В биографии известных людей из мира танца часто встречаются драмы: потеря детей и нелепая смерть Айседоры Дункан, сумасшествие Нижинского, ранняя смерть Анны Павловой от болезни...
У многих, правда, все было хорошо, но когда хорошо - не интересно. Поэтому биографы известных артистов выискивают судьбы, отмеченные печатью драмы.
Такой была и жизнь балерины Ольги Спесивцевой.
Прежде всего, мы знаем Спесивцеву, как лишившуюся рассудка Жизель. Принято считать, что именно эта роль стала толчком для развития у нее душевной болезни. Когда Ольга готовилась к партии Жизели, по совету своего друга и наставника А.Волынского, она посещала психиотрические лечебницы, наблюдала и перенимала поведение психбольных, чтобы затем перенести свои наблюдения в сцену сумасшествия Жизели.
Спесивцева по своей природе была натурой впечатлительной и чувствительной, близко к сердцу принимала многое. Проявлять острую фазу психического расстройства она начала в гастрольном турне по Австралии, где на нее легла большая нагрузка: физическая и эмоциональная усталость, жесткий график и климат привели к затяжной депрессии. Балерина стала вести себя неадекватно. Леонард Браун, который на тот момент был с ней в отношениях, наблюдая все это, принял решение поместить Ольгу в клинику в Америке.
Но, обстоятельства сложились крайне неблагоприятно. Браун внезапно умер от инфаркта и Спесивцева осталась совершенно одна: без денег, без документов, без знания языка в незнакомом месте. На фоне болезни и стресса, она вообще забыла даже свое имя и кто она такая. Ее пребывание в клинике в отсутствии содержания закончилось и теперь, как неопознанную личность, Спесивцеву поместили в психиотрическую больницу под Нью-Йорком для "простых смертных", причем неимущих. Ее содержали в палате на двадцать коек. Понятное дело, что отношение в этой клинике к малоимущим и безродным пациентам, к тому же психам, было совсем не ласковым. Всего в этой лечебнице Спесивцева прожила двадцать один год, получив опозновательный номер 360446.
Так бы и закончилась ее история в безысвестности, если бы не американец Дейл Ферн, который начал работать над пьесой по дневникам Нижинского, всвязи с чем вспомнил об Ольге Спесивцевой , партнерше танцовщика. Он захотел разыскать ее. Но было непросто. Благодаря встрече с женой Нижинского Ромолой, которая указала на лечебницу, где могла бы быть Ольга, Ферн нашел ее. С тех пор жизнь стареющей балерины стала налаживаться. Дейл рассказал всему персоналу, кто эта робкая и хрупкая женщина. Показал ее фото в балетных образах. Отношение к женщине поменялось. Ее перевели в другие условия. Стали лучше о ней заботиться. Фред просил друзей и коллег из прошлой жизни артистки писать ей. Откликнулись многие: Б.Нижинская, Т. Карсавина, С.Лифарь, И. Стравинский, А. Долин, Марго Фонтейн...
Он сам писал ей почти каждый день в течении 10 лет, а она ему отвечала. Этих писем набралось больше 3000.
Таким образом восстановилась связь Спесивцевой с внешним миром. Постепенно к ней вернулась память и жизнь.
Вскоре Ферну удалось переместить Ольгу в приют для претарелых и эмигрантов из России, созданный дочерью Льва Толстого Александрой. В этом доме кормили русской едой и справляли православные праздники. Там Спесивцева и жила до самой смерти еще тридцать лет. Все это время она мечтала вернуться на Родину и умереть дома.
Марис Лиепа после того, как навестил балерину в доме престарелых А. Толстой много хлопотал, чтобы эмигрантке Спесивцевой разрешили вернуться в Россию. В конце концов он это разрешение получил, но было уже поздно. Спесивцева умерла в возрасте 96 лет вдали от России в совершенном одиночестве.
Она похоронена на русском кладбище Ново-Дивеево, под Нью-Йорком. Три выдающихся артиста следующего поколения (Н. Макарова, М. Барышников и В. Васильев) в дань уважения скинулись на могильный памятник для Спесивцевой, который похож на тот, что появляется в спектакле на могиле Жизели.