— Записывайся добровольцем! Поддержи своих! Космическая армада — твой шаг в будущее!
Призывные речи прямо в центре города. Ваня смотрел в глаза солдат. Из-за тактического бронестекла с функциями связи, карты, тепловизора и многого другого едва ли можно было разглядеть настоящий человеческий взгляд. Но в груде снаряжения прятался воин: человечек, желающий сберечь собственное сердце от проникновения вражеской пули. Ваня втянул в лёгкие побольше дыма, взглянул на рану от энерголуча. Было больно, когда разрезало бицепс? Страшно? Нет. Даже осознание пришло позже. Он продолжал жать на спусковой крючок, пока не отошли все, и только потом понял, что вся рука в крови, что спас-набор тут не поможет и что нужен врач. Сколько раз его латали? Считать ли лёгкие раны? В конторе не считают, доплаты не дают, значит, и ему считать незачем. Рассечённый бицепс пошёл по средней, а вот ноги… Ноги пришлось заменить. Ему, разумеется, предложили остаться инструктором, но об этом не могло быть и речи. Искалеченное чучело с обожжённым лицом, железками вместо ног, шрамами, покрывающими всё тело. Только зелёных пугать…
Протезы слушались ещё не совсем хорошо, приходилось помогать себе палкой. Это смешило Ваню: в двадцать пять, как дед, опираться на клюку. Иван зашёл в магазин самообслуживания. «С 8:00 до 10:00 скидка ветеранам 10%». Взглянул на часы: 9:50.
«Незачем спешить, слишком жирная скидка, боюсь, не переварю. Нужно брать крупы большими пачками. В прошлый раз так и хотел взять, да денег не было. Сейчас тоже нет. Макароны, консервы, пачка молока, хлеб, бутылка водки… Надо бы взять две, а то не уснуть будет. Консервы остались на полке…»
Старая часть города с обветшалыми совдеповскими квартирками. Ваня еле дошёл до пятого этажа. Его мать сидела в кресле — старушка в свои пятьдесят. Когда год назад она пришла в государственную военную больницу, то смогла поднять безногого и худого сына. Его деньги, страховые и заработанные, ушли на протезы. Доктор говорил, что все солдаты привыкают, многие даже служат дальше, а протезы почти как родные, но это была ложь. Фантомные боли. «Чёрт, почему болит то, чего нет?»
Мать смотрела в экран и иногда думала, что лучше бы её сын, её родная кровь, единственный оставшийся близкий человек умер там, чем вернулся таким. Сегодня он вновь напился. Иногда ей удаётся забрать из кухни протезы. Они мешают сидеть, и Ваня снимает их, опустошая очередную бутылку, но, если нет… Эти чёртовы штуки сделаны так, чтоб человек мог вернуться на фронт. В прошлый раз он одним ударом ноги пробил дверь в комнату. Её пронзил страх. Никогда не думала она, что наступит день, когда ей придётся бояться собственного сына.
Однажды приехала полиция. Люди, охраняющие правопорядок, не любили этот район: тут этого самого порядка не обнаруживалось, а ездить сюда, значит подниматься без лифта. Душно и скверно. Полицию вызвали соседи, отреагировали на шум, но Ваня обвинил во всём мать. В тот день выломали входную дверь, а сына неделю продержали на принудительном психологическом лечении. Самая спокойная неделя за долгое время.
Всё вернулось. Неделю он пил, пил беспробудно, едва вползая домой, ругаясь так страшно, что за ним, казалось, пляшут черти. Но мама научилась успокаивать сына. Как в детстве, она клала его голову себе на колени и пела. Пела всё, что помнила. Гладила его, пока её сын, запираясь в глубинах сна, снова ходил в атаку, стрелял, убивал и умирал. Пока стонал в окопе, пока, наконец, проснувшись однажды, не почувствовал себя лучше.
В конторе для соискателей тесно. От калек нечем дышать. Одного одноглазого Иван знает: старый вояка. Раз они виделись, но сегодня даже не поздороваются — их дружба осталась там. Он тоже мертвец, случайно забывший оставить тело на поле боя.
— Три привода, пьяный дебош, ты что, на мать покушался?
— Никак нет, там всё неправильно поняли. Перебрал малость, а соседи вой подняли.
— Так, корочек нет, ты вообще что-то умеешь?
— Стрелять, — усмехнувшись, ответил Ваня.
— Почему до сих пор сержант? Нарушение дисциплины?
— С генералом не сжились, но я боец хороший, под расстрел не попал.
— Ладно, найдём тебе место, солдат! А пока — свободен.
«Гипермаркет всегда открыт для вас», — девчонка лет двадцати, с волосами цвета морской волны и алыми, будто рассвет, губами стояла на кассе и улыбалась. Она вообще всем улыбалась, кроме Вани. Испуг первых дней сменился презрением, а потом стёрся под влиянием времени.
Смену за сменой Иван отрабатывал чётко и без особых проблем. Ни с кем не говорил, да и не о чем было говорить. Что знают эти вчерашние школьники, какие у них могут быть общие интересы? Ничто, кроме, разве что, возраста их не связывало. Вечерами Ваня выходил в большой город. Он приспособился к протезам, а потому стал просто хромым в капюшоне, выбравшимся в мегаполис.
Пьянство из квартиры переместилось в дешёвые бары, чему мать была несказанно рада. «Синяя яма», «Зелёная тоска», «ВСтельку», ещё пол сотни других мест, будто слизанных одно с другого. Краны под пластиковые бутылки, восемь сортов, но только один свежий, липкая стойка, вчерашняя кровь на полу. Ещё эти странные женщины… Они улыбаются ему, но эта не та улыбка. Неужели он теперь достоин только этого взгляда? Одну такую особу Ваня зажал в тёмном углу бара. Рыхлая, готовая рассыпаться в его руках и обратиться горстью песка. Её не волнуют протезы. В подобных местах вообще ничего никого не волнует.
Вечером после смены ноги уже не держат. Были б это живые конечности, Иван рухнул бы, но железные друзья несут его в нужном направлении. Наливайка неподалёку. У входа пьяные в дым мужики уже выясняют отношения. Слишком рано для дебоша. Но в баре тихо, даже как-то глухо. Первые три кружки уходят почти залпом, чтоб скорее притупить вкус, закружить голову и забыться. Теперь перекур. Кровь разгонит алкоголь по телу, и даже в этом тёмном, сыром, воняющем потом и блевотиной месте, станет тепло и уютно.
Драка откатилась от двери и ушла в ночь. Снег сверкал под лучом фонаря. Вдали шумел город, покой которого Ваня совсем недавно с таким усердием охранял.
Перепалка перешла в отборную брань. Послышались шум схватки и выстрел. По старой солдатской привычке, Ваня дёрнулся и устремил взгляд в темноту. Ещё выстрел. Но третьему не суждено было случиться. Включился солдат, тот самый, сбежавший в глубины подсознания, тот, которого так боялись враги, тот, которого усмиряла и баюкала мать. Ивана не было. Он остался курить, наблюдая за всем со стороны. Солдат на железных ногах вышел вперёд и ударом сломал стреляющему челюсть. Человек с пистолетом упал, подставив череп под железную ступню. Крик вопящей бабы прекратил удар по горлу. Ещё один агрессор достал нож, но тут же лишился его. Холодная сталь сверкала и звякала в непроглядной глубине. Всё стихло.
Кто бежал теперь по запорошенному мокрым снегом спальному району? Солдат? Нет, воин не убегает. Бессознательно, в полубреде, Ваня зашёл домой. Мать пытала его расспросами, стаскивала забрызганную кровью куртку. Заставила умыться. Эта кровь. Лицо в крови. В зеркале, как в луже в окопе. Зачем тащить окоп в свой дом? Руки тряслись. Сирена разъедала густой вакуум. Мать не хотела открывать полиции. Иван настоял. Его ждал суд.
Воюет солдат, осуждают человека.
Редактор: Ася Шарамаева
Корректор: Нелли Реук
Больше Чтива: chtivo.spb.ru
