Эту неделю мы проводим на даче. Здесь с мая по сентябрь живут мои родители, а мы с детьми и собакой несколько раз за лето приезжаем к ним и остаёмся на недельку-две.
Здесь все полно воспоминаний из детства: дача появилась у родителей вскоре после моего рождения, и каждое лето я проводила здесь, бегая на свежем воздухе по зелёной травке под тёплыми лучами летнего солнышка. С этим местом у меня связано много счастливых воспоминаний.
Но самое главное, что подарила мне дача, - это любовь к собакам.
Вообще наш посёлок считается деревней - раньше он ей и был, но к тому моменту, как людям стали раздавать участки под дачу, от деревни остался только один настоящий дом, официально зарегистрированный как деревенский. А вот в паре километров отсюда находится настоящая деревня Пуршево, где в то время люди жили круглый год. Сейчас, похоже, она тоже превратилась в дачный посёлок, хотя могу и ошибаться.
У многих там были коровы, и дачники покупали у них молоко, в том числе у них. Не у самих коров, конечно).
Мы тоже ходили в Пуршево к одной бабушке за молоком. У неё был настоящий деревенский дом с печкой, а двор охраняли собаки. Пока родители покупали молоко, я возилась с собаками: уже тогда они мне очень нравились.
Одним из четвероногих подопечных той бабушки был смешной молоденький серый пёс по имени Фунтик. Он бы был достаточно крупным, если бы не коротенькие ножки, приставленные к туловищу как будто от другой собаки, что делало его похожим на корги. Но Фунтик, конечно, был дворянином: в деревнях никто не заморачивался на счёт пород, да и женились собаки между собой, знаете ли, как попало. Вот и получилось такое милое чудо, как Фунтик.
Фунтик стал моей первой и огромной собачьей любовью.
Мне на то время было пять лет, и эта любовь была взаимной. Фунтик стал прибегать из своего дома к нам на дачу и оставался у нас, пока мы не уезжали в Москву. Каждый раз, когда мы снова приезжали, мы точно знали, что Фунтик скоро прибежит.
Когда мы были на даче, он жил у нас, а когда на время уезжали домой, он тоже шёл к себе домой. Мы кормили песика, но я уверена, что приходил к нам он не за едой, а за любовью. В деревне с собаками не особо-то няньчились: их держали ради охраны дома. Да что уж собаки - там и с детьми-то никто не носился: они росли, как трава, и болтались по деревне сами по себе, пока их родители работали или пили водку.
Мы очень любили Фунтика, а он это чувствовал и тоже любил нас.
Двадцать семь лет прошло с тех пор, а многие воспоминания того времени стоят у меня перед глазами четкими картинками, будто это было вчера. Вот я сижу в песочнице, которую смастерил папа, и делаю мороженое из песка. Рядом сидит Фунтик, которого я этим мороженым "кормлю", и все терпит. Вот мы фотографируемся, и я надеваю на него шляпу, чтобы получилось смешнее. Преданный пёс готов пойти на любую глупость - он просто очень меня любит.
Это сейчас время летит с бешеной скоростью, и времена года стремительно сменяют друг друга: вроде только растаял снег, а уже полетели первые жёлтые листочки... А тогда, в детстве, лето казалось чем-то большим и долгим. Настоящей "маленькой жизнью". Вот и у меня была такая "маленькая жизнь", наполненная огромной любовью к веселому серому песику с коротенькими лапками.
Всего одно лето.
Всю зиму в Москве я ждала встречи с Фунтиком, а когда мы снова приехали на дачу и пошли в деревню за молоком, я практически случайно подслушала разговор взрослых, который явно не предназначался для моих ушей. Бабушка, у которой мы покупали молоко, сокрушалась маме о том, что не знает, как сказать ребёнку, то есть мне, что Фунтика больше нет. Насколько я поняла, в деревне отстреливали бродячих собак, и наш бедный малыш попал под раздачу... Опустим все, что я думаю об этих людях, точнее нелюдях... Тогда, в свои шесть лет я просто приняла это как печальный факт.
Вместо Фунтика нам предложили взять с собой другую собаку. Никак не могу вспомнить её имени, но хорошо помню, как она выглядела: это была небольшого размера беленькая собачка с несколькими маленькими чёрными пятнышками. Мы приехали за молоком на машине, и на ней же увезли с собой эту собачку, но, как только её выпустили на наш участок, она пролезла через забор и помчалась обратно к себе в деревню.
Дело было весной, и незадолго до этого сгорело поле, разделявшее наши две деревни. Вообще, почему-то в те годы сухая трава на поле часто горела, так что маленькой мне это явление казалось чем-то совершенно обыденным.
До сих пор у меня перед глазами стоит картина, на которой по черному, выжженному полю перемещается маленькая белая точка, все больше и больше удаляясь от нас. Это маленькая беленькая собачка бежала к себе домой.
Удивительно, как работает наша память. Я мало что помню из того времени, но от этого воспоминания у меня осталась не только визуальная картинка, но и даже запах - запах горелой травы.
В следущий наш визит в Пуршево за молоком хозяйка познакомила меня с щенком по имени Бим. Вопреки стереотипам, Бимка был темно-сереньким и, кстати, отдалённо напоминавшим шнауцера. Во всяком случае, когда он подрос, у него появилась коротенькая бородка и небольшие белые бровки.
И Бимкой у меня случилась вторая огромная любовь. К сожалению, почти такая же скоротечная.
Когда Бим подрос, он, как и Фунтик, стал прибегать к нам на участок. Ночевал он под домом, а сам дом стал отчаянно охранять от всех проходящих мимо людей. Наверное, все-таки что-то шнауцериное в нем было.
Бим, как и его предшественник, бегал туда-сюда из одной деревни в другую и оставался у нас, когда мы были на даче. Если мы уезжали, он не обижался и не тосковал, а просто уходил к себе домой.
Ещё одно длинное лето моего детства прошло в огромной любви.
Знаете, за что я больше всего любила дачу? Нет, не за постоянные прогулки на свежем воздухе и сладкую клубнику, которую выращивала мама, хотя все это, безусловно, было прекрасно. Я любила дачу за то, что здесь были собаки. Мои любимые собаки.
Всю следующую зиму я снова с нетерпением ждала встречи с Бимкой. Отсутствие жизненного опыта и мой детский оптимизм не сеяли во мне ни малейшего сомнения в том, что эта встреча обязательно состоится. И она действительно состоялась. Бимка прыгал и облизывал меня с ног до головы, а уж как я была счастлива!
Но не обошлось и без плохих новостей. Оказалось, что в эту зиму нелюди продолжали свои репрессии, адресованные собакам, но теперь они разбрасывали яд. Бим тоже отравился. Он выжил, но ослеп.
Его карие глаза приобрели какой-то странный зелёный блеск, и несчастный пёсик частенько налетал на что-то с разбегу. Но в целом это, казалось, не сильно мешало молодому кобельку радоваться жизни.
Впереди у нас с ним было ещё одно длинное и счастливое лето.
А потом... Потом и его не стало. Следующая весна не порадовала нас долгожданной встречей и любимой собакой.
Коротка собачья жизнь. А жизнь собаки в деревни коротка безбожно...
С тех пор рошло очень много лет, а я до сих пор искренне верю в то, что когда-нибудь обязательно встречу и Фунтика, и Бимку, и всех, кто был и будет после них.
Больше мы не брали к себе собак из соседней деревни, да и за молоком со временем перестали туда ходить.
А я подросла и осознала, что больше всего на свете хочу собаку. Свою. Которая будет жить с нами всегда и везде, а не только летом на даче. О которой мы будем заботиться и ни за что не допустим того, что случилось и с Бимкой, и с Фунтиком.
Спустя несколько лет по нашему дачному участку топали озорные шнауцериные лапки, но это уже совсем другая история.
