Старик рассказывал байку из своей молодости, но ему никто не верил.
Посмеивались над выжившим из ума дедом, да пальцем у виска покручивали. Чего только не выдумаешь, ради бахвальства…
А старый Степан чуть не вырывал себе бороду и твердил:
— Вот вам истинный крест, — истово крестился он, — была там баба. Она Ивана утащила. Сам, вот этими глазами видел. Только пузыри над водой пошли. Утром стали баграми шарить, а тела-то и нет! Сожрала его та девка!
— Брешешь, старик, — отмахнулся наглец Кузьма, — у тебя от браги да прожитых лет кукушка на макушке гнездо свила и птенцов давно вывела. Вечно ерунду всякую выдумываешь.
— Точно! — поддержал его приятель Игнат и даже пристукнул по дубовой резной лавке кулаком. — Нет в озере никого, кроме рыб с лягушками. А баба, что там делать будет? На дне ни печи с горшками, ни прялки нет. Чем она там занимается?
— Мужиков жрет, — обиженно буркнул Степан, уставился на огонек свечи и загрустил.
Да и было от чего.
Компания лихих деревенских парней прослышала от древних бабок, что в Стылом озере лежит волшебное ожерелье чудесной силы.
Стоит его надеть на шею любой девке, как та сразу в дарителя влюбится. Прямо голову потеряет: на все пойдет ради ненаглядного… Хоть пятки ему целовать, хоть со всеми друзьями на сеновал, ублажать, если милый прикажет…
Вот и зародилась в молодых буйных головушках нехорошая мысль… Дочка зажиточной вдовы многим нравилась, да только нос от местных женихов воротила. Не по рангу они были, все ждала богатого купца или боярина из города. Мать строптивую Лукерью не осуждала: тоже хотела зятя с сундуками добра, да с кошелями, в которых звенит злато-серебро...
Кузьму мать с утра к колодцу отправила, велела в баню воды натаскать, вот парень с ведрами и потопал… А там бабки стоят, на коромысла оперлись и лясы точат, косточки соседям перемывают.
Пока Кузя журавля вверх-вниз таскал, поднимая студеную водицу, одна старуха запричитала:
— А ты видала, какая нынче луна ночью была? Огромная, желтющая, что глаза дьявола… Я перед сном на двор вышла, по нужде вечерней, да так спужалась, что передумала. Схватила поганое ведро и в избе заперлась, от греха подальше.
— Это ты верно сделала, верно, — закивала вторая, — неча при бесовской луне впотьмах ходить. А дома и лампадку перед иконкой зажечь можно. Все спокойнее. При такой луне только за волшебным ожерельем ходить, а больше незачем из родной избы соваться.
Кузьма закончил наполнять ведра и с интересом прислушивался к старушечьим сплетням. Пока бабки свои страхи обсуждали да про лампады с иконами болтали, ему было неинтересно, а вот про ожерелье, да еще и волшебное — это что-то новенькое.
Он спросил:
— Бабуси, а о чем это вы толкуете? Что за чудо?
Старушки спохватились, глазки забегали, а одна даже рот себе рукой прикрыла.
— А ни чо, Кузенька. Болтаем от старости всякие глупости. Ты нас не слушай.
Но парень-то был не дурак. Сразу смекнул, что бабки тайну интересную знают. Начал заискивать:
— Да какие же глупости? Мудрости вы говорите! Как же вас не слушать? Поведайте мне историю.
— Да сказки это, — пробурчала первая, поддела коромыслом свои ведра, взвалила его на плечо и запричитала, — ой, грехи мои тяжкие, тяжесть-то какая. Ой, скоро спина-то вся отвалится…
Кузьма подскочил и перехватил коромысло:
— Расскажите мне про волшебное ожерелье, а я вам воды натаскаю.
От такого предложения старушки не могли отказаться. Начали они наперебой вспоминать прошлое, перебивая друг друга… У каждой была баня с бадьями, и кадушка для поливки во дворе стояла, и в избах чаны. Воды надо много, а тут молодой помощник сам нарисовался. И поведали бабки такую историю…
Жила в старые времена в деревне красивая девка, звали ее Заряна. Не было ее краше на три дня пути. Как вошла она в возраст, начали матери соседских парней во двор заглядывать, к невесте присматриваться… А сама Заряна с пастушком дружила, с детства вместе играли, пока босоногими бегали, а как подросли, так и любовь пробудилась. Только не захотели родители свою красавицу за бедного соседа отдавать. Воспротивились.
Тогда-то и присватался к девушке жених со стороны, побогаче деревенских, подарков матери с отцом полную телегу привез, а Заряне на шею драгоценное ожерелье надел с зелеными и красными каменьями… И словно подменили девку: враз своего пастушка забыла.
Смотрит на нового жениха влюбленными глазами и слова от восторга вымолвить не может. А ожерелье на шее носит — жених приказал не снимать. Стали в деревне шептаться, что не простой это мужик, а колдун — приворожил Заряну, словно ошейник ей на шею надел и водит бедняжку, как телушку на веревочке.
Не дождалась девка свадьбы, согрешила с женихом, а на утро он пропал. И подарки его исчезли. Весь день плакала Заряна, об убегшем суженом горевала. А потом пришла ночь…
Вышла девка на крылечко родного дома, поглядела на громадную полную луну, что освещала деревню желтым глазом, и потопала в лес… Не сразу ее хватились, позже…
До утра бегали, искали, только на рассвете додумались охотничьих собак по следу пустить. Привели свирепые псы людей к Стылому озеру, а там лягушки песни распевают, комары звенят да кувшинки на поверхности плавают.
Сколько ни искали Заряну, сколько сетей не забрасывали, да баграми по дну рыскали… Ничего не нашли, пропала девка.
А спустя время один охотник решил в лунную ночь у озера заночевать. Ох и натерпелся он страху!
Прибежал в деревню и сказывал: «Луна в озеро светит, а там ожерелье лежит, цветными каменьями сияет. Я только туда полез доставать, так девка голая вылезла и хвать меня рубаху… Насилу вырвался и удрал. Никак мавкой Заряна стала?»
Выслушал Кузя бабулек, посмеялся над байкой, но воды им натаскал. А сам задумался: выловить бы то ожерелье, да Лукерье на шею нацепить. Ох, они бы с друзьями ей показали, как от местных парней нос-то воротить! Все прихоти бы исполняла и слова поперек не сказала.
Поделился он своими мыслями с приятелями — Игнатом и Кондратом. Понравилась им идея обуздать строптивую Лукерью. Стали они готовиться к ночному походу к Стылому озеру.
Старый Степан, что соседствовал с Игнатом, услышал разговоры об ожерелье и зазвал парней в свою избу, поведал, как он в молодости за тем ожерельем с приятелем Иваном ходил. Очень Иван хотел на соседской девушке жениться, да не люб он ей был…
Послушали его добрые молодцы, поржали, что твои кони, и потопали к Стылому озеру через дальний лес. Решили туда засветло добраться, чтобы глаза ветками не выколоть. А там можно и костерок у воды запалить, чтобы дымом комарье писклявое отгонять.
Солнце уж село, а молодцы сидят, хлебные краюхи на веточки насадили, над огнем держат… гогочут, зубоскалят. Все новые забавы с Лукерьей придумывают. Охальники.
А луна все выше и выше на темный небосклон забирается, освещает притихший лес бледно-желтым светом, по озерной воде рябыми дорожками разбегается. В глубине забулькало…
Стали парни присматриваться. Сидят, глядят, и тут Кузьма подскочил и к самому краю воды подбежал. Тычет в середину пальцем и радостно орет:
— Вон оно, вон, ожерелье приворотное! Сейчас я его добуду.
Стянул рубаху через голову, скинул сапоги и ушел щучкой вглубь… Плавать Кузьма хорошо умел.
Друзья стоят на берегу, на ожерелье пялятся, а Кузю не видят. Словно сам стал водой и растворился. Только украшение лежит на дне и огнями своими манит. Решили друзья, что Кузьма в прибрежных камышах спрятался, чтобы над приятелями посмеяться.
Тогда и Игнат решился в воду залезть.
Одежду мочить не стал. Разделся, сложил одежку на берегу стопочкой и начал в воду осторожно входить, ногами дно щупая…
Неожиданно он подскочил, и давай в воде ногами дрыгать да вопить:
— Кузька, балда, не щекочи…
И тут, нырк под воду! Только круги в лунном свете по поверхности расползаются…
Понял Кондрат, что друзья против него сговорились. Решили сами ожерелье добыть и над Лушкой поглумиться. Да только боязно стало в воду лезть… Вернулся к костру, сидит, зубами стучит. А со стороны озера плеск слышится… Кажись, дружки возвращаются.
Вскочил Кондрат на ноги, пригляделся и оторопел. Шла к нему девица, красивая и нагишом! Только ожерелье с зелеными и красными камнями на груди сверкает.
Развернулся Кондрат и припустил в сторону села. А в спину ему летел заливистый смех Заряны:
— Вернись! Я тебя приласкаю…
Только к утру выбрался парень к родной деревне. Заплутал в ночном лесу. Весь ободранный, ветками да диким малинником исцарапанный. С седым чубом на молодой русой голове.
Рассказал односельчанам, как дело было. Лишь умолчал, что Лукерью они снасильничать хотели… Да только у Кузьмы и Инганата родня была: родители, братья с сестрами… Решили они, что парни браги перебрали, подрались, и порешил их Кондрат. А как протрезвел, тела в озеро скинул и про мавку насочинял.
Бабки стояли в стороне и помалкивали, а старого Степана никто и слушать не стал. Дед давно уже из ума выжил…
Осудили Кондрата людским судом и повесили на старом дубе за убийство приятелей. Правда, озеро на всякий случай снова обыскали, но ничего не нашли. Даже одежду, что по словам Кондрата осталась на берегу.
А Лукерью сосватал богатый купец и увез вместе с матерью из деревни! И жили они долго и счастливо, и семерых детей вырастили!
Мир вам!
