Они кружили по гостиной, два ненасытных диких Зверя, никого и ничего не замечая, в каком-то диком первобытном танце. Глаза в глаза, лицом к лицу, почти соприкасаясь вздрагивающими ноздрями, приоткрытыми влажными ртами...
Звериная страсть
Кирилл снова стоял под лестницей, когда Кассандра медленно вошла в гостиную с грацией пантеры перед прыжком, Она двигалась очень осторожно, выверяя каждый шаг, словно по минному полю. И вдруг резко повернулась к нему лицом и одарила обворожительной улыбкой, полной первобытной звериной страсти.
– Ты следишь за мной?..
Низкий бархатный тон ее голоса манил, околдовывал, она, словно, раздевала его томным с поволокой взглядом, прикасаясь к самым чувствительным зонам. Она превращала его в зверя, под стать себе, такого же безжалостного, неукротимого, ненасытного, дрожащего от неутолимой дикой страсти, желая поскорее отведать сочной плоти и искупаться в крови. Так дразня и мучая томительным ожиданием, она приближалась к нему, с каждым шагом усиливая свое воздействие. А когда, наконец, приблизилась вплотную, Кирилл совершенно потерял контроль над собой, утонув в столь ярких, ранее неизведанных ощущениях, что все пережитое до этого показалось унылым, незначительным и постепенно стиралось из памяти.
Она предвкушала близкую победу и острое удовольствие. Он превращался в самца красивого, сильного, страстного, столь же грациозного и опасного, под стать ей. Кассандра сама не ожидала такого эффекта, жалкого, зависимого, заискивающего ничтожества из него не получилось, как она ни старалась. Поначалу она удивилась, затем испугалась, а в финале не могла оторвать от него глаз, желая его так же нетерпеливо и страстно.
Они кружили по гостиной, два ненасытных диких Зверя, никого и ничего не замечая, в каком-то диком первобытном танце. Глаза в глаза, лицом к лицу, почти соприкасаясь вздрагивающими ноздрями, приоткрытыми влажными ртами, наслаждаясь запахом их возбужденной, разгоряченной плоти, жадно пробуя друг друга на вкус и тут же отстраняясь, чтобы снова слиться в этой дикой необузданной пляске-дуэли.
Наконец, он поймал ее, властно притянул к себе, ощущая всем телом каждый ее соблазнительный изгиб. Подавляя ее яростное сопротивление, он не замечал кровавых царапин и укусов. Еще больше распаляясь и зверея от вида, запаха, вкуса свежей крови на ее губах, на ее руках, на ее восхитительном теле, все глубже впивался в упругую разгоряченную плоть, размазывая пот и кровь под удовлетворенное урчание этой дикой необузданной кошки.
Неслучайный свидетель
Прасковья стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места, из широко открытых глаз текли крупные слезы, на лице застыла маска отвращения и ужаса. Она хотела навсегда стереть из памяти эту кровавую вакханалию, но перед глазами снова и снова вставали лица со звериным оскалом, рычащие, извивающиеся, слившиеся в нечеловеческом экстазе окровавленные тела. В голове крутилась одна и та же мысль: «Это не он, это не может быть он».
Грязная ненасытная тварь, опять ее козни, нарочно устроила это представление прямо на моих глазах, чтобы побольнее ранить, чтобы вбить клин между нами.
Но теперь, похоже, она хочет не просто сломать его, сделать послушным для удовлетворения своих прихотей. Она хочет сделать из него самца, такого же безудержного зверя, как и она сама, чтобы он стал ее парой. Она хочет выдрать с корнем меня из его сердца, заполнив эту дыру собой, звериной сущностью и страстью. Напоив своей кровью, она заразила его и теперь жаждет сделать из него оборотня, превращающегося в дикого зверя по щелчку ее пальцев.
Если он ничего не помнит, не подозревает и не догадывается о том, что вытворял, значит, есть надежда, значит, пока трансформация не закончилась, и ему можно помочь. Только как? Нужно найти противоядие, и если я ее полная противоположность, возможно, оно во мне. Но теперь, когда Кассандра проникла в его голову, тем более на ее территории, мне будет очень сложно, а может, и вовсе невозможно до него достучаться.
Теперь Прасковья понимала, почему не может видеться с Кириллом даже во сне. Что-то постоянно мешало ей к нему пробиться. То она ошибалась комнатой, то ей никто не открывал, то оказывалась в каком-то другом доме. А когда все же находила его, он ее не замечал, не видел, не слышал и вообще не догадывался о ее присутствии.
Нужно как-то перетащить Кирилла подальше от логова этой хитрой, коварной бестии. Помочь в этом может только Артем. Хотя она сама просила его не высовываться и не светиться раньше времени, другого выхода нет.
Прасковья не только хотела спасти своего любимого, она понимала, как и та другая, что, если Кирилл встанет на сторону Зла, с его мощным энергетическим посылом, он способен одной левой разнести их крепость, строящуюся веками, не оставив камня на камне.
Заражение
Кирилл стоял под душем, наблюдая, как вода в ванной становится алой, смешиваясь с его кровью. Он с трудом держался на ногах, голова ужасно болела и кружилась, к горлу подступала тошнота. Все тело, покрытое глубокими царапинами, укусами, кровоподтеками, болело и ныло, словно его задрал какой-то дикий зверь.
И никак не мог понять, что случилось, в голове было абсолютно пусто. Помнил только, как очнулся, с трудом открыл глаза и пришел в ужас. Он лежал абсолютно нагой посреди гостиной прямо напротив зеркала. Полы, стены, разорванная в клочья одежда, перевернутая мебель, осколки разбитой посуды были измазаны кровью.
С трудом подняв голову, он увидел свое отражение в проклятом зеркале, его поразило не израненное тело, а струйки крови, вытекающие из уголков рта и стекающие по подбородку, он боялся себе признаться, что рот полон теплой, солоноватой на вкус кровью. Его тут же стошнило, он с трудом добрался до ванной комнаты.
Кирилл снова и снова пытался вспомнить, что с ним случилось, посылая проверочный сигнал в головной мозг, но перед глазами был чистый лист, как будто кто-то ластиком стер имеющуюся информацию, оставив лишь нечеткие следы. Он напряженно вглядывался в размытые строчки, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся головную боль и тошноту, но разобрать хоть что-нибудь никак не получалось. Зато в памяти постоянно всплывали жуткие кадры из фильмов про серийных убийц, оборотней и вампиров.
Кирилл должен был себе признаться, что боится того, что мог натворить и кем мог стать, оживив последние воспоминания. Может быть, поэтому он просто не хочет вспоминать, может быть… И вдруг понял: вызов брошен, курок взведен, вот эта пуля у его виска, а будет ли осечка? Полагаться на фортуну никак нельзя, нужно брать ситуацию в свои руки и самому диктовать условия.
Наконец он вернулся, настоящий Кирилл, а не трусливый паникер, старающийся убежать от самого себя. Он бросил ей вызов, и если до сих пор жив, стало быть, пока справляется с ситуацией. Чего греха таить, они с ней во многом схожи, в обоих есть что-то темное, первобытное, необузданное, не поддающееся дрессуре. И если она поощряла это в себе и пускалась во все тяжкие, то он загонял поглубже, натягивал вожжи, пытаясь если не остановиться, то хотя бы притормозить.
Похоже, стараясь войти к ней в доверие, он отпустил вожжи, и вот чем все закончилось. Он пробудил в себе зверя под стать ей, но только так можно укротить дикую кошку и тем более противостоять ей. Он прекрасно понимал степень риска, гораздо проще выпустить зверя, чем потом загнать его обратно в клетку, на что она, похоже, и рассчитывала, играя с ним, поощряя и подначивая.
Ему нужно было найти охотника, опытного стрелка, стреляющего без промаха, в случае, если ему не удастся стать прежним. Кандидатура была только одна – Анжелика. Ее мать превосходно стреляла, в том числе из снайперской винтовки. На охоте, когда он брал Ладу с собой, эта «сопливая» девчонка, к удивлению и стыду матерых мужиков и опытных охотников, с одного выстрела снимала любую движущуюся цель.
Он надеялся, что Лика стреляет не хуже, чтобы уничтожить и добавить в ее коллекцию еще одного зверя, без ложной скромности можно сказать, одного из самых хитроумных и свирепых. Он не хотел подвергать ее жизнь опасности, но почему-то был твердо уверен, что она обязательно справится. Нужно только придумать, как с нею связаться, как ее убедить и уговорить пойти на это. После нескольких минут раздумья он с готовностью сел за стол и принялся писать письмо с точным указанием всех необходимых инструкций.
Эрогенная зона
Она долго лежала с закрытыми глазами, с удовольствием вдыхая его запах, слушая биение его сердца, слизывая его кровь, терпкий пряный вкус которой возбуждал и пьянил. Она никак не могла насытиться им. Это было абсолютно новое для нее чувство, столь яркое и сильное, что затмевало все остальные, даже ненависть, копившуюся в ней годами. Она не знала его природу, оно было за гранью ее понимания, что сильно тревожило и сигнализировало о близкой опасности.
Она собиралась диктовать свои условия, направлять и руководить его действиями, быть хозяйкой положения. Но не смогла надеть на него узду, именно это заводило, возбуждало и влекло ее к нему.
Она намеревалась сделать его послушным и в то же время не хотела этого, она жаждала покорить его и то же время быть покоренной. Как будто с его кровью, с его семенем он сам проник в нее, в ее самую чувствительную эрогенную зону, о которой она раньше даже не подозревала. В груди будто разгорался огонь. Она впервые ощутила, как ее сердце наливается кровью и пульсирует в унисон с другим, почувствовала, как стремительно ускоряется его ритм, переходя в бешеный галоп, слившись с волнами острого наслаждения.
Она понимала, что необходимо выдернуть его с корнем, освободиться, чтобы потушить огонь, разгорающийся в груди, медленно плавящий все ее ледяное нутро, чтобы навсегда забыть о пережитом цунами. А сама поливала любовными соками, нагоняла волну, вспоминая яркие минуты сладострастия, желая пережить их снова и снова.
Ей очень хотелось знать, что чувствует тот новый Кирилл, которого она сумела выманить, смогла ли она найти его эрогенную зону и пустить ростки. Если да, то он станет моим, навсегда похоронив прежнего, думала она, удовлетворенно оглядывая его с ног до головы, любуясь им, осторожно приглаживая растрепавшиеся волосы. Тогда нам равных не будет, мы разрушим все преграды и завоюем этот мир.
Пропущенный удар
Кассандра осторожно встала, медленно подошла к зеркалу, чтобы полюбоваться на раздавленного ревностью и обидой светлячка. Она опешила и даже растерялась, встретив уверенный, пронзительный взгляд, и снова пропустила удар – словно два мощных прожектора ослепили ее на некоторое время.
Глаза, будто засыпанные песком, ужасно болели и слезились. Ей снова пришлось ретироваться. Она лежала с закрытыми глазами, пытаясь не обращать внимание на дискомфорт, и спокойно обдумать случившееся.
«Но всё же я разозлила соперницу, спровоцировала на демонстрацию ее новых неожиданных талантов, это хорошо, теперь я буду начеку. Плохо то, что она уже несколько раз сумела дать мне отпор. Расчет на неспособность безобидного светлячка кому-то навредить оказался, мягко говоря, неверным. К тому же я расслабилась, недооценила противника. А еще этот огонь в груди, эти новые переживания и несвойственные мне эмоции. Нужно быстрее справиться с собой и использовать Кирилла по назначению для осуществления своих далеко идущих целей».
Но как только она вспоминала о нем, всё остальное, каким бы важным не казалось до этого, отодвигалось на задний план. «Или он будет мой, или его не будет вообще, я никому его не отдам и уж тем более ей. Нужно навсегда порвать их прежнюю связь и привязать его к себе так же тесно и неразрывно».
Она поймала себя на том, что завидует ей, это ужасно злило, выводило из себя и мешало здраво рассуждать. Нужно было поскорее прояснить эту ситуацию с Кириллом и решить ее кардинально. Она лежала в полной темноте, всем своим существом взывая к своей покровительнице, и Тьма откликалась, бережно окутывая желанной темнотой и прохладой, обещая избавление.