Пушкин живёт в каждом честном доме. Пушкин проглядывает в каждом стоящем тексте. Пушкин стоит на всех площадях всех городов русских в претенциознейшей из поз.
Пушкин спит с нашими женщинами, нянчит наших детей, утешает наших стариков. Лет двести назад он заразил нас собой и вскоре перешёл в вяло текущую хронику, так что порой мы не обращаем на него никакого внимания.
Но Пушкин от этого никуда не девается, наоборот – так ему, сукину сыну, только вольготнее.
Пушкин заразил не только нас, но и лучших из нас.
Лермонтова, Достоевского, Вл. Соловьёва.
Блока, Есенина, Г. Иванова.
Слуцкого, Цветкова, Рыжего.
Не пощадил Пушкин даже несчастного Окуджаву, хотя тут мог бы и попуститься. За это Окуджава отблагодарил поэта завистливым:
Он красивых женщин любил
любовью не чинной,
и даже убит он был
красивым мужчиной.
Всеволод Емелин, которого Пушкин инфицировал уже по полному своему праву, отмстил вирусному поэту эпиграммой:
Из гипса, бронзы и жести
На книжках, значках, плакатах
Он всех нас за эти лет двести
Не хуже, чем баб, затрахал.
Борис Слуцкий чувствовал, что трихина-Пушкин сидит в нём надёжнее и безвылазнее крови:
Стихи,
что с детства я на память знаю,
важней крови,
той, что во мне течет.
Я не скажу, что кровь не в счет:
она своя, не привозная, —
но — обновляется, примерно, раз в семь лет, и, бают, вся уходит, до кровинки.
А Пушкин — ежедневная новинка.
Но он — один. Другого нет.
Лимонов отбивался от Пушкина, как мог, но и героически непримиримый дед ощущал, что Пушкин с нас несмываем:
«Пушкин всю жизнь прожил в своем сраном Петербурге и ходил на светские рауты, а я отсидел и написал семь книг. Пушкин не только наше все, он — наш позор…»
Алексей Цветков с горькой самоиронией признавался, что Пушкин, в самом деле, не только наше всё, но и
«будущее наше
наше всё что есть вообще».
Одним словом, Пушкин кромешен, Пушкин скандален, Пушкин тотален.
Утешаться остается одним: Пушкин, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын.
И обратно его не родишь.
***
Автор: Кирилл Забелин
