Глава 5. Эпизод 3
Саврасов вошёл в свою палатку и со вздохом опустился на стул. Бессонная ночь и затянувшееся до позднего утра совещание у командира корпуса изрядно вымотали уже далеко не молодого генерала. Сейчас бы отдохнуть минут шестьсот, чтобы хоть немного прояснилась ставшая чугунной голова или хотя бы чуток посидеть в тишине и покое ни о чём не думая.
Однако стоило лишь слегка расслабиться, как веки налились свинцовой тяжестью, сознание поплыло, а голова сама собой склонилась на бок. Чувствуя, что засыпает Николай Григорьевич встрепенулся, силой воли отогнав прочь навязчивого морфея. Не время спать. Скоро начнётся ракетный удар по территории очерченной силовым барьером.
Да, именно так. Получив данные от американцев, первых решившихся на этот ход, Москва тоже дала своё добро.
Судя по предварительному отчёту наших западных «друзей» из двадцати четырёх выпущенных ими ракет цели достигли всего три. Пять отклонились от курса с погрешностью полтора-два километра, остальные были сбиты системой противовоздушной обороны пришельцев. Но и те, что долетели, со стопроцентной эффективностью поразили цель. Для высокого руководства этого оказалось более чем достаточно.
Взвесив все «за» и «против» и дотошно проанализировав, на какой скорости и высоте ракеты пересекли барьер, правительство решило рискнуть. В задачу же корпуса Шаврукова входило обеспечение эвакуации мирного населения после того, как исчезнет стена и зачистить территорию от оставшихся захватчиков. К слову сказать, американцы не обнаружили ни одного живого. Даже тел не нашли. Что было весьма странно.
Подозрительный и склонный никому не доверять Саврасов предположил, что хитрые янки что-то скрывают, не торопясь делиться всей правдой. Либо они утаили, что взяли в плен пришельцев, надеясь остаться монополистами в этом вопросе. Либо удар пришёлся по пустому лагерю. Или, что хуже всего их ракеты попросту уничтожили всё живое в периметре. Все версии имели право на жизнь, особенно если вспомнить коварство американцев и учесть, что пришельцы добровольно покинули все захваченные плацдармы во всём мире. Потому Николай Григорьевич и настаивал не торопиться со столь кардинальными мерами. Время ещё было, город пока держался.
Однако всё уже было согласованно на высшем уровне, приказ отдан и ни генерал-майор Шавруков, ни тем более представитель министерства обороны полковник Кудрявцев не поддержали предложение Николая Григорьевича повременить с ракетным ударом.
Счёт пошёл на часы. Оставалось только выйти на связь с Одинцовым и поставить его в известность относительно планов командования. Возможно, у него получиться укрыть хотя бы часть населения райцентра в относительно безопасных местах. Таких в городе имелось всего четыре: подвалы в полицейском участке, здании МЧС, школе и хлебокомбинате. Все они были построены сразу после Великой Отечественной Войны, когда в памяти архитекторов и строителей ещё были живы ужасы авиабомбёжек.
– Товарищ генерал разрешите доложить, – в палатку вошёл капитан Валюшин.
– Что у тебя? – Николай Григорьевич помассировал лоб и виски. В последнее время совсем замучило внутричерепное давление. Врач сказал, из-за шейного остеохондроза пережимает сосуды и посоветовал носить воротник Шанса. Наказом доктора Саврасов бессовестно пренебрегал, считая, что генералу не подобает, словно клоуну в цирке надевать на шею поролоновое жабо. Стеснялся, проще говоря. Вот дома, там другое дело. Плохо, что дома он находился в разы меньше чем на работе.
– Подполковник Одинцов вышел на контакт, – доложил офицер.
– Отлично, – забыв про головную боль, генерал вскочил на ноги не хуже молодого. – Где его только черти носили?!
Действительно, вот уже два раза подряд, ссылаясь на плохое самочувствие Одинцова, на плакатные переговоры приходил начальник местной полиции полковник Кудряшов на пару со своим заместителем. Это было весьма подозрительно, и Саврасов настаивал на личном присутствии своего подчинённого. Пусть даже в инвалидном кресле, но чтобы был. И вот наконец-то он объявился.
– Пойдём, пообщаемся, – Николай Григорьевич направился к выходу, мысленно соображая, стоит ли брать с собой Кудрявцева. Не нравился ему этот тип. Заносчивый, высокомерный, изображающий из себя, по меньшей мере, фельдмаршала, если не самого генералиссимуса с неограниченными полномочиями. Нет, пожалуй, не стоит. Без него как-то спокойнее дышится.
На счёт дышится, Саврасов явно погорячился. Чтобы добраться до точки прямого визуального контакта, необходимо было приложить немало усилий. Барьер отталкивал от себя, как жена в критические дни, не позволяя приблизиться. У генерала разведки было такое чувство, что он на собственном хребте тащит в гору мешок с цементом, который с каждым пройденным шагом делался всё тяжелее. Сопротивление росло, сил напротив становилось всё меньше.
Неожиданно генерала кто-то подхватил за руку. Идти стало заметно легче. Николай Григорьевич повернул голову и благодарно кивнул Валюшину. Вдвоём с капитаном они добрались до места. С той стороны барьера их уже ожидал подполковник Одинцов на пару с майором Климовым. Когда-то этот тандем считался одним из лучших в управлении. Правда, потом их пути разошлись, не без участия самого Саврасова, это он настоял на том самоубийственном приказе. Но тогда так было надо. Леший это понял, Клим нет. Хорошо, что сейчас они снова вместе. Лишь бы их разногласия и неприязнь не помешали делу.
Опасения генерала были напрасны. Одинцов и Климов были опытными офицерами, и долг всегда ставили выше личных отношений.
– Что писать товарищ генерал? – спросил Валюшин, приготовив прихваченный с собой ватман и чёрный маркер. Так каждый раз, средство связи приходилось постоянно носить с собой. Оставлять здесь смысла не было, один хрен всё, что не приколочено, оттащит назад.
– Пиши, через три часа ударят ракеты. Гражданских срочно укрыть в бомбоубежище. После обстрела быть готовыми к эвакуации, – надиктовал Николай Григорьевич и приложился к биноклю, чтобы прочитать ответ не напрягая глаза. Но даже с оптикой этому сильно мешала мутноватость стены.
С той стороны барьера два бывших товарища, в свою очередь также вооружившись биноклями, читали послание генерала.
– Неожиданно, – озадачено прокомментировал прочитанное Андрей Викторович.
– Мечты сбываются? – покосившись на вновь восстановленного в должности командира обороны города, проворчал Клим. Он уже знал истинную причину, по которой на липового фээсбэшника так сильно ополчился Кудряшов и не упустил удобного момента его поддеть. – Ты сам настаивал на этом варианте.
– Тогда были другие обстоятельства, – отмахнулся от слов коллеги Одинцов и старательно вывел на белом ватмане крупные буквы: «ПРИШЕЛЬЦЫ ВЫШЛИ НА КОНТАКТ. ПРОСЯТ ЗАКЛЮЧИТЬ ПЕРЕМИРИЕ».
Даже через мощный бинокль Клим не мог разглядеть выражения лица генерала, а жуть, как хотелось. Такие новости могут пришибить кого угодно, даже невозмутимого Саврасова.
– Он там заснул что ли? Сколько можно думать? – беззлобно возмутился Леший. Вблизи барьера даже стоя на одном месте приходилось прилагать усилия, чтобы не быть оттеснённым назад. – Стареет Горыныч, ох стареет.
Действительно, генерал не торопился с ответом. Текли тягучие минуты ожидания. Одинцов уже приготовился писать ещё один плакат, когда офицер сопровождающий главу СВР поднял лист бумаги с ответом. На нём было всего два слова: «КАКИЕ УСЛОВИЯ?».
Андрей Викторович нахмурил лоб, соображая, как ёмко выразить всё то, что он узнал от Клима. И в итоге написал: «ПРИШЕЛЬЦЫ УБЕРУТ БАРЬЕР. МЫ ИХ НЕ ТРОГАЕМ. ВЫВОДИМ ГРАЖДАНСКИХ. ПРОВОДИМ ЛИЧНУЮ ВСТРЕЧУ ГЛАВНЫХ».
На что Николай Григорьевич ответил: «Я ДОЛОЖУ. ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА».
– Как-то так. Всё, что могли, мы сделали, – развёл руками подполковник, разворачиваясь обратно. – Времени у нас как раз успеть перекусить. Я ужасно голоден.
Что всегда удивляло Клима в Лешем это его умение переключаться и не забивать себе голову лишними мыслями. Если Андрей Викторович знал, что в данном конкретном случае от него ровным счётом ничего не зависело, то и переживать вроде как нечего. И это всегда ужасно злило. Об одном только не догадывался отставной майор разведки, что у Одинцова это было напускное, как и у самого Климова.
– А может всё-таки зря я настоял на твоём освобождении?! – как бы невзначай обмолвился лесник, идя вслед за бывшим другом и стараясь не сорваться на бег. Давление в спину было, как при попутном ветре со скоростью не меньше двадцати пяти метров в секунду.
– Не обольщайся на свой счёт. Кудряшов по любому меня бы выпустил. Саврасов привык работать только со своими людьми, – не согласился с Климом подполковник. – Но шуму ты наделал, мама не горюй.
Клим поморщился. Вот уж чего не хотелось вспоминать и где героем, он себя точно не чувствовал. Оно ведь как получилось: пришёл Клим в участок, а его тут же захотели, на примере Одинцова, схватить под белы рученьки и в камеру. Разведчик, отягощённый великой миссией, такого безобразия терпеть не стал, отнял «Ксюху» у дежурного и положил всех мордой в пол. Далее беспрепятственно поднялся в кабинет Кудряшова, где состоялся тяжёлый, но откровенный разговор с начальником полиции и его замом. Оба вроде как прониклись ситуацией, вздохнули с облегчением, узнав о вероятном конце войны и, на радостях выпустили Одинцова из «обезьянника» вновь назначив главным. Слегка утрированно, конечно, но суть не поменялась.
Вернувшись к своим обязанностям, Одинцов первым делом отдал приказ усилить оборону и составить график плановых инспекций. Рассказ Клима о царившем бардаке на блокпосте «Новой Усадьбы» совсем не понравился кадровому офицеру. А вот репрессий со стороны подполковника разведки пока не последовало. Правда, полицейские не сильно обольщались на этот счёт. Понимали, придёт ещё время, за всё спросят. В том числе и с Морозова по дури своей решившего, что он в городе хозяин и ему всё дозволено.