это первое. И второе – как только ты вернёшься, мы сразу отправимся к этому самому генетику. Хочу, чтобы твои мечты стали реальностью.
Она улыбнулась сквозь слёзы.
– Хорошо.
– Ну, вот и славно. А теперь иди, пора.
Всю дорогу в самолёте Светка не могла уснуть. Она закрывала глаза и перед её взором... стояла не мама, нет... А муж – его взгляд, когда он провожал её, картина прошедшей ночи... Она тепло улыбалась сама себе и, кутаясь в дорожный плед, пыталась уснуть. Но ничего не помогало – в голове роились миллионы мыслей о Владимире, маме, Эдьке, предстоящей свадьбе Нины...
Мрачным зимним утром встретил её родной город. Серая слякоть вперемешку со свежевыпавшим снегом хрустела под ногами, и он казался Светке ещё более неприглядным и каким-то... убогим. Она слышала от мамы и Эдика, что город развивается и растёт, но почему-то ей казалось, что с тех пор, как она уехала отсюда, ничего не поменялось в лучшую сторону – стало только хуже. А может быть, она подсознательно сравнивала свою жизнь в Москве с этим городом, потому он значительно проигрывал перед столицей.
До дома она добиралась на такси. Средних лет водитель с откровенным интересом посматривал на неё, но, увидев кольцо на безымянном пальце, заговорить не решался. Наконец спросил грубовато:
– Москвичка? Сразу видно!
Светка усмехнулась про себя – вот так за много лет она из провинциалки стала москвичкой. Когда только приехала с Когтем в Москву, по ней сразу было видно, что лимита, явилась из провинции, а теперь вот, дожила – в родном городе за москвичку признают. Хорошо это или плохо – пока непонятно, впрочем, люди разные, и в Москве встречается дерьмо откровенное, и в провинции. Уж кто, как не она, могла в этом убедиться.
Старенькая дверь квартиры распахнулась, едва Светка позвонила в звонок. Перед ней стоял брат – осунувшийся, какой-то весь лохматый, не выспавшийся, с красными глазами.
– О, Светик! – сказал он без удивления. Она хотела обнять его, но он почему-то увернулся – проходи...
Светка прошла в квартиру, в которой когда-то выросла. Сердце её замерло, гулко стукнуло о грудную клетку и остановилось. Всё было... и как раньше, и не так... Не хватало кое-какой мебели, а вся остальная была старая, техники был самый минимум, ремонт в квартире не делался уже давно.
– Эдик, а почему квартира в таком состоянии? Я же маме денег присылала на ремонт, на мебель...
– Свет, я не знаю... Она их вроде складывала на книжку, по старинке, что ли... Или может так где держала, но я искал – не нашёл... Она... сильно старалась не тратить, всё на чёрный день копила...
– А почему ты так странно выглядишь?
– Работаю же я после учёбы... И по ночам, бывает, тоже... Устаю... Слушай, а у тебя денег нет немного, а? Я у матери не нашёл, а жили мы скромно... Жрать охота.
– Да, конечно – сказала Светка, продолжая осматривать обстановку.
Она достала из сумочки деньги и дала брату несколько купюр.
– Я пойду тогда... А то мне ещё в университет и потом на работу.
– А к маме ты когда? Кстати, в какой она лежит?
– В «железке» – так они называли про себя железнодорожную больницу – в реанимации. Я завтра схожу, наверное... Свободен буду – и сразу схожу.
– Хорошо. А я сегодня тогда – заодно с врачом поговорю.
Когда брат ушёл, Светка набрала мужа и заверила его, что всё в порядке, и она уже дома. Потом она приняла душ в старенькой ванной, переоделась и отправилась в больницу. Благо, до неё было рукой подать, больница располагалась совсем рядом.
Приветливая пышка-медсестра тут же проводила её к врачу, который, не долго думая, сообщил Светке, что у её мамы проблемы с лёгкими, довольно серьёзные. Кроме того, проблемы эти были обнаружены и выявлены очень поздно, только тогда, когда сама пациентка позвонила в скорую помощь. На фоне этих проблем развилась пневмония и сейчас женщина сама дышать не может – только через аппарат.
– Доктор, может быть, перевезти её в Москву? Я там живу...
– Боюсь, это будет очень сложно – она может просто не перенести перелёт. Но если вы готовы рискнуть...
– Послушайте, есть же какая-то более сильная терапия. Я заплачу... Только спасите её!
– Успокойтесь, пожалуйста и поверьте – мы делаем всё возможное.
– Я могу посмотреть на неё?
– Да.
Он провёл её к палате с одной стеклянной стеной от пола до потолка и сквозь эту стену Светка смогла увидеть маму. Она поразилась тому, как за то время, что они не виделись, постарела её мать. А ведь прошёл всего год с небольшим с того времени, как хоронили Глеба – тогда мама прилетала к ней вместе с Эдиком. Что же произошло за это время, что она так разительно изменилась?
Спросила вечером у Эдика, когда тот забежал домой перекусить. Пожал плечом.
– Она же болела. А к врачам не шла. Тут тебе и возраст, и количество седых волос, и морщины.
– Меня врач обещал в воскресенье тихонько в палату пропустить к ней. Ты пойдёшь со мной?
– Если работать не буду – пойду.
– Эдик, это что за работа такая, что ты не можешь ради мамы часом пожертвовать?
– Это с наукой связано – тебе не понять... Ладно, побежал...
Брат «клюнул» её сухими губами в щеку и вышел из квартиры. Светка покачала головой – всю жизнь Эдька был зубрилкой... Вот и тут – всё на свете готов забыть ради какой-то там науки.
Она прибралась дома, тщательно помыла пыльные полы, протёрла полки шкафов, перестелила постельное бельё у брата, застелила себе посвежее, которое нашла в шкафу, сходила в магазин и затарила пустой холодильник.
«Странно – думала она про себя – холодильник – и тот ещё древний, советский... А ведь я высылала деньги и на новый холодильник, и на плиту, и на ремонт... Мама ведь заверяла, что купила всё это...Ну, да ладно, что уж теперь...»
На следующий день она снова встретилась с доктором и попросила его созвать консилиум из врачей на предмет транспортировки матери в клинику в Москве. Владимир тут же договорился с нужной клиникой, они связались с местными врачами и заверили, что готовы принять пациентку.
– И всё же я приду в воскресенье – сказала Светка врачу – я ведь целый год маму не видела. Она в сознании?
– Иногда приходит в себя, потом опять впадает в беспамятство. Конечно, приходите, медсестра пропустит вас к ней. Кстати, она постоянно зовёт какого-то Эдика. Это же ваш брат, насколько я понимаю? Он появился здесь только раз – в тот день, когда её доставили к нам по скорой. Сказал, что хочет забрать её личные вещи и когда их ему отдали – первым делом обшарил карманы...
Поймав Светкин взгляд, доктор смутился:
– Простите. Я не должен таскать сплетни. Мне девочки-санитарки сказали.
Ничего страшного. Вероятно, мама не оставила денег дома, а Эдик учится, получает вторую «вышку». Работа у него какая-то научная, вряд ли там много платят...
Когда брат явился домой, время на часах было почти два часа ночи. Светка не спала – она легла отдыхать после больницы, хотела просто полежать, а в итоге уснула и теперь сон к ней совершенно не шёл.
– Эдик, как долго! – попеняла она брату – это что за работа такая, на которой не платят, и сидишь до двух ночи?
– Ну, почему же – платят, но не так много. Ты же знаешь, Светик, наука всегда была в России не в чести, а сейчас тем более... Ценятся предприниматели, бизнесмены... А на нас плюют...
Светке стало жалко брата. Да, он не такой, как она, у него другие интересы и делать деньги он, видимо, так и не научился, в этом он похож на отца. Что поделаешь – у каждого свой путь.
– Кстати – оживлённо сверкая глазами, говорил Эдик, с удовольствием жуя приготовленные Светкой отбивные – помнишь математичку, Аллу Николаевну? Она ещё тебя тиранила постоянно?
– Ну, помню.
– Умерла – произнёс Эдик.
– Жаль. Крепкая была старушка.
– Лет-то ей было уже ого-го – сказал он.
– Так что там насчёт воскресенья? – снова спросила его Света.
– Пока ничего не могу обещать. И не понимаю, зачем это надо. Я звонил в больницу, врач сказал, что она не в сознании. И вообще, в реанимацию лучше не ходить – можно же инфекцию занести.
Но Светка всё-таки пошла в воскресенье к матери. Медсестра, провожая её в палату, сказала:
– У вас пять минут, не больше. И пожалуйста, ни к чему там не прикасайтесь. Вот, наденьте халат и бахилы.
Светка пообещала, что сделает так, как она говорит и вошла в плохо освещённую маленькую палату. Мама лежала на кровати всё в той же позе – на спине, со множеством трубок к носу и губам, руки вытянуты вдоль тела. Светка почувствовала, что в палате необычайно холодно.
– Мама – тихонько позвала она и женщина, словно ждала её визита, открыла глаза – мама...
Светка улыбнулась и, не сдержавшись, погладила маму по плечу. Та смотрела на неё с такой болью в глазах, что она почувствовала, как веки защипало от подступающих слёз.
– Мамочка – начала она – я так хочу обнять тебя... Но здесь... запретили... Мама, мы тебе поможем. Мой муж договорился с больницей... Тебя перевезут в Москву с санавиацией, слышишь, мама, мы тебя спасём! Почему ты мне ничего не сказала?
Она заплакала беззвучно – не смогла сдержаться, и только потом подумала, что матери нельзя переживать, а она, Светка, своими слезами заставляет её...
Мать пошевелила пальцем, словно прося Светку наклониться. Та склонилась к её лицу и услышала шёпот:
– О брате позаботься... Он... он... неправильно...
Она затихла, и Светке показалось, что мама умерла. Она кинулась звать сестру, и та, прибежав, успокоила её, сказав, что женщина опять впала в беспамятство.
– Вам пора. Здесь нельзя долго находиться.
Светка не стала возражать. Она вызвала такси и попросила отвезти её на кладбище. Ей хотелось побывать на могиле отца и Когтя.
Сначала она прошла к отцу, положила на занесённый снегом холмик букет живых цветов, отметила про себя, что тут давно никого не было, – могила выглядит запущенной – дала себе обещание летом обязательно всё привести в порядок, постояла, сняв шапку и глядя на изображение отца на памятнике.
Могила Когтя была более ухоженной, явно было видно, что сюда постоянно приходили и прибирались. Кроме того, она регулярно пополнялась свежими венками от фанаток и фанатов, а также искусственными и живыми цветами.
«Неужели я когда-то была влюблена в него – думала про себя Светка – сейчас бы ни за что не поверила. Столько воды утекло...»
Она надела свой меховой берет и только хотела уйти, как почувствовала, что на плечо ей сзади легла чья-то рука.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.