Если внимательно присмотреться к истории научной фантастики, то обнаруживается один удивительный факт. До конца 1960-х годов прошлого века она развивалась в позитивном ключе, вне зависимости от того, в стране с каким политическим строем проживали писатели, а затем - как отрезало. Фантастика не просто перестала звать вперед, она отказалась от своей сущности - литературы о путях познания - превратившись в поле для более менее удачных литературных экспериментов. Да, в художественном смысле НФ порой значительно выросла, но... потеряла немалую долю своих читателей. Дабы не быть голословными, обратимся к фактам. Посмотрим, какую творческую эволюцию претерпели писатели, которые были и остаются столпами научной фантастики, кумирами миллионов.
Роберт Энсон Хайнлайн (1907-1988) пришел в фантастику в конце тридцатых годов ХХ века. Первым опубликованным произведением стала новелла "Линия жизни" (Life-Line; 1939). Первым романом "Шестая колонна" (Sixth Column; 1941). С первых же своих произведений Хайнлайн во-первых, продемонстрировал высокое литературное мастерство, во-вторых, интерес к теме будущего, в-третьих, веру в моральную силу человека, способного на многое ради свободы и правды. Особенно ярко талант писателя проявился в цикле произведений для подростков, над которым он трудился более десятилетия. В нашей стране Роберт Хайнлайн стал известен и любим благодаря роману "Пасынки Вселенной" (Orphans of the Sky; 1941-1963), на русском языке впервые опубликованном в журнале "Вокруг света" в 1977 году.
Советские читатели, с восторгом следившие за приключениями героев романа и не предполагали, что американский писатель давно уже отказался от того, что было сильной стороной его творчества - острого сюжета, парадоксальной идеи, переворачивающей банальные представления о человеке и его роли в Мироздании и веры в силу логарифмической линейки, ради многословных, сюжетно рыхлых, полных авторского самолюбования повествований. Последним истинно хайнлайновским произведением стал роман "Луна - суровая хозяйка" (The Moon Is a Harsh Mistress; 1966), а уже в 1970 выходит роман "Не убоюсь я зла..." (I Will Fear No Evil), задуманный автором как последний и написанный явно не для того, чтобы развлечь читателя. Надо сказать, что за последним романом выйдет еще девять, из них три посмертно.
Следующий пример. Писатели, жившие совсем в другой стране и общественных условиях. Аркадий Натанович Стругацкий (1925-1991), Борис Натанович Стругацкий (1933-2012). Начиная с конца пятидесятых знаменитый писательский дуэт много и охотно писал о будущем, создав основной корпус произведений, ныне отнесенных к условному циклу "Мир Полудня". В середине шестидесятых Братья принялись экспериментировать, создавая произведения, насыщенные социальной критикой и пронизанные пессимизмом: "Улитка на склоне" (1965), "Второе нашествие марсиан" (1966), "Сказка о Тройке" (1967). С темой будущего они еще не готовы были расстаться и периодически к ней возвращались, но произведения их становились все мрачнее.
Они словно постепенно перебирались по ту сторону, придуманной ими Железной Стены - из мира Гуманного Воображения в Мир Страха Перед Будущим. Даже Мир Полудня, который казался таким безоблачным в ранних произведениях, теперь оттенен катастрофой на Радуге в повести 1962 года "Далекая Радуга", а веселые и добрые коммунары перестают быть собою, столкнувшись с ужасами средневековых обществ, вроде того, что царит на Сауле, в повести "Попытка к бегству" (1962) или в Арканаре, в повести "Трудно быть богом" (1963). Роман 1968 года "Обитаемый остров" или повесть "Парень из преисподней" (1974) недвусмысленно подчеркивают, что вся мощь коммунистической Земли ничто перед жестокой реальностью социумов, где ложь, насилие, тотальная промывка мозгов норма жизни.
Не менее пессимистически на человечество стал смотреть и другой советский классик, Иван Антонович Ефремов (1907-1972). После трех оптимистических полотен, посвященных далекому будущему человечества - романа "Туманность Андромеды (1957), повести "Сердце Змеи" (1959) и рассказа "Пять картин" (1965) - писатель создает роман "Час быка" (1968) - мрачный реквием, придуманному им миру будущего. Экипаж ЗПЛ (звездолета прямого луча) "Темное пламя" сталкивается на планете Торманс (Ян-Ях) с тоталитарным обществом, созданном выходцами с Земли. Коммунары Ефремова, как и коммунары Стругацких оказываются одинаково бессильны перед силой инферно, поглотившего "инопланетные" общества практически без остатка. Сама по себе мораль коммунизма не работает и потому со злом приходится бороться его же оружием - насилием и ложью.
Любопытно, что разочарование в будущем, которое разрешит все проблемы настоящего, независимо от изначальных политических убеждений, поразило авторов по обе стороны океана как-то в одночасье. Словно ведущие фантасты планеты вступили друг с другом в тайный сговор. Посмотрим на творчество писателя, который занимал промежуточное положение между Западом и Востоком. Речь идет о Станиславе Германе Леме (1921-2006). Начиная с конца сороковых годов и до 1964 он выпускал романы, повести, рассказы, события которых перенесены в будущее. И если в романах "Астронавты" (Astronauci; 1951) и "Магелланово облако" (Obłok Magellana; 1955) писатель не скрывает о том, что действие происходит в мире победившего коммунизма, то в последующих произведениях о социально-политическом строе, в котором живут его люди будущего, он умалчивает.
Однако нас интересует не причина, по которой польский писатель исключил слово "коммунизм" из своих текстов, а то, почему к концу шестидесятых он тоже резко отказался от темы будущего, как такового? В 1964 году выходит роман "Непобедимый" (Niezwyciężony) и все, если не считать последнего романа "Фиаско" (Fiasko; 1986), где автор отчасти вернулся к условной эпохе своего сквозного персонажа Пиркса, правда, погибшего еще до начала повествования. Даже действие таких сатирических романов, как "Футурологический конгресс" (Kongres futurologiczny. Ze wspomnień Ijona Tichego; 1971), "Осмотр на месте" Wizja lokalna; 1982) и "Мир на Земле" (Pokój na Ziemi; 1985) если и происходит в будущем, то оно почти ничем не отличается от настоящего.
Примерно в этот же период времени, перестал экспериментировать с моделями будущего и французский писатель Франсис Карсак (1919-1981), весьма популярный в нашей стране. Будущему посвящены его романы "Бегство Земли" (Terre en fuite; 1960), "Львы Эльдорадо" (La vermine du lion; 1967), "Этот мир - наш" (Ce Monde est nôtre) "Наша родина - космос" (Pour patrie l’espace) 1962 года. И хотя фантастика Карсака во многом американизирована, но в лучших его произведениях чувствуется работа человека мыслящего вне стандартных клише. В частности произведений, по масштабу подобных роману "Бегство Земли" в мировой фантастике не так уж и много.
К концу шестидесятых, в начале семидесятых фактически ушла из НФ Урсула Крёбер Ле Гуин (1929-2018), переключившись на фэнтези и странные романы, жанровая принадлежность которых трудноопределима. Великий классик НФ Айзек Азимов (1921-1992) с начала семидесятых предпочитал разрабатывать старую жилу "Основания" (Foundation) и писать для детей, нежели прокладывать новые пути в будущее. В советской фантастике процесс отказа от футуристической тематики оказался отложен до начала девяностых, но с конца шестидесятых, знаковых произведений, которые бы поддерживали в читателе веру в то, что настанут лучшие времена, тоже не осталось. Пессимизм и страх перед наукой и последствиями ее применения на практике стали активно просачиваться и в нашу литературу.
Весьма знаковыми в этом смысле стали произведения Сергея Ивановича Павлова (1935-2019). Речь идет о дилогии "По черному следу" (1976), "Мягкие зеркала" (1983), составившие роман "Лунная радуга". Казалось бы вполне благополучное будущее, люди активно осваивают Внеземелье, но проблема в том, что и Внеземелье осваивает их. Такого уровня тревоги за будущее прежде советская фантастика себе позволить не могла. Не все в порядке с освоением космоса и в творчестве Евгения Яковлевича Гуляковского (1934-2017), особенно ярко это показано в романах "Сезон туманов" (1979) и "Долгий восход на Энне" (1984). Герой этой дилогии инспектор Ротанов сталкивается с проблемами, которые не разрешить, прибегая лишь к служебным инструкциям. Под угрозой сама идея колонизации других миров.
Так что же случилось с научной фантастикой в конце шестидесятых, в начале семидесятых? Почему писатели, чье воздействие на умы трудно переоценить, вдруг перестали интересоваться будущим - как пространством возможностей для человечества. Если причина в разочаровании в научно-техническом и морально-этическом прогрессе, то почему оно посетило столь разных людей, живущих в разных странах и в разных общественных условиях причем - практически одновременно? Казалось бы именно в конце шестидесятых наиболее активно осваивался космос, стремительно развивалась кибернетика и ядерная физика. В международных отношениях наметилась разрядка, отступила угроза атомной войны. А научная фантастика ответила на это пессимизмом. Может быть потому, что писатели вдруг почувствовали - дальше будет только хуже?