Делюсь мыслями о том, что такое творчество, живописцы и художественное образование.
Этот текст написан не с целью рекламы моей художественной студии. Даже не буду давать на неё ссылку, только поделюсь рисунками и фотографиями с уроков. Это мои размышления о художественном образовании, таком противоречивом в нашей замуштрованной России.
Грустное автобиографическое вступление.
В нашей семье трое детей. Я старшая. Следующий брат, с ним у меня разница в пять лет. Сестра младше на семь. Все наши бабушки и дедушки живут в других городах, папу я вообще в своём детстве плохо помню, а мама у нас талантливая и разносторонняя. Поэтому солидная часть ответственности легла на меня. Каждый Новый год мы втайне от родителей готовили праздничный концерт: учили песенки, стихи, танцы. Я была главным режиссёром и конферансье. Не скажу, что пылала к своим малявкам особыми чувствами, это был скорее профессиональный интерес. Далее – сказки вслух, общие игры, прогулки и кормёжка. В общем, судьба сразу дала мне понять, что моё место в жизни находится где-то рядом с детьми. И я смирилась.
Потом был школьный лагерь. Я была вожатой. Мне было лет 14. Через пару дней после начала смены стало понятно, что нужно что-то делать с бестолковой детской беготнёй. Сама по себе беготня, конечно же, не бестолкова. Но следует её упорядочить. И весь вечер трудного дня мой стол был завален детскими энциклопедиями: я составляла каверзные вопросы про животных. А на следующий день собрала свой отряд в классе и устроила викторину. Получилось неплохо, и на следующий день ко мне несколько раз подходили с вопросом: «А сегодня викторина будет?». Я была сильно удивлена и вообще что-то поняла в тот день. А именно: 1. Мне нравится проводить время с детьми. 2. Детям интересно играть со взрослыми. 3. У меня получается ими управлять.
Начало профессионального пути
На четвёртом курсе худграфа я начала подрабатывать педагогом. С вашего позволения, Дмитрий Анатольевич, я не буду упоминать зарплату педагога в муниципальных образовательных учреждениях, текст о другом. Это был Дом детского творчества, сокращённо ДДТ. Завуч предложил мне программу обучения и класс с партами. Кроме того, был выделен журнал успеваемости и разнообразные формы отчётов. Я понимаю, что задачи бюрократии – удобство. Но как-то постепенно она сделала учителя бухгалтером. А потому редкий педагог поведёт класс в музей, с ужасом вспомнив количество заявлений от каждого родителя с заверенной ксерокопией свидетельства о рождении ребёнка, планом дороги от школы до музея, точное время прибытия и отбытия и проч, проч, проч. Стиснув зубы, я выполняла эти бессмысленные и беспощадные требования, заставляя директора подписывать всё это ежемесячно, подогревая неприязнь ко мне. Коллеги в учительской над этим посмеивались, ну и сплетничали, конечно.
Теперь про программку. Её содержимое меня полностью не устроило, и я стала размышлять. Вообще, в свой первый год работы с детьми я откровенно не понимала, что делать. Книжки по педагогике и детскому творчеству из библиотеки мало что давали. Но они были написаны опытными педагогами, заслуженными и награждёнными. И я им верила. В них в основном предлагалось рисовать пошагово зверушек, начиная с овала. Я честно пробовала следовать советам, но мне было скучно. Детям тоже. Они и не ходили ко мне на уроки, и целый год моя группа состояла из двух человек. А чаще одного, когда второй заболевал. Когда болела «вся» группа, я даже радовалась, потому что в душе было стыдно за свои уроки. В тот период мной владели две мысли. Первая: надо было делать что-то другое, но я никак не могла нащупать, что. Вторая: пора менять профессию. Но не хотелось.
А потом я поняла, что авторы писали всё это не для меня. Подобные руководства для учителей рисования пишутся не для учителей рисования, а для чиновников, которые потом дают премии авторам. Это дало большое облегчение, и книжки были возвращены в абонемент.
А что было давным-давно?
Раньше учились так: родители отдавали своего сына в ученики к известному мастеру, который знал своё дело. Тот кормил и учил своего подмастерья, а потом делился работой. И подрастающий мастер всегда был сыт и при деле. Теперь же учителей очень много – по одному на каждый урок. И у каждого свои концепции. Но сколько мастеров среди них? Поэтому, по моему скромному мнению, лучшее решение -- выбрать человека, владеющего своим делом или знаниями, и на какое-то время отдаться в его руки. Даже если поначалу результат не будет радовать, надо довериться и не прерывать процесс. Потом что-то да придёт.
Художественные школы в современном мире
Я работала в трёх ДДТ и одном частном детском развивающем центре. Это отдельная тема. Вступление. Когда у моей сестры родилась дочь, я приехала ей помогать. Мы переодевали Тасе подгузник, и я удивилась, для чего они так разрисованы: «Неужели двухмесячный младенец сможет оценить узор на попе?» Лера посмеялась: «Нет, конечно, но мамам нравится». Так же в этих развивающих центрах. Я захожу в комнатку для занятий и понимаю, что всё: обои, игрушки, цветные стульчики, -- предназначено для мам. Стерильные условия, улыбки и поделки из интернета. Мне же хотелось другого.
Проработала я около года в таком центре и поступила на службу в художественную школу. Это был апогей. Не хочу сказать, что это плохое место, где непрофессиональные учителя дают недоброкачественное образование. Пусть каждый сам сделает выбор. Но я никогда никому не посоветую там учиться. И сожалею, то сама закончила художку. Единственное, что она мне дала -- это любимая подруга Дина, с которой мы продружили 18 лет. Что лично меня не устроило в подходе к образованию дошколят в этом учебном заведении? Практически всё: бездушные канцелярские классы с голыми стенами; проверяющие всё, кроме творческого процесса завучи; директор, которого по инструкции все должны бояться; дети, которые должны ходить строем; пластмассовые яблоки, гипсовые кубы и чучела птиц. Но главное -- концепция урока, прописанная в местной брошюрке. Выглядит она так: посередине класса стоит большой мольберт -- для учителя, перед ним -- маленькие ученические. Учитель вешает на стену картинку, клон которого в конце занятия получится у каждого, не без учительской помощи (ибо чем ты лучше других). Наконец, сова с картинки из интернета дорисована, заходят родители и счастливо рассматривают. "Это Андрюша нарисовал?" -- вопрошают мамины подруги, рассматривая стопку с рисунками кошек на фоне Луны, собак с косточкой в зубах, зебр в венках из ромашек. "Да, его так в художественной школе научили". Вау-эффект. Узнав, что я хочу придумать свой план уроков, вся учительская оскорбилась.
Где ещё можно научиться рисовать?
Параллельно с работой в ДДТ и Художественным музеем я подрабатывала в лучшей школе Липецка учителем… не буду томить, рисования. И из этого опыта сделала ещё один вывод: группа должна быть маленькой. Не нужно сразу много детей. Причём маленьких детей, которые вынуждены сидеть, не кричать и не петь, не играть и не делать всего остального естественного и правильного. Я не помню ни одного человека, который положительно отозвался бы о своих школьных уроках рисования. Практически все беседы с новенькими из взрослой группы начинаются с фразы: «У нас был ужасный учитель рисования в школе, он вешал на доску рисунок с … (утка, яблоко, горшок) и заставлял срисовывать. С тех пор я не рисовал, а так хотелось бы…».
Я не помню своего учителя по рисованию, зато помню русичку. Её звали Юлия Александровна, она была верующей худощавой блондинкой и иногда проповедовала нам на уроках. Это был пятый класс. Она всегда ставила мне тройки. Я не спорила и никогда не задумывалась, могу ли учиться лучше. В седьмом классе учитель поменялся. Это был издающийся писатель по фамилии Карасик, который имел детей двенадцать или около того. Почему-то он сразу меня выделил и стал ставить мне хорошие оценки вплоть до пятёрок в четвертях. К моему глубокому удивлению. Оказалось, что я неплохо знаю русский и литературу, пишу без ошибок, и мне ни разу не потребовалось списать сочинение. Потом нас разлучили, и русский стала вести учительница, которая нас ненавидела. Искренне и сильно. Она не любила школу, детей и литературу. Идеальный преподаватель. Но ставить мне тройки у неё не получалось, потому что я уже знала себе цену. Из этой истории вытекает то, что учитель -- это порой важнее, чем предмет, который он преподаёт. И он может регулировать твою успеваемость, правильно мотивируя. Например, ты любишь химию, но не любишь химичку. И эта нелюбовь автоматически перекидывается на сам предмет. К сожалению, так происходит часто. Поэтому работа учителем -- это, вообще-то, большая ответственность. И я решила взять её на себя.
Почему именно своя художественная студия?
Поначалу это было вынужденное решение, так как работать в среднестатистических женских коллективах я не смогла, а хотелось. В ДДТ нужно было, так сказать, подтверждать свой профессиональный статус. Наверху было придумано делать это с помощью детских конкурсов. Памятуя о том, что миром детского рисунка управляют чиновники, педагоги опять стараются угодить. «Никогда не давай детский рисунок на конкурс. Всегда рисуй сама, а в конце пусть ученик что-нибудь подпортит, чтоб похоже было», -- передала мне наставление своего директора знакомая коллега. Темы таких конкурсов примерно такие: «Нарисуй железнодорожника ко дню железнодорожника», «Нарисуй Лукоморье к дню рождения Пушкина», «Нарисуй плакат про правила дорожного движения». И вечера педагогов проходят за копированием рисунков из интернета. В общем, система, и ты должен ввернуться в неё винтиком. Я не смогла. Поэтому, отработав год в художке, пришла к мысли о своей студии. Тем более, что с опытом появилось представление, как это должно быть.
Ну и как же это должно быть?
Во-первых, всё должно быть по-настоящему. Детям должно быть интересно, родителям -- понятно, взрослым ученикам -- полезно. Во-вторых, это должно быть не обучение рисованию, а занятия искусством. Академизм -- это всё-таки не творчество. На уроках каждый старается раскрыться. Как? Только ему ведомо. Уроки в художественных образовательных учреждениях -- это бесконечные штудии. Мне же хотелось эту ступень пропустить и сразу окунуться в творчество. Впрочем, иногда тоже касаемся на уроках перспективы, говорим о дополнительных цветах, изучаем гризайль и так далее. В-третьих, важна атмосфера. Дух творчества неотъемлем в нашей профессии, и унылые классы с партами его не питают. Поэтому лучше занимать в настоящей художественной мастерской.
Бонусы обучения в студии
Важно не вариться в собственном соку, а оглядываться по сторонам. Мы делаем это раз в месяц. Для этого я подбираю интересную выставку, договариваюсь с экскурсоводом, и мы идём в музей. Малыши не всегда могут оценить творчество взрослого художника и рассказ экскурсовода, но, думается, это всё равно для них проходит не бесследно. Находиться в нужной среде, слушать правильные слова (хотя бы вполуха), постоянно рисовать самому -- всё это нужные семечки обучения, которые потом так или иначе взойдут. И речь не о том, чтобы стать художником по профессии.
Чтобы укрепить командный дух студии (а главным образом потому, что мне это самой очень интересно), каждый триместр мы выезжаем куда-нибудь за город. Получаются поездки на весь день, чтобы успеть устроить и совместить пленэр, посещение музеев, пикник и прогулку. Мы уже побывали в Ельце, Задонске, на Воргольских скалах, в Костёнках, Мичуринске.
Мой общий педагогический стаж -- более 10 лет. Студия работает уже третий год. За это время у неё появился сайт, своё постоянное место, сложилась компания, и в планах -- развитие. Поэтому я хочу поделиться с коллегами и родителями своими мыслями и идеями.
Как общаться с маленькими учениками
Всем известно, что у детей свой мир. Однажды я ехала в поезде, и в нашем вагоне были малыши разного возраста. Вижу: девочка стукнулась и бежит к маме: подуй. Стало совершенно ясно, что это старинный языческий обряд. Ещё одна незнакомая девочка с верхней полки закидывает меня конфетами. Потом сверху опускается рука: давай фантик. Вывод: у заботливых мам заботливые дети, у плаксивых -- плаксивые, у щедрых -- щедрые.
Ещё одна лет четырёх не пропускает вторую по коридору вагона, говорит:
-- Скажи: “Звёздочка”!
Вторая молчит. Первая подсказывает:
-- Если ты скажешь слово “звёздочка”, можешь проходить.
Подходит другая и вливается в игру:
-- Облачко, печенье, глаза, щенок, король (вторая терпеливо ждёт), звёздочка!
-- Проходи!
Я начала преподавать из-за того, что мне интересно просто разговаривать с детьми. Я не умиляюсь, но и не раздражаюсь. С самого начала я заметила, что с детьми у меня происходит энергетический обмен. Помню, как-то раз шла в ДДТ в прескверном настроении, и меньше всего мне хотелось лепить из солёного теста. Но как только я вошла в класс, физически ощутила сброс негатива. Это всегда работает. Если ты приходишь на урок усталым и сердитым, то из класса вылетаешь на крыльях энтузиазма. Дети сильно подзаряжают. А ещё они талантливые и умные. И с ними не нужно строить из себя учителя. Потому что на самом деле всё наоборот. Помню, мысль о преподавании возникла потому, что было желание учиться у детей рисовать. Я это и сейчас делаю. «В детстве все мы гениальные художники, -- говаривал Пабло Диего Хосе, -- проблема сохранить в себе это».
Как придумывать уроки
Я стала прикидывать, что было бы интересно рисовать мне. Чего бы я ждала от уроков рисования. И вообще, что мне интересно сегодня как художнику? Свой второй год работы (ещё в ДДТ) я начала с того, что предлагала детям разные редкие техники рисования - ниткография, сграффито, воскография. Информацию к урокам я находила в журналах по детскому творчеству, в блогах увлечённых мамочек или придумывала сама. Потом поняла, что самое главное -- найти логичное задание под каждый урок. Тема «Ну, нарисуй что-нибудь, что хочешь» плохо работает. Поэтому важно ребёнка сориентировать в примерном сюжете, дать ему подходящий инструмент, помочь и показать. Какой-то результат точно будет. Например, для сграффито лучше всего подходит ночной пейзаж, а для живописи по-сырому -- весенний букет. На первых порах можно использовать эти шаблоны, а потом практика и фантазия усложнят ваши педагогические замыслы.
Основав студию, под концепцию уроков я взяла смешанный тип преподавания. В основе -- история искусств, которая мне всегда нравилась в универе и окончательно увлекла, когда я преподавала её в художке. То есть теперь я составляю урок на всех уровнях -- практическом и теоретическом. Например, тема урока «Искусство Японии». Я подбираю интересный материал для беседы о культуре Японии, делаю презентацию, показываю настоящие старинные гравюры и фотографии. Затем мы проводим археологические поиски (кисточками в миске с манкой), находим артефакты (соответствующие тематике) и друг другу поясняем, что это (закрепляя материал в игровой форме). Вторая часть урока -- практика. Для Японии я подобрала технику монотипии. Для этого мы посмотрели японскую печатную графику, узнали тонкости изготовления монотипии и попробовали сами. В итоге познакомились с культурой этой цивилизации, узнали новые слова, сделали картинку в необычной технике, чем и закрепили пройденный материал.
Длительность уроков
Определить оптимальное время получилось с практикой. Во взрослой группе ученики занимаются три часа. За это время студийцы успевают поразмышлять, поделать эскизы, порисовать и посмотреть книги об искусстве. В детской группе урок длится два часа. В первой его части -- важный теоретический материал, который неуставшие дети легко усваивают, потом переменка, а потом практическое задание. Переменки проходят тоже организованно. Чаще всего это какая-то коллективная игра. Мы больше всего любим пантомиму.
Взрослые ученики
Очень долго, на протяжении нескольких лет я говорила себе, что неудачный урок, неудовлетворённые ученики и непонимание в глазах после моих долгих объяснений -- полностью моя вина. Если ученик не приходит больше -- виноват учитель. Если ученик уже долго занимается, но не двигается с места -- виноват учитель. А потом ко мне пришла другая мысль: просто ученики очень разные. Любознательные и даже не обязательно талантливые вдохновляют на несколько уроков вперёд. Такие ученики двигают не только самих себя, но и учителя, что тоже идёт им на пользу. К таким группам совершенно по-другому готовишься, вдохновенно.
Обдумав все эти пункты, я пришла к выводу, что всё получается, если человек:
- по-настоящему любит искусство и готов ему служить;
- осознаёт будущие трудности;
- готов мне доверять, не оценивая при этом меня как личность;
- не боится самоё себя, не стесняется своей оригинальности, не пытается копировать чужие манеры. Ничего сложнее этого пункта нет во взрослой группе. В детской он отсутствует.
- но самое главное -- поймать состояние потока. Что это означает? Ощутить полное бесстрашие. Внимание не результату, а процессу. И хватит себя оценивать.
Дети рисуют смело и образно, но эта лёгкость годам к двенадцати пропадает. Подростки начинают прикидывать, за что их больше хвалят, и больше не стремятся искренне выразить свои ощущения и познания. Заходя к взрослым, слышишь что-то типа: «Какой кошмар у меня получился», а от детей исключительно: «Посмотри скорей, как у меня красиво получилось!» Поэтому одна из задач обучения взрослых -- дать им понять, что техника вторична, образность первична.
—------
Перейти к содержимому
коробка с карандашами
художественная студия
Меню
Заметки учителя рисования
Евгения Кролевская Блог
29.01.2018блог
Грустное автобиографическое вступление
В нашей семье трое детей. Я старшая. Следующий брат, с ним у меня разница в пять лет. Сестра младше на семь. Все наши бабушки и дедушки живут в других городах, папу я вообще в своём детстве плохо помню, а мама у нас талантливая и разносторонняя. Поэтому солидная часть ответственности легла на меня. Каждый Новый год мы втайне от родителей готовили праздничный концерт: учили песенки, стихи, танцы. Я была главным режиссёром и конферансье. Не скажу, что пылала к своим малявкам особыми чувствами, это был скорее профессиональный интерес. Далее — сказки вслух, общие игры, прогулки и кормёжка. В общем, судьба сразу дала мне понять, что моё место в жизни находится где-то рядом с детьми. И я смирилась.
Потом был школьный лагерь. Я была вожатой. Мне было лет 14. Через пару дней после начала смены стало понятно, что нужно что-то делать с бестолковой детской беготнёй. Сама по себе беготня, конечно же, не бестолкова. Но следует её упорядочить. И весь вечер трудного дня мой стол был завален детскими энциклопедиями: я составляла каверзные вопросы про животных. А на следующий день собрала свой отряд в классе и устроила викторину. Получилось неплохо, и на следующий день ко мне несколько раз подходили с вопросом: «А сегодня викторина будет?». Я была сильно удивлена и вообще что-то поняла в тот день. А именно: 1. Мне нравится проводить время с детьми. 2. Детям интересно играть со взрослыми. 3. У меня получается ими управлять.
Начало профессионального пути
На четвёртом курсе худграфа я начала подрабатывать педагогом по рисованию. С вашего позволения, Дмитрий Анатольевич, я не буду упоминать зарплату педагога в муниципальных образовательных учреждениях, текст о другом. Это был Дом детского творчества, сокращённо ДДТ. Завуч предложил мне программу обучения и класс с партами. Кроме того, был выделен журнал успеваемости и разнообразные формы отчётов. Я понимаю, что задачи бюрократии — удобство. Но как-то постепенно она сделала учителя бухгалтером. А потому редкий педагог поведёт класс в музей, с ужасом вспомнив количество заявлений от каждого родителя с заверенной ксерокопией свидетельства о рождении ребёнка, планом дороги от школы до музея, точное время прибытия и отбытия и проч, проч, проч. Стиснув зубы, я выполняла эти бессмысленные и беспощадные требования, заставляя директора подписывать всё это ежемесячно, подогревая неприязнь ко мне. Коллеги в учительской над этим посмеивались, ну и сплетничали, конечно.
Теперь про программку. Её содержимое меня полностью не устроило, и я стала размышлять. Вообще, в свой первый год работы с детьми я откровенно не понимала, что делать. Книжки по педагогике и детскому творчеству из библиотеки мало что давали. Но они были написаны опытными педагогами, заслуженными и награждёнными. И я им верила. В них в основном предлагалось рисовать пошагово зверушек, начиная с овала. Я честно пробовала следовать советам, но мне было скучно. Детям тоже. Они и не ходили ко мне на уроки, и целый год моя группа состояла из двух человек. А чаще одного, когда второй заболевал. Когда болела «вся» группа, я даже радовалась, потому что в душе было стыдно за свои уроки. В тот период мной владели две мысли. Первая: надо было делать что-то другое, но я никак не могла нащупать, что. Вторая: пора менять профессию. Но не хотелось.
А потом я поняла, что авторы писали всё это не для меня. Подобные руководства для учителей рисования пишутся не для учителей рисования, а для чиновников, которые потом дают премии авторам. Это дало большое облегчение, и книжки были возвращены в абонемент.
А как это было давным-давно?
Раньше учились так: родители отдавали своего сына в ученики к известному мастеру, который знал своё дело. Тот кормил и учил своего подмастерья, а потом делился работой. И подрастающий мастер всегда был сыт и при деле. Теперь же учителей очень много — по одному на каждый урок. И у каждого свои концепции. Но сколько мастеров среди них? Поэтому, по моему скромному мнению, лучшее решение — выбрать человека, владеющего своим делом или знаниями, и на какое-то время отдаться в его руки. Даже если поначалу результат не будет радовать, надо довериться и не прерывать процесс. Потом что-то да придёт.
Современные образовательные заведения
Я работала в трёх ДДТ и одном частном детском развивающем центре. Это отдельная тема. Вступление. Когда у моей сестры родилась дочь, я приехала ей помогать. Мы переодевали Тасе подгузник, и я удивилась, для чего они так разрисованы: «Неужели двухмесячный младенец сможет оценить узор на попе?» Лера посмеялась: «Нет, конечно, но мамам нравится». Так же в этих развивающих центрах. Я захожу в комнатку для занятий и понимаю, что всё: обои, игрушки, цветные стульчики, — предназначено для мам. Стерильные условия, улыбки и поделки из интернета. Мне же хотелось другого.
Проработала я около года в таком центре и поступила на службу в художественную школу. Это был апогей. Не хочу сказать, что это плохое место, где непрофессиональные учителя дают недоброкачественное образование. Пусть каждый сам сделает выбор. Но я никогда никому не посоветую там учиться. И сожалею, то сама закончила художку. Единственное, что она мне дала — это любимая подруга Дина, с которой мы продружили 18 лет. Что лично меня не устроило в подходе к образованию дошколят в этом учебном заведении? Практически всё: бездушные канцелярские классы с голыми стенами; проверяющие непонятно что завучи; директор, которого по инструкции все почему-то боятся; дети, которые должны ходить строем; пластмассовые яблоки, гипсовые кубы и чучела птиц. Но главное — концепция урока, прописанная в местной брошюрке. Выглядит она так: посередине класса стоит большой мольберт — для учителя, перед ним — маленькие ученические. Учитель вешает на стену картинку, клон которого в конце занятия получится у каждого, не без учительской помощи (ибо чем ты лучше других). Наконец, сова с картинки из интернета дорисована, заходят родители и счастливо рассматривают. «Это Андрюша нарисовал?» — вопрошают мамины подруги, рассматривая стопку с рисунками кошек на фоне Луны, собак с косточкой в зубах, зебр в венках из ромашек. «Да, его так в художественной школе научили». Вау-эффект. Узнав, что я хочу придумать свой план уроков, вся учительская оскорбилась.
Где же ещё можно научиться рисовать?
Параллельно с работой в ДДТ и Художественным музеем я подрабатывала в лучшей школе Липецка учителем… не буду томить, рисования. И из этого опыта сделала ещё один вывод: группа должна быть маленькой. Не нужно сразу много детей. Причём маленьких детей, которые вынуждены сидеть, не кричать и не петь, не играть и не делать всего остального естественного и правильного. Я не помню ни одного человека, который положительно отозвался бы о своих школьных уроках рисования. Практически все беседы с новенькими из взрослой группы начинаются с фразы: «У нас был ужасный учитель рисования в школе, он вешал на доску рисунок с … (утка, яблоко, горшок) и заставлял срисовывать. С тех пор я не рисовал, а так хотелось бы…».
Я не помню своего учителя по рисованию, зато помню русичку. Её звали Юлия Александровна, она была верующей худощавой блондинкой и иногда проповедовала нам на уроках. Это был пятый класс. Она всегда ставила мне тройки. Я не спорила и никогда не задумывалась, могу ли учиться лучше. В седьмом классе учитель поменялся. Это был издающийся писатель по фамилии Карасик, который имел детей двенадцать или около того. Почему-то он сразу меня выделил и стал ставить мне хорошие оценки вплоть до пятёрок в четвертях. К моему глубокому удивлению. Оказалось, что я неплохо знаю русский и литературу, пишу без ошибок, и мне ни разу не потребовалось списать сочинение. Потом нас разлучили, и русский стала вести учительница, которая нас ненавидела. Искренне и сильно. Она не любила школу, детей и литературу. Идеальный преподаватель. Но ставить мне тройки у неё не получалось, потому что я уже знала себе цену. Из этой истории вытекает то, что учитель — это порой важнее, чем предмет, который он преподаёт. И он может регулировать твою успеваемость, правильно мотивируя. Например, ты любишь химию, но не любишь химичку. И эта нелюбовь автоматически перекидывается на сам предмет. К сожалению, так происходит часто. Поэтому работа учителем — это, вообще-то, большая ответственность. И я решила взять её на себя.
Почему именно своя художественная студия?
Поначалу это было вынужденное решение, так как работать в среднестатистических женских коллективах я не смогла, а хотелось. В ДДТ нужно было, так сказать, подтверждать свой профессиональный статус. Наверху было придумано делать это с помощью детских конкурсов. Памятуя о том, что миром детского рисунка управляют чиновники, педагоги опять стараются угодить. «Никогда не давай детский рисунок на конкурс. Всегда рисуй сама, а в конце пусть ученик что-нибудь подпортит, чтоб похоже было», — передала мне наставление своего директора знакомая коллега. Темы таких конкурсов примерно такие: «Нарисуй железнодорожника ко дню железнодорожника», «Нарисуй Лукоморье к дню рождения Пушкина», «Нарисуй плакат про правила дорожного движения». И вечера педагогов проходят за копированием рисунков из интернета. В общем, система, и ты должен ввернуться в неё винтиком. Я не смогла. Поэтому, отработав год в художке, пришла к мысли о своей студии. Тем более, что с опытом появилось представление, как это должно быть.
Ну и как же это должно быть?
Во-первых, всё должно быть по-настоящему. Детям должно быть интересно, родителям — понятно, взрослым ученикам — полезно. Во-вторых, это должно быть не обучение рисованию, а занятия искусством. Академизм — это всё-таки не творчество. На уроках каждый старается раскрыться. Как? Только ему ведомо. Уроки в художественных образовательных учреждениях — это бесконечные штудии. Мне же хотелось эту ступень пропустить и сразу окунуться в творчество. Впрочем, иногда тоже касаемся на уроках перспективы, говорим о дополнительных цветах, изучаем гризайль и так далее, но всё же не это стоит во главе угла. В-третьих, важна атмосфера. Дух творчества неотъемлем в нашей профессии, и унылые классы с партами его не питают. Поэтому лучше занимать в настоящей художественной мастерской.
Бонусы обучения в студии
Важно не вариться в собственном соку, а оглядываться по сторонам. Мы делаем это раз в месяц. Для этого я подбираю интересную выставку, договариваюсь с экскурсоводом, и мы идём в музей. Малыши не всегда могут оценить творчество взрослого художника и рассказ экскурсовода, но, думается, это всё равно для них проходит не бесследно. Находиться в нужной среде, слушать правильные слова (хотя бы вполуха), постоянно рисовать самому — всё это нужные семечки обучения, которые потом так или иначе взойдут. И речь не о том, чтобы стать художником по профессии.
Чтобы укрепить командный дух студии (а главным образом потому, что мне это самой очень интересно), каждый триместр мы выезжаем куда-нибудь за город. Получаются поездки на весь день, чтобы успеть совместить пленэр, посещение музеев, пикник и прогулку. Мы уже побывали в Ельце, Задонске, на Воргольских скалах, в Костёнках, в Дивногорье и Кривоборье, в Рамони и Мичуринске.
Фото Валерия Кролевского
Впервые текст был опубликован на Культурном сайтике.