Глава Вторая. Процесс обмена
Итак, в первой главе мы выяснили основные свойства, когда тот или иной предмет являются «товаром», чем это обусловлено, какие формы стоимости имеет «товар» и т.д. Теперь же мы переходим к следующей главе. И начнём мы с такого важного изречения:
«Товары не могут сами отправляться на рынок и обмениваться. Следовательно, мы должны обратиться к их хранителям, к товаровладельцам…… Чтобы данные вещи могли относиться друг к другу как товары, товаровладельцы должны относиться друг к другу как лица, воля которых распоряжается этими вещами: таким образом, один товаровладелец лишь по воле другого, следовательно, каждый из них лишь при посредстве одного общего им обоим волевого акта, может присвоить себе чужой товар, отчуждая свой собственный. Следовательно, они должны признавать друг в друге частных собственников…. Лица существуют здесь одно для другого лишь как представители товаров, т. е. как товаровладельцы.»
Самое простое замечание, которое только может быть, но при этом одно из нужных. Да, действительно, «товары» имеют свои свойства стоимости, которые способствуют обмену, но только лишь благодаря действиям людей. Сами по себе они сущности мёртвые, безжизненные. Отношения в природе «товаров» олицетворяют отношения между людьми – товаровладельцами. Однако, они сугубо экономические, лишённые какой-либо оценки или морали в момент обмена. Прежде всего, каждого товаровладельца интересует потребительная стоимость «товара» другого товаровладельца. Других отношений в данной ситуации быть не может. Частного собственника интересует частная собственность другого такого же частника. Голая выгода, сугубо прибыль и доход. Крупные владельцы, наподобие, Потанина, или Илона Маска не интересуются какими-то моральными принципами, добывая себе всё больше выгод. Их интересует только голый экономический факт, собственный кошелёк.
Далее, следует сказать про такое замечание:
«Его (товаровладельца) товар не имеет для него самого непосредственной потребительной стоимости. Иначе он не вынес бы его на рынок. Он имеет потребительную стоимость для других. Для владельца вся непосредственная потребительная стоимость товара заключается лишь в том, что он есть носитель меновой стоимости и, следовательно, средство обмена. Поэтому владелец стремится сбыть свой товар в обмен на другие, в потребительной стоимости которых он нуждается. Все товары суть непотребительные стоимости для своих владельцев и потребительные стоимости для своих невладельцев. Следовательно, они должны постоянно перемещаться из рук в руки. Но этот переход из рук в руки составляет их обмен, а в обмене они относятся друг к другу как стоимости и реализуются как стоимости. Значит, товары должны реализоваться как стоимости, прежде чем они получат возможность реализоваться как потребительные стоимости.
С другой стороны, прежде чем товары смогут реализоваться как стоимости, они должны доказать наличие своей потребительной стоимости, потому что затраченный на них труд идёт в счёт лишь постольку, поскольку он затрачен в форме, полезной для других. Но является ли труд действительно полезным для других, удовлетворяет ли его продукт какой-либо чужой потребности, — это может доказать лишь обмен.»
Ещё один немаловажный факт – товаровладельцы не оценивают полезность своего «товара» для другого участника в процессе обмена. Их больше всего интересует потребительная стоимость второго участника обмена. Иначе, нет смысла в процессе обмена, раз нет чужой потребительной стоимости друг для друга. Простой пример: владелец лавки овощей вполне себе не заинтересован в потребительной стоимости своей картошки, лука и т.д. Поэтому, он выставляет их на продажу, имея интерес в потребительной стоимости, например, электротехники. Для него есть смысл своего товара только в меновой стоимости. Поэтому, к нему приходит другое заинтересованное лицо, у которого, например, имеется всеобщий эквивалент обмена – золото. В свою очередь, этот фигурант процесса обмена заинтересован в потребительной стоимости овощей и в меновой стоимости своего золота. Таким образом, между ними происходит сделка – золото обменивается на овощи. В свою очередь, заинтересованный в электротехнике товаровладелец совершит точно такую же операцию, но уже не заинтересованным в потребительной стоимости золота, которое получит за овощи. Таким образом, здесь появляется ещё одна закономерность – важность потребительной стоимости определяется только в процессе обмена и никак иначе. Отсюда можно сделать несколько выводов:
1) Товаровладельцев не интересует потребительная стоимость их собственных «товаров», а только потребительная стоимость чужих;
2) Главным критерием собственных «товаров» является меновая стоимость;
3) Важность потребительной стоимости может доказать лишь процесс обмена;
4) «Товары» всегда должны перемещаться из рук в руки;
5) Труд, затраченный в «товаре» в первую очередь интересует других людей, а значит он общественно полезен.
Здесь есть еще одна оговорка – в момент обмена удовлетворяются личные потребности каждого товаровладельца. Но при этом, в более полном понимании вопроса у нас затрагиваются отношения стоимостей тех «товаров», которые участвуют в обмене. Следовательно, принимая во внимание, что один «товар» выражает стоимость, другого мы можем смело сказать, что этот процесс обмена являет и общественный характер. Более точно об этом расписал сам автор:
«Каждый товаровладелец хочет сбыть свой товар лишь в обмен на такие товары, потребительная стоимость которых удовлетворяет его потребности. Постольку обмен является для него чисто индивидуальным процессом. С другой стороны, он хочет реализовать свой товар как стоимость, т. е. реализовать его в другом товаре той же стоимости, независимо от того, имеет ли его собственный товар потребительную стоимость для владельцев других товаров или нет. Постольку обмен является для него всеобще общественным процессом. Но один и тот же процесс не может быть одновременно для всех товаровладельцев только индивидуальным и только всеобще общественным.»
Далее, следует выделить ещё один факт:
«Присмотревшись к делу внимательнее, мы увидим, что для каждого товаровладельца всякий чужой товар играет роль особенного эквивалента его товара, а потому его собственный товар — роль всеобщего эквивалента всех других товаров. Но так как в этом сходятся между собой все товаровладельцы, то ни один товар не является всеобщим эквивалентом, а потому товары не обладают и всеобщей относительной формой стоимости, в которой они отождествлялись бы как стоимости и сравнивались друг с другом как величины стоимости. Таким образом, они противостоят друг другу вообще не как товары, а только как продукты, или потребительные стоимости.»
Отрывок немного путанный, но мы попробуем объяснить. Допустим, у нас есть рыночная площадь с огромным количеством товаровладельцев. У каждого есть свой особенный «товар», который они хотят обменять на всеобщий эквивалент. К ним приходят держатели всеобщего эквивалента обмена, золота. Каждый владелец своей лавки считает свой «товар» особенным, способным быть обменянным на все другие. При этом, стирается грань потребительной стоимости своего «товара» для других, так как полезность своего «товара» не важна товаровладельцу. Но проблема в том, что этих товаровладельцев огромное множество, поэтому, все их «товары» не могут быть всеобщим эквивалентом для других «товаров» (за исключением, если уже не существует такого всеобщего эквивалента, как деньги). А значит не существует и такого «товара», который являлся бы выразителем стоимости всех остальных «товаров», то бишь, всеобщей относительной формы стоимости. В процессе обмена, деньги (в данном примере золото) являются всеобщим эквивалентом, «товаром», который является держателем стоимости других «товаров». Отсюда же выходит и такой вывод:
«Но только общественное действие может превратить определённый товар во всеобщий эквивалент. Поэтому общественное действие всех прочих товаров выделяет один определённый товар, в котором все они стоимости. Тем самым натуральная форма этого товара становится общественно признанной формой эквивалента. Функция всеобщего эквивалента становится при помощи указанного общественного процесса специфической общественной функцией выделенного товара. Последний делается деньгами.»
Выше написанную мною мысль, про взаимоотношения товаровладельцев Карл Маркс расписал чуть подробнее. Спешу вам её привести:
«Вещи сами по себе внешни для человека и потому отчуждаемы. Для того чтобы это отчуждение стало взаимным, люди должны лишь молчаливо относиться друг к другу как частные собственники этих отчуждаемых вещей, а потому и как не зависимые друг от друга личности. Однако такое отношение взаимной отчуждённости не существует между членами естественно выросшей общины, будет ли то патриархальная семья, древнеиндийская община, государство инков и т. д. Обмен товаров начинается там, где кончается община, в пунктах её соприкосновения с чужими общинами или членами чужих общин. Но раз вещи превратились в товары во внешних отношениях, то путём обратного действия они становятся товарами и внутри общины. Их количественное меновое отношение первоначально совершенно случайно. Они вступают в обмен лишь благодаря тому, что владельцы желают взаимно сбыть их друг другу. Между тем потребность в чужих предметах потребления мало-помалу укрепляется. Постоянное повторение обмена делает его регулярным общественным процессом. Поэтому с течением времени по крайней мере часть продуктов труда начинает производиться преднамеренно для нужд обмена. С этого момента, с одной стороны, закрепляется разделение между полезностью вещи для непосредственного потребления и полезностью её для обмена. Её потребительная стоимость отделяется от её меновой стоимости. С другой стороны, то количественное отношение, в котором обмениваются вещи, делается зависимым от самого их производства. Привычка фиксирует их как стоимостные величины.»
Да, всё это про взаимоотношения среди людей. Если судить о глобальной капиталистической экономике, то всё подряд производится только для произведения обмена. Всё становится «товаром». Поэтому, здесь и есть определение понимания, что в процессе обмена потребительные стоимости отходят на второй алан, а первую роль начинают играть меновые стоимости «товаров». Важнее, «как я смогу «товар» обменять», чем «как я смогу его употребить».
«В непосредственном обмене продуктов каждый товар является непосредственно средством обмена для своего владельца и эквивалентом для своего невладельца, — однако лишь постольку, поскольку товар этот представляет для последнего потребительную стоимость.»
Вполне логичное утверждение, вытекающее из всех предыдущих пониманий. У нас есть два «товара» - А=В. А несёт в себе относительную форму стоимости, в то время как В выражает эту стоимость в себе – является эквивалентом. Для владельца «товара» А существует только его меновая стоимость и потребительная стоимость В. Для владельца «товара» В всё ровно наоборот, но при этом, для каждого владельца А и В оба «товара» становятся эквивалентами их собственных «товаров». Отсюда же происходит и другое изречение:
«Следовательно, обмениваемый предмет ещё не получает никакой формы стоимости, не зависимой от его собственной потребительной стоимости, или от индивидуальных потребностей обменивающихся лиц. Но необходимость такой формы развивается по мере того, как возрастает число и многообразие товаров, вступающих в процесс обмена. Задача возникает одновременно со средствами её разрешения. Оборот товаров, в котором товаровладельцы обменивают свои собственные изделия на различные другие изделия и приравнивают их друг к другу, никогда не совершается без того, чтобы при этом различные товары различных товаровладельцев в пределах их оборотов не обменивались на один и тот же третий товар и не приравнивались ему как стоимости. Такой третий товар, становясь эквивалентом для других различных товаров, непосредственно приобретает всеобщую, или общественную, форму эквивалента, хотя и в узких пределах. Эта всеобщая форма эквивалента появляется и исчезает вместе с тем мимолётным общественным контактом, который вызвал её к жизни. Попеременно и мимолётно выпадает она на долю то одного, то другого товара. Но с развитием товарного обмена она прочно закрепляется исключительно за определёнными видами товаров, или кристаллизуется в форму денег.»
Далее, следует немного раскрыть суть всеобщего денежного эквивалента:
«По мере того как обмен товаров разрывает свои узколокальные границы, и поэтому товарная стоимость вырастает в материализацию человеческого труда вообще, форма денег переходит к тем товарам, которые по самой своей природе особенно пригодны для выполнения общественной функции всеобщего эквивалента, а именно к благородным металлам. Что «золото и серебро по природе своей не деньги, но деньги по своей природе — золото и серебро», доказывается согласованностью естественных свойств этих металлов с функциями денег. Потребительная стоимость денежного товара удваивается. Наряду с особенной потребительной стоимостью, принадлежащей ему как товару, — например, золото служит для пломбирования зубов, является сырым материалом для производства предметов роскоши и т. д., — он получает формальную потребительную стоимость, вытекающую из его специфически общественных функций.»
Грубо говоря, исторически сложилось так, что золото и серебро начали играть функцию денег исключительно из своей удобности. В разные времена разные «товары» становились деньгами – какао-бобы, ракушки и т.д. Благородные металлы удобнее и в них вложено гораздо больше труда: сначала поиск этих металлов, потом добыча, потом чеканка из них монет и транспортировка. Какао-бобы и ракушки добыть проще, их стоимость всегда будет маленькой. С золотом и серебром намного сложнее – в природе их меньше. Поэтому, с увеличением общественных связей по всему миру стало удобнее использовать именно благородные металлы в качестве денег – всеобщего эквивалента обмена.
«Так как все другие товары суть лишь особенные эквиваленты денег, а деньги — их всеобщий эквивалент, то они, как особенные товары, относятся к деньгам как к товару всеобщему.»
Деньги – универсальное средство обмена. «Товар» всех «товаров». А так как, деньги тоже являются «товаром», то получается, что:
«Как уже было отмечено раньше, эквивалентная форма товара не заключает в себе количественного определения величины его стоимости. Если мы знаем, что золото — деньги, т. е. непосредственно обмениваемо на все другие товары, то мы ещё отнюдь не знаем, сколько стоят, например, 10 фунтов золота. Как и всякий иной товар, золото может выразить величину своей собственной стоимости лишь относительно, лишь в других товарах. Его собственная стоимость определяется рабочим временем, требующимся для его производства, и выражается в том количестве всякого иного товара, в каком кристаллизовалось столько же рабочего времени. Такое установление относительной величины стоимости золота фактически совершается на месте его производства, в непосредственной меновой торговле. Когда оно вступает в обращение в качестве денег, его стоимость уже дана. Если уже в последние десятилетия XVII столетия анализом денег было установлено, что деньги суть товар, то всё-таки это было лишь началом анализа. Трудность состоит не в том, чтобы понять, что деньги — товар, а в том, чтобы выяснить, как и почему товар становится деньгами.»
С этой трудностью мы будем разбираться в третьей главе, которая посвящена непосредственно деньгам. Пока же, хочется сделать небольшой вывод из прочитанного. Данная глава небольшая и добавить к ней особо нечего. Маркс лишь более полно раскрыл суть «товаров» и более плотно подобрался к всеобщему эквиваленту денег. По сути, процесс обмена, который затрагивает эта глава можно было бы уместить на пару страничках, а не на семи, потому что основная мысль отношений между товаровладельцами раскрывается в самом начале. Если внимательно читать первую главу, то вторая глава становится всего лишь небольшим дополнением первой и переходит к третьей главе. Многие вопросы, при внимательном изучении главы первой, становятся очевидными с самого начала. Поэтому, данная статья пестрит больше конспектированиями, чем собственными мыслями – мне нечего добавить к тем мыслям, которые изложил в этой главе Карл Маркс. Напоследок, приведу небольшой абзац из второй главы:
«В том строе общества, который мы сейчас изучаем, отношения людей в общественном процессе производства чисто атомистические. Вследствие этого их производственные отношения принимают вещный характер, не зависимый от их контроля и сознательной индивидуальной деятельности. Это проявляется прежде всего в том, что продукты их труда принимают вообще форму товаров. Таким образом, загадка денежного фетиша есть лишь ставшая видимой, слепящая взор загадка товарного фетиша.».