Мне случалось довольно много разговаривать о картинах со зрителями. Я даже классифицировал их для себя по вопросам, которые они поднимали. Иногда такие разговоры случались и не со зрителями, а с посторонними людьми, когда случайно выяснялось, что я художник. Скажем, в поезде. Или в мастерской при покупке материалов для работы или при починке аппаратуры. Я в таких случаях представлял себя как модерниста, на котором клейма негде ставить.
Наиболее агрессивные собеседники начинали обычно беседу с Черного квадрата Малевича. Уверенные, что с ходу загнали меня в угол. Я в таких случаях спрашивал, что они хотят – высказать свое мнение о современном искусстве или узнать, что я думаю о Черном квадрате? Как правило, интересовались моим мнением. Ну, и я читал лекцию минут так на пять. Предлагаю ее вашему вниманию.
Засилье академизма в живописи художникам временами сильно надоедало. И в конце 19 века во Франции родился импрессионизм. Со скандалом, но зрители его полюбили. Тут для конкретности я называл 2-3 имени, не больше, чтобы не давить слушателя эрудированностью и не отвлекаться от основной темы. В России импрессионизм тоже попробовали, но он уже был открыт и прорыва не получилось. Я в 90-е был на выставке наших авангардистов 20-х годов ХХ века в Русском музее. В первом зале были их ранние работы. Все как один были импрессионистами. Мне чуть больше других Малевич понравился. Сильный художник.
Потом он придумал супрематизм. В 1914 году выставил Черный квадрат. Ну, «супре» понятно. Это супер, сверх, полный, высший. «Матизм» допускает варианты. Или от слова математика, там матанализ, матобеспечение, мехмат и т.д. Тогда супрематизм – это что-то типа «высшая математика живописи». Высшую математику художники в большинстве не знали и изображать не умели. Использовали геометрию на уровне школьной программы, в которой нашлись самые подходящие для изображения объекты. Треугольники, круги, трапеции… Второй смысл «матизма» - русский мат. Тогда супрематизм – это «полная похабень». Ну, это, так сказать, для внутреннего пользования. Похоже, супрематисты знали, что творили. А для внешнего - «супрематизм», понимай, как можешь.
Через несколько лет страна стала советской, происходили большие перемены. За бугром, естественно, осуждаемые. Так что Черный квадрат как символ происходящих в стране перемен вообще и в искусстве, в частности, оказался вполне уместным.
Но в СССР супрематизм не прижился. Наш паровоз летел вперед, набирал силу. И всякие новаторы, пытающиеся не по рангу бежать впереди паровоза, оказались неуместны. Кого отодвинули в сторону, кого тормознули и раздавили, кого выпустили за рубеж. Кого-то поправили. И расцвел социалистический реализм, внимательный к указаниям сверху.
На этом моя лекция обычно заканчивалась. К удивлению слушателя, который ожидал, что я буду хвалить Малевича и выворачиваться. А я сказал примерно то, что он сам хотел на меня вывалить.
Но в статье хочется кое-что добавить.
У Малевича были последователи. Видно слава Черного квадрата их впечатлила. Как бы его переплюнуть? Пусть это будет не квадрат, а куб. Во! Прозрачный куб, с черным полом. Грани прочерчены белым. Это будет как визитная карточка художника. А содержание куба может меняться. Например, пусть там будет любовная пара, обнаженная. Нет, пусть будет похоже, что на них даже кожи нет. И пусть оба будут мужчины. Проняло? Вы, наверное, догадались, что это я о Френсисе Бэконе. Недавно в Пушкинском была его выставка.
Как-то в 90-е на моей выставке познакомили меня с молодой женщиной, которая только что закончила то ли торговый институт, то ли экономический. Я спросил, научилась ли она торговать картинами. Она ответила «да». И увидев мое удивление, объяснила: «Сначала нужно изучить спрос». Я поблагодарил: «Спасибо. Дальше не нужно».
С деньгами тогда туго было. И я попробовал торговать моими работами рядом с другими художниками на улице около Центрального дома художников. Посидел пару дней, показалось скучно, хотя не безнадежно. И утомительно. Паковать работы, распаковывать, возить туда-обратно. Я поговорил с другими торговцами, чтобы скооперироваться. У них там поблизости свои хранилища были. Они взглянули на фотографии моих работ и объяснили: «Нет, с авторскими работами не связываемся, их плохо берут». Я тогда впервые услышал выражение «авторская работа». Как-то не задумывался о том, что бывают другие.
По нынешним временам найти художника, который скопирует любого мастера или напишет что-то в его стиле, не проблема. Есть также мастерские, в которых с помощью компьютера и другого оборудования перенесут на холст любую фотографию. Представляете, «Обнаженная» Ренуара, на холсте, в формате оригинала, с точностью до пикселя у вас дома на стене! На этой светлой ноте закончу.