Непростой там выход. Не из дома он, не с работы, а из такого места, где вокруг жуткий забор, увитый колючкой. Но выход есть. Ждать, конечно, приходится, а что делать, такова судьба…
Перед выходом
Рассказ
С тех пор как муж Галины утонул под мостом, она ждёт любви. Время к тридцати, другого мужа нет. Вечерами в тишине прибранного дома одиноко ей, надоел и дом этот, и тишина.
Утром на работу в столовую готовить вторые по меню.
На кухне вентилятор крутится, от электроплиты жар. Когда тефтели или котлеты дозревают, выходит она во двор встречать телегу.
На крыльце дышать легко. Солнце и в ельнике, и в реке с плывущими брёвнами, на клюквенных полянах, над городком, над колючей проволокой и бараками, над сторожевыми вышками.
Солнце не разбирает, где ему светить.
Ряпосов сел за пьяную драку.
Выпивали они как-то с ребятами из гаража (он ремонтник). Тепло, и они в скверике. Мимо интеллигент. Говорит им, чтоб не пили в общественном месте. Махание руками. Но пришлось врачей, они – милицию. Толкают в «бобик». И вот колония на берегу реки. Ребята, вроде, нормальные, но сели на более длинные сроки.
Весь срок он «катает баланы» на «бирже», багром вытягивая из воды мокрые, тяжёлые брёвна. Недавно за нормальное поведение перевели в бесконвойники. Утром впрягает лошадку, и в путь от склада до столовой.
На ящике, как на облучке, оглядывает городок. У деревянных домов акации и боярышник, у панельных грядки (морковь, зелень).
Девицы в лакированных сапогах, в ботинках, туфлях и чулках. Ждут автобус. Он глядит мимо, прямо и твёрдо, глаза добрые. Непонятно, как человек с такими глазами мог ударять другого человека, да и видеть, как другие лупят с окаменелой тупостью.
Впереди воля, будто свет в тоннеле.
В одно раннее утро, разгружая телегу во дворе столовой, он видит, что нравится Галине. Она в белом халате, из-под которого ровные длинные ноги. Полноватой рукой указывает, куда тюк, куда мешок.
Он ей письма отдаёт с накладной на муку, лук, картофель, ничего не говоря. Но и она, будто не видит этих листков, вырванных из школьной тетради. В конце каждого «Р. К.» Фамилия на ярлыке робы. Имени там нет. Тем, кто у лагеря, известно: в колонии имена не приняты. Он откровенно пишет ей про школу-интернат, про драку.
«Был в интернате учитель труда. Тайком от директора водил ребят запускать бумажного змея, маленького, думали – упадёт». Но вьётся в далёком небе, которое мальчик Ряпосов тогда видит, будто впервые. Ему доверяют катушку. И вот, когда нитка в руке поползла... «Звук: то ли шорох, то ли свист…»
Для баб их городка – позорно крутить роман с «зэком». Но Галина, как она думает, и так опозоренная.
Корпит над ответом (её первое любовное письмо). О том, как в родной деревне её «огулял» заезжий парень. И она укатила в областной центр в училище. С тех пор «вторые» по меню есть не может, и никого кормить не хочет.
С первой стипендии девчонки-поварёшки ведут её в лачугу к одной хрипатой бабке, промышлявшей подпольными абортами. За две бутылки водки уродует она Гальку.
«…и теперь у меня никогда не будет детей», – пишет Ряпосову, имени которого не знает.
Новый замполит Перепеченко набрал самодеятельность. Определён день концерта. А на другой день воля. Ряпосов уверен: день его выхода будет тёплым. Хотя в августе и туманы, и дожди.
На генеральной репетиции в полутёмном зале думает о Галине, об её ответе. Она – вдова, у неё дом, который продать и уехать в огромный город, где комната в центре, в другой – мать.
Вот Горелов будет в лагере, а он выйдет. У Генки Горелова конфликт с Ксёндзом (частушки орёт): «Подыграй мне, Горюха». А тот: «Иди туда-то, я – на гитаре, а тебе нужна балалайка». В клубе балалайки нет, и это рыло накануне генеральной репетиции давай дёргать Горелова с вагонки. Ряпосов под два метра, тихо говорит, мол, не трогай Генку, и тот отваливает.
Накануне главного дня опять едет мимо дам на остановке. Он поговорит с Галиной, напомнит, что выйдет. Можно ли к ней? И куда? Где её дом? И Галина думает о главном дне (дата в его письмах).
На работу она шагает пустырём. У выкорчеванных пней (кверху корнями) ребята. Небо голубеет, и в эту зеленоватую синь уходит маленький бумажный змей.
С крыльца она видит телегу, на ней объёмную фигуру. Их «опаивают» чем-то в лагере, они не криминальные, эти бесконвойники. А, может, оттого, что перед выходом.
А письма другим приходят, как под копирку. Тут на бумаге правдивое бесстрашие, какое на лице. Оттого и доверила тайну. Жизнь, до этого завинченный варочный котёл, открылась.
– Куда?
– В угол.
Отнёс.
– Накладную, – сердце Галины ударяет от дополнительной энергии.
Он отдаёт бумагу:
– Завтра выйду.
– Улица Зелёная, девять.
Он, как перед гибелью видит череду девиц, попадались ничего. Но Галина... Она делает шаг, обнимает:
– Как зовут тебя?
– Константин.
«Какое крепкое имя», – думает она. Он на телеге. Она на крыльце, глядит ему вслед.
Тут я, Супер-чтец, скажу своё веское слово. Дальше будет говориться о празднике в колонии строгого режима. Начальство разрешило ребятам, крепко сидящим там, устроить концерт. Как это могла молодая писательница там оказаться? И узнал я: была она тогда не писательницей, а журналисткой. И пропустили её на зону для заметки в журнал «К новой жизни». Это такой был специальный журнал для преступников, чтобы думали после выхода из колонии о новой жизни в своей судьбе. Об этом сказано в рассказе. Но не ясно насчёт заметки, а рассказ этот «Перед выходом» получился классным.
Клуб – ангар. Стены глухие. Транспарант алый: «Вперед к новой жизни!» Будто линейки в тетради, лавки. На них люди-буквы. Нет, не буквы. Предметы одинаковые: стрижка, морда, роба.
Конферансье Нюшкин, модно одетый. Он головню кинул в директора цирка. За это и сел.
– Геннадий Горелов! – Имена ради концерта.
Горелов тут за бабку, угодившую под его фургон. Она дорогу перебегала наобум. Умерла от инфаркта.
«Не осуждай меня, Прасковья,
что я пришел к тебе такой...»
Вторым номером цыгане. Они на краю деревни дрались с мужиком, а тот копия Костя Ряпосов: в длину верста, в плечах сажень; наподдавал обоим. Так они уши его ребёнку обрезали, гады! Таких бы не только в колонию, но и уши обоим. В национальном шмотье топают, ударяя руками по голенищам:
«Ручеёк мой, ручеёк,
брал я воду на чаёк...»
Народ вопит, бьёт ногами об пол: удало поют негодяи!
На сцене – Перепеченко:
– Будете орать, кунцерт зараз прикрою.
Утихло.
ВИА. «Жорики». За изнасилование девки-марухи, жаль ребят, тут их самих, как девок.
– Естудэй, о-о, естудей…
Публика в унынии, многие и не хотят думать о том, что было вчера.
Ксёндз Вадька Черемискин. Татуировки, во рту – рыжьё. Квартирный вор с малолетки. На Украине его первый налёт. Потерпевший поп, ксёндз, откуда и кликуха. Аккомпанемент обломился: Горелов на классической гитаре отказал, жорики с электрогитарами не подходят. Балалайки в клубе нет! Частушки одобрены «художественным советом» (пять учительниц из лагерной школы-десятилетки и Перепеченко), но этот, как до публики дорвался, съехал на «блатную музыку»:
«Ты сказала, милка:
“Чо навалился на плечо?”
А я, милая, ничо...»
Интервал и выкрик:
– Мне бы выжарить кого!
Концерт этот не только для зэков, но и для начальства. Гости оглядываются, ворчат. Они на первой скамье с благоверными. Тут и корреспондентка, готовит корреспонденцию об активном замполите Перепеченко в журнал «К новой жизни», и лагерный фельдшер младший лейтенант Зиновьева. Два хмыря с проверкой из «Учреждения тринадцать-двенадцать», в ведении которого колония номер три.
Опять топот, крик, хохот, но умолкают: впереди главный номер.
Нюшкин велит вырубить освещение, пахнет гарью. К потолку летит головня, вторая, третья. Циркач – натянутым канатом, жонглируя факелами. Ангар народа, но ни один не крикнул под руку! Идёт уверенно канатоходец, над ним летают огни...
Ряпосов на штабеле брёвен для ремонта жилой зоны. Над рекой фонари сторожевых вышек.
Он любит глядеть вдаль. О драке думает. Ударил легонько. Он никогда не бьёт наотмашь, боясь убить. Прилично одетый дядька падает. И Ряпосов не двигается, но видит: его друзья ногами, как на корте, отрабатывают удар. По человеку!
В те дни пил, всё, как в тумане, и – бац – нет пелены: лагерь, только два года, оттого, что этому галстуку вызвал врачей. В тумане не думают. А тут голова работает. Он в лагере прочёл книг больше, чем в интернате. Пушкина – одну, Чехова – две, Толстого – три. Итого, двенадцать книг великих писателей. И оттого открытие: в человеке главная жизнь в голове. В школе вдалбливали «образы лишних людей», но ни одна преподавательница не намекнула, что голова главней. Он написал об этом Галине.
Встаёт с брёвен, идёт к бараку.
– Заткнись, падла.
У торца в тени от ног летит щебёнка. Шипят, рычат. Вадька Ксёндз, второй его друган. А тот, кого метелят, падает. Ряпосов – локомотив на пути в счастливое завтра.
– А-а, Ряпа, проходи, – Вадька блеснул приодетыми зубами; калган громадный, тело квадратное, ноги короткие.
– Генка! Горелов, ты жив? – Ряпосов тащит его (не умер).
От фонарей холодный свет. Вовремя оглянулся: Ксёндз (рука с заточкой на отлёте) готов пырнуть, и Ряпосов кинулся первым.
Утро раннее, темноватое, дождь, но Галина обувает резиновые сапоги. Идёт улицей, напротив «зона»: забор с вышками и с не выключенным освещением. Рядом ельник. Грибов видимо-невидимо.
Из письма:
«Мать у меня хорошая. И хоть лишали её родительских прав, и я жил на интернате, но теперь она не пьёт. Неплохо готовит, особенно грибы в сметане».
Впервые повар Галина хочет накормить вкусной едой другого человека. На лице улыбка. Убирает с головы клеёнчатый платок: дождя нет.
В лазарете Костя Ряпосов не видит белых стен, окна и фельдшера Зиновьеву. Он не видит поднятого с постели молодого, но умелого хирурга. Он думает, что он в интернате, и гудит бортовая во дворе.
А потом он слышит, как нитка отматывается с катушки: её тянет в небо маленький бумажный змей...
Хотелось бы, чтоб его подняли на ноги и он бы смог придти к доброй женщине Галине… Но почему-то нет ответа на вопрос в рассказе: выживет ли Костя? Заметили: Костя в колонии прочёл целых 12 книг великих писателей! Он здорово поумнел, стал хорошим, кинулся на спасение человека…
Гляньте и на другие каналы Дзена:
«Татьяна Чекасина писатель»;
«Литература-вед»:
https://dzen.ru/id/6624b223731b000bc09b0a9e?share_to=link
«Советские писатели»:
https://dzen.ru/id/6627a955e8204c09edce2a29
На «ОК», «ВК», «Ютуб» тоже есть информация о нам интересном авторе.
Ссылки на книги Татьяны Чекасиной.
В бумажном и в электронном виде:
1.«Похождения светлой блудницы»: https://www.litres.ru/tatyana-chekasina/pohozhdeniya-svetloy-bludnicy/
2. 3. «Канатоходцы»: Том 1 и том 2
https://www.labirint.ru/books/876884/
https://bmm.ru/books/details/421649/
https://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/2929268/
https://www.wildberries.ru/catalog/118080631/detail.aspx
https://www.ozon.ru/product/kanatohodtsy-roman-t-1-chekasina-tatyana-678001052/?sh=CBCcahJEug
https://book24.ru/product/kanatokhodtsy-roman-tom-1-6626045/
https://www.bookvoed.ru/book?id=13565113
https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/kanatohodcy-tom-i-69133450/
https://www.izdanieknig.com/catalog/proza./17300/
https://www.yandex.ru/search/?lr=2&offline_search=1&text=%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%BE%D1%85%D0%BE%D0%B4%D1%86%D1%8B+%D1%87%D0%B5%D0%BA%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BD%D0%B0+%D1%82%D0%BE%D0%BC+%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B9+%D0%BA%D1%83%D0%BF%D0%B8%D1%82%D1%8C+%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B0
4. «Золотая рыба», роман-дилогия: сайт издательства Озон Вайлдберис Читай город
Book24 Литрес
5. «Убийственный урок»: Сайт издательства Литрес Озон Вайлдберис Указка
Электронные книги:
1. «Пять историй»: https://www.litres.ru/tatyana-chekasina/pyat-istoriy/
2. «25 рассказов»: https://www.litres.ru/tatyana-chekasina/25-rasskazov/
3. «Чистый бор»: https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/chistyy-bor-69007663/
4. «Пружина»: https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/pruzhina-69007657/
5. «Предшественник»: https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/predshestvennik-69007645/
6. «Батальонная любовь», ссылка: Батальонная любовь
7. «Дама в снегах», ссылка: Дама в снегах
8. «Квартирантка», ссылка: Квартирантка
Всем срочно подписаться на мой канал! Лайки, само собой, репосты! А я продолжу, мне ещё надо прочитать не меньше 12 книг! До следующего чтения!