-Вот у нас в Красногоровке девушка Машенька Колобова жила. Красоты неописуемой, сказочной. Кругленькая, под стать своей фамилии, румянец лёгкий в щёчках… Многие мужики-богатыри по ней с ума сходили и предлагали руку и своё с ума сошедшее сердце. Но Машенька всех отворачивала:
-Не время ещё. Больно я молода. Любовь должна быть выдержанной, проверенной временем.
Ну так вот копалась она, как принцесса, в красавцах женихах. И тут прибыл к нам из далёких земель некий Венечка Жук. У нас он бы был, наверно, Жуковым. А там, за горами-лесами, такие фамилии. Я уж сейчас не помню: то ли его бригада по строительству зерновых сушилок бесплатным приложением к этой сушилке оставила, то ли он от цыганского табора отстал… Но было видно по наружности, что не наших он кровей. Кожей смуглый (ну уж не совсем, как житель Сомали), но что-то схожее. Видать, предки оттуда бывали. Глаза чёрные и быстрые. Между ними острый юркий носик. Он этими глазами как бы управляет, не даёт долго на одном объекте задерживаться…
Чего Машенька в этом Венечке нашла, не знаю? Говорят, противоположности друг друга притягивают, как, например, плюс и минус. Вот тут что-то такое и образовалось.
Вспыхнул заряд, всё затрещало, туши свет. Любовь зла…
Совместное житьё у них интересным было. Все диву давались. Домашнее и не домашнее хозяйство тащила на себе Машенька. Венечка всё похаживал и словами её подзаряжал, не всегда хорошими.
-Лодырь он у тебя! - говорили спрями соседи. Хоть бы к какому настоящему делу пристал.
-Городской он, к нашим заботам непривычный, - отвечала Машенька и думала про себя, - завидуют моему кавалеру-то, небось!
Потом уж и удивляться перестали, странной Машиной любви. У всех женщины на стогу стоят, мужики им сено подают. А у Жуков: Венечка на стоге, а Машенька внизу машет вилами! Всё бы ничего. Но этот Жук издёвки всякие для Машеньки сотворял. Умается женщина внизу:
-Ой, Венечка, дай передохну, - присядет возле стога. А Венечку на стогу солнце припекает, овода донимают. Он-то не устал. Выкатит наружу краник из штанов, да душик небольшой устроит в то место, где зазнобушка сидит.
Та вскочит в тревоге:
-Не иначе дождик? Тебе там сверху туч не видать?
-Да обносит, кажется, от леса, - подыгрывает себе Венечка словами.
Давай Машенька опять шуровать сено на стог – вдруг опоздаем до дождя.
И тут, в самый разгар сенокоса, нашло на неё недомогание. Надорвалась что ли? А дело крестьянское не спрашивает о болезнях – успевай, пока вёдро, сено вершить.
Машенька просит Венечку:
-Не дюжа я сегодня сено подавать. Давай, на стогу постою.
Недоволен Венечка, но чего делать - поменялись местами.
Копнят стог. Теперь Венечка через каждые десять минут внизу отдыха просит. Злится, что в тяжёлую работу впрягся. А тут, как назло, капли какие-то на него упали, с ясного неба. Может, пот смахнул неловко. Но изощрённое испорченное Венечкино воображение нарисовало ему, что это Машенька его со стога, как он её когда-то, поторапливает работать.
Как он разошёлся в своей злости, бегая вокруг стога порожним манером. Машенька и понять ничего не может, неужели разом человек с ума сошёл – такое говорить!
Под конец - не знает уж чем пронять женщину - сунул вилы в землю, отбежал от стога к дому, штаны сдёрнул и ... показал голый, тёмный, острый зад. Штанцы натянул – только его и видели.
…Сидеть бы Машеньке не один час на верху. Стог-то уж близился к завершению. Боязно скатываться вниз. Но повезло ей. Почти сразу катит рядом с полем по колхозным делам трактор с мужичками в телеге…
Мужички у нас своих женщин на стогах не бросают. Стог Маше помогли докопнить, сняли чередом с верхотуры, на телегу определили и повезли в деревню. Привезли и решили заодно надругателя проучить. Зашли в дом, а Венечка «выпимши». Жену с дружками встречает, чувствует неладное:
-Испытание я тебе хотел устроить. Сможешь, али нет без подмоги со стога слезть?..
Мужики говорят:
— Вот и мы сейчас тебе испытание устроим: сможешь ли с одного удара вылететь из дома, не задев ступенек крылечка!
Венечка им отвечает:
-Много ли вы понимаете в нашей с Машенькой любви? Мы с ней ведём отношения по Маркизу де Саду. Вы, наверно, тут, в деревне, о таком и не слышали. Они строятся на терпении и испытаниях друг дружки…
-От тебя чего-то мы никакого «терпения» не видим, одни «испытания», - отвечают мужики, и уже берут его за шиворот, готовятся создать Венечке «испытания».
Но Машенька опять пожалела возлюбленного:
-Оставьте, ребята. Я его прощаю.
Для ребят слово женщины - закон, оставили Веничку в покое, но напоследок высказались:
-Зря мы, видать, со стога тебя сняли. Раз нравится такая «садистская» любовь, сидела бы там да ревела сколько влезет…
А Венечка обрадовался. Лебезит перед Машенькой, чувствует от какой беды его спасла. Но радовался недолго.
Настигла его женская кара. Женщины существа очень добрые, но когда вспыхнет огонёк ненависти, могут себе такое позволить… Вот и с Венечкой подружки Машеньки круто обошлись. Вызвали, якобы, на интимное свидание, напоили, накормили… А когда он совсем в раж вошёл и разделся, примотали бельевой верёвкой (скотча тогда ещё не было) к стволу берёзы.
Ночью, уж ближе к утру, расслышала Машенька вопли в глубине огорода.
Вышла – батюшки мои! – её Венечка в образе Маркиза де Сада стоит голый, весь изъеденный комарами в объятиях берёзки.
Отвязала любимого. Тот и рухнул к её ногам. Взяла, как ребёнка на руки, принесла в дом. Положила на кровать. И сама задами (стыдно было ей людей) ушла жить к матери. Отца-то уже не было к тому времени.
А Венечка очухался и, как ни в чём не, бывало, пришёл прощения просить, но - напрасно. Ни в первый раз, ни… в пятый не приняла его больше Машенька. Выгорела, видно, в ту ночь в ней вся любовь.
Попробовал Венечка ещё в Красногоровке с женщинами свои «де-садовские» отношения замутить, но охотниц не нашлось. Так и умчался куда-то с осенним ветром.
А Машенька уж замуж и не выхаживала. Хорошенько с одним ненаглядным нажилась.