Валерий Подмаско
Многие, рожденные и учившиеся в СССР, так и не получили внятного ответа на вопрос: «Что такое коммунизм?». Детское и юношеское сознание терялось в обрывочных фразах, брошенных старшими в ответ: «При коммунизме не будет денег…»; «При коммунизме не будет классов…», «При коммунизме не будет эксплуатации человека человеком…», «При коммунизме не будет частной собственности…», «При коммунизме исчезнет неравенство…», «При коммунизме не будет войн…», «При коммунизме будет устранено противоречие между городом и деревней…» и, наконец, «Коммунизм – это когда от каждого по способностям и каждому по потребностям…». Эти ответы порождали шквал новых вопросов, на которые чаще всего давали ответы по той же схеме: «будет – не будет», пока не произносился коронный вопрос пытливого юного ума: «А государство при коммунизме будет?». Вот тут, чаще всего, знатоки коммунизма переходили от категорических утверждений на высказывания типа: «Видите ли, Юра…». Конечно же, советская молодежь не знала, что вопрос о будущем государства при коммунизме – это коренной вопрос коммунизма как политического учения, и воспринимала туманность ответов на свой вопрос как подтверждение его важности.
Безгосударственное общество
Как я сейчас понимаю, на вопрос про государство при коммунизме должен был звучать вот такой ответ: «При коммунизме государства не будет» или, что более правильно, «При коммунизме государств (!) не будет». В последнюю версию ответа заложена одна очень важная истина – если при коммунизме не должно быть государства, то коммунизм должен наступить приблизительно в одно и то же время на всей планете. И в этом утверждении нет злого умысла коммунистов-глобалистов. Просто, каждое государство представляет собой смертельную опасность для другого государства, и если вы собрались ликвидировать свое государства, то вам придется вначале ликвидировать другие государства, иначе на место вашего «родного» государства придет «чужое» государство, которое будет вас обижать и обирать пуще прежнего.
Итак, самая принципиальная особенность коммунизма как социально-экономической формации в том, что коммунизм – это безгосударственное, а потому и бесклассовое общество. Причем, именно в этой последовательности: 1) безгосударственное, а уже затем 2) бесклассовое общество. Это так, потому что пока существует государство, причем любое, существуют какие-то классы, ибо государство – это одновременно и причина, и результат классового расслоения общества. Кстати, мы спокойно можем расширить вышеприведенное утверждение: самая принципиальная особенность коммунизма как социально-экономической формации в том, что коммунизм – это безгосударственное общество (или «внегосударственная форма организации общества»), а затем уже все остальное: отсутствие классов, неравенства, частной собственности, денег, эксплуатации человека человеком и т.д.
В советское время самое радикальное высказывание по поводу будущего советского государства сводилось к тому, что оно будет «отмирать», без указаний на то, как это будет происходить. Вообще, в СССР делалось все для того, чтобы пытливое меньшинство забыло, что коммунизм – это политическая идеология, основанная на отрицании государства. И это не удивительно, ведь советский режим – это политический режим, основанный на огосударствлении всего и вся, на тотальном контроле государства над всеми аспектами общественной и частной жизни. Советский строй – это строй, основанный на вездесущности советского государства. Поэтому коммунист позднего советского образца возлагал все свои надежды исключительно на государство. И даже в наше время современные российские коммунисты, не стесняясь, называют себя «державниками», т.е., мягко говоря, государственниками или, как говорят политологи, этатистами (от фр. État – государство). Но может ли коммунист быть державником, государственником, этатистом, оставаясь при этом коммунистом?
Происхождение термина
В энциклопедиях термин «коммунизм», чаще всего, выводят от латинского слова commūnis, т.е. «общий». Это не совсем так. Термин «коммунизм» происходит от французского «communauté», т.е. общество, содружество, сообщество, объединение и, наконец, община как социальная или хозяйственная общность, либо от «commune», т.е. община как муниципальное образование низшего базового уровня. При всей своей близости эти термины самостоятельны. Приведу один пример из официального французского языка: «Communauté de communes du Léon». Это словосочетание переводится, как «сообщество коммуны (города) Леона». От какого термина произошел французский «communisme», я затрудняюсь сказать. По-моему, возможно и то, и другое, и все сразу.
Вообще, похоже, что вначале появился термин «коммунист», которым обозначали сторонников обобществления собственности и жизни трудовыми общинами. Это произошло в начале XIX века. Затем, уже 30-е годы того же века, в среде сторонников Шарля Фурье (1772-1837 гг.) появился и интересующий нас термин. Но достоянием европейской политической терминологии он становится в 40-е годы XIX века, но используется наряду с альтернативными терминами. Приведу один пример: Этьен Кабе (1788-1856 гг.) – один из отцов французского утопического коммунизма, автор романа «Путешествие в Икарию» (фр. «Voyage en Icarie»), в котором он описал свою коммунистическую утопию, издает в 1842 году брошюру «Douze lettres d’un communiste a un reformiste sur la communauté» («Двенадцать писем коммуниста к реформисту об общинности»). Как видите, в названии брошюры Кабе использует термин «communauté» в том значении, в котором позднее будет использоваться термин «коммунизм». Но практически в то же самое время термин «коммунизм» берет на вооружение К. Маркс (1818-1883 гг.), а в 1948 году он вместе с Ф. Энгельсом (1820-1895 гг.) пишет свой знаменитый «Манифест коммунистической партии», который ввел «коммунизм» на пьедестал «высокой» политической терминологии.
Фаланстеры, «коммунии» и кибуцы
Итак, коммунизм как идеал общественного устройства возникает среди сторонников обобществления собственности и жизни трудовыми общинами. Для того, чтобы явственно представить себе идеалы этих людей, вспомним, что такое «фаланстеры» Фурье, про которые нам рассказывали еще в школе. «Фаланстер» (фр. «Phalanstère»), согласно Шарлю Фурье (1772-1837 гг.), одному из известнейших социалистов-утопистов, это дворец, построенный обязательно в сельской местности, специально для проживания и труда так называемой «фаланги» (фр. «Phalange», др. греч. «φάλαγξ»), т.е. самодостаточной экономически и самоуправляемой коммуны из 1600-1800 человек обоих полов и всех возрастов, живущих и трудящихся вместе. Фаланстер был призван уничтожить противостояние города и деревни и тем самым объединить в себе и то, и другое. Слово «фаланстер» придумал сам Фурье, соединив слово «phalange» со словом «monastère» (монастырь). Кстати, древнегреческое слово «μοναστήριον» («монастерион») обозначает, всего лишь, отдельно стоящее здание, но само использование этого слова для обозначения резиденции фаланги Фурье, на мой взгляд, очень и очень символично.
Так вот, фаланга Фурье – это communauté. У многих социалистов-утопистов присутствуют социально-экономические образования, подобные фалангам Фурье. По-русски, мы смело можем называть их «коммунами». Во всяком случае, большевики, ничтоже сумняшися, использовали это название для обозначения сельских производственно-потребительских обществ, которые возникали в РСФСР и СССР до принудительной коллективизации. Русские крестьяне называли эти ранние плоды коммунизма «коммуниями». Исторических форм communauté, подобных фалангам Фурье, было немало. Одной из наиболее удачных версий фаланги Фурье являются еврейские «кибуцы». Многие думают, что кибуцы – это чисто израильское явление, но это не так. Евреи-социалисты еще во второй половине XIX века достаточно успешно создавали их в Северной и Южной Америке, а после 1917 года и в России. Однако в большинстве случаев кибуцы везде, кроме Израиля, давно распались. Хотя и в Израиле они никогда не были преобладающей формой социально-экономической организации общества и, в конце концов, утратили свой коммунистический характер, начав использовать наемный труд.
Теоретически, согласно мнению самих авторов утопических социалистических учений, коммуны-фаланстеры могут существовать и наряду с государством, и без государства. Однако сама жизнь показала, что социалистические сообщества не выдерживают давления буржуазного государства и коммерциализированной экономики. Они гибнут по экономическим и юридическим причинам, и очень часто – по причинам политическим. Именно поэтому марксисты и другие коммунисты-революционеры обозвали всех авторов социалистических учений, подобных учению Фурье, «утопистами». Хотя, по моему мнению, их правильнее было бы назвать «коммунистами-эволюционистами». Ведь «социалисты-утописты», на самом деле, рассчитывали на эволюционную реализацию своих идей. А если говорить о фаланстерах и кибуцах, то большинство коммунистов, если не все, достаточно долго представляли себе коммунистическое общество именно так, как его себе представляли классики утопического социализма. Мы с вами должны понимать, что коммунистическое общество в изначальном проекте – это общество, состоящее из «фаланг», «кибуцев», «коммуний» и тому подобных социально-экономических сообществ.
Проблема Фурье и всех, ему подобных, была не в том, что они были плохими коммунистами, а в том, что они не были революционерами. Они были уверены, что коммунизм победит без вооруженной борьбы и крови. А все, что касается конкретно фаланстеров и кибуцев, никто «утопией» не называл. Тогда все понимали коммунизм или в точности так же, как «социалисты-утописты», или как-то в этом роде, т.е. с фаланстерами или кибуцами. Утопический социализм хорош тем, что любая группа его сторонников способна создать что-то похожее на фаланстер где-нибудь в России или Казахстане либо где-то еще и начать жить при коммунизме, пока кто-нибудь из бандитов или власти предержащих не решит «отжать бизнес».
Социализм и коммунизм
Внимательный читатель воскликнет: «Э, да ты говоришь то о коммунизме, то о социализме, но это разные политические учения!». Это замечание справедливо, но для позднего период развития социализма и коммунизма. Первоначально оба термина использовались практически как синонимы, хотя одни авторы предпочитали использовать термин «социализм», а другие – термин «коммунизм». Разделение единого понятия «социализм-коммунизм» началось достаточно давно – в середине XIX века. Оно происходило в ходе политического размежевания различных течений в русле когда-то единого социализма-коммунизма. Кстати, Маркс и Энгельс в своем Манифесте коммунистической партии пишут о «критически-утопическом социализме и коммунизме», не отделяя даже утопический социализм от утопического коммунизма.
Точно сказать, когда же коммунисты стали отделять себя от социалистов, а социалисты – от коммунистов, довольно сложно. В Манифесте коммунистической партии Маркс и Энгельс пишут о социализме и коммунизме: «…В 1847 г. социализм был буржуазным движением, коммунизм – движением рабочего класса. Социализм, по крайней мере на континенте, был «респектабельным», коммунизм же как раз наоборот». И еще в самом начале Манифеста: «Где та оппозиционная партия, которую ее противники, стоящие у власти, не ославили бы коммунистической? Где та оппозиционная партия, которая, в свою очередь, не бросала бы клеймящего обвинения в коммунизме как более передовым представителям оппозиции, так и своим реакционным противникам?». Как видим, к середине XIX века коммунисты и социалисты «развелись» со скандалом.
Кем же в это время были социалисты в глазах коммунистов? Для поиска ответа на этот вопрос обратимся к очень интересной работе Энгельса – «Принципы коммунизма» (1847 г.). Она написана по схеме «вопрос-ответ». Обратимся к 24-му вопросу. Он звучит так: «Чем отличаются коммунисты от социалистов?» Ответ: «Так называемые социалисты делятся на три категории. Первая категория состоит из сторонников феодального и патриархального общества, которое уничтожалось и уничтожается с каждым днем крупной промышленностью, мировой торговлей и созданным ими буржуазным обществом. Эта категория из бедствий современного общества делает вывод о том, что следует восстановить феодальное и патриархальное общество, так как оно было свободно от этих бедствий. (…) Коммунисты всегда будут решительно бороться с этой категорией реакционных социалистов… Вторая категория состоит из сторонников нынешнего общества, которых неизбежно порождаемые этим обществом бедствия заставляют опасаться за его существование. Они стремятся, следовательно, сохранить нынешнее общество, но устранить связанные с ним бедствия. (…) Против этих буржуазных социалистов коммунисты тоже должны будут вести неустанную борьбу, потому что их деятельность идет на пользу врагам коммунистов, и они защищают тот общественный строй, который коммунисты хотят разрушить. (…) Наконец, третья категория состоит из демократических социалистов. Идя по пути с коммунистами, они хотят осуществления части мероприятий… (коммунистической программы – В.П.), но не в качестве переходных мер, ведущих к коммунизму, а в качестве мероприятий, достаточных для уничтожения нищеты и устранения бедствий нынешнего общества. Эти демократические социалисты являются либо пролетариями, которые еще недостаточно уяснили себе условия освобождения своего класса, либо представителями мелкой буржуазии, т. е. класса, который вплоть до завоевания демократии и осуществления вытекающих из нее социалистических мероприятий во многих отношениях имеет те же интересы, что и пролетарии. Поэтому, коммунисты в моменты действий будут заключать соглашения с демократическими социалистами…». Здесь Энгельс явно использует термин «социалист» для обозначения политических течений, сопутствующих коммунизму или использующих коммунистическую фразеологию, но не являющихся, по его мнению, «настоящими» коммунистами. Следует отметить, что аналогичным образом термин «социалист» Маркс и Энгельс используют в «Манифесте коммунистической партии».
Вообще это описание классиками «социализмов», вводило пытливых советских читателей в ступор. Если «социализм» – это сплошные попытки сохранить буквально все, что отжило свой век, то почему, например, партия большевиков до марта 1918 года называлась не «коммунистический», а «социал-демократической» партией, и почему большевики, называвшие себя с марта 1918 года «коммунистами», начали строить в России «социализм» и, в конце концов, построили «развитой социализм» вместо коммунизма? И это еще не все вопросы, которые вызывают процитированные утверждение Энгельса, и я попытаюсь на них ответить, но сделаю это чуть позднее.
Французская коммуна
А теперь рассмотрим французскую коммуну как муниципальное образование. Это очень важно для понимания того, что такое «коммунизм». Итак, коммуна во Франции – это самоуправляемое территориальное «communauté», т.е. сообщество местных жителей. Наличие коммуны не подразумевает общность имущества и совместную хозяйственную деятельность. Коммуна во Франции – это, говоря языком российского права, муниципальное образование низшего уровня. Они покрывают собой всю Францию. По состоянию на январь 2021 года в стране насчитывалось 35 083 коммуны. Датой их официального появления считается 12 ноября 1789 года – день, когда был издан декрет об образовании коммун в революционной Франции. Коммуны неделимы. Их границы, как правило, неизменны с момента образования. Сельские коммуны обычно охватывают территорию церковных приходов. В городах всегда много приходов, но со времен Средневековья каждый город Франции образует всего одну коммуну, сколько бы приходов не находилось в его границах. В связи с ростом размеров городов и городского населения, в крупнейших французских городах появился новый уровень территориальной организации – муниципальные, т.е. городские округа, и в наше время коммуны Парижа, Леона и Марселя состоят из муниципальных округов. Правда, в Марселе они называются «секторами». Очень яркая особенность французских коммун в том, что на этом уровне территориальной организации страны, а также на уровне муниципальных округов отсутствует государственное управление. Это означает, что в коммунах отсутствуют государственные должностные лица, назначаемые Министерством внутренних дел, т.е. префекты, губернаторы, генерал-губернаторы и т.д. Во главе коммуны находится муниципальный совет, избираемый всем ее населением. Исполнительным органом совета является председатель совета, который по должности является мэром коммуны и возглавляет ее мэрию, т.е. коммунальную администрацию, а также и коммунальную полицию. Подобная организация коммун возникла практически в то же самое время, что и сами коммуны, т.е. в самом конце XVIII века в период Великой французской революции (1789-1792 гг.). Набор полномочий коммун тоже неизменен долгое время.
Так вот, появление во Франции самоуправляющихся коммун, свободных от опеки государства, через какое-то время породило направление коммунизма, согласно которому основным уровнем социальной организации в будущем должна стать коммуна. Коммуны, в свою очередь, смогут объединяться в неполитические союзы, которые, наверное, правильнее называть кооперативами коммун, т.е. эти союзы не должны иметь политической власти и сходства с государством. Миссия подобных союзов – в решении насущных проблем коммун, которые те не в состоянии решить в одиночку. Соответственно, любая концентрация публичной власти в руках должностных лиц этих союзов исключается, в принципе. Кстати, в современной Франции существуют и успешно действуют под защитой и контролем государства подобные кооперативы коммун.
Вы скажете: «Ведь это же анархизм!». Нет, это коммунизм, который еще не разошелся до конца с близкородственным ему анархизмом. В литературе про такой коммунизм можно прочитать, что он является «примитивным коммунизмом». Почитайте классика анархизма П.А. Кропоткина (1842-1921 гг.), и вы узнаете, как «примитивные» коммунисты представляли себе будущую организацию общества. Именно такое видение коммунистического общества было и у вождей Парижской коммуны 1871 года. Между прочим, важной движущей силой Коммуны были французские анархисты, последователи П. Прудона (1809-1865 гг.). Кстати, Прудон – первый в мире политик, назвавший себя анархистом. Ученики Прудона, по мнению марксистов, в теории были коммунистами-утопистами, но в своей практической деятельности были прагматиками и настоящими революционерами, что они и продемонстрировали в 1871 году в Париже.
Парижская коммуна 1871 года
Парижская коммуна 1871 года занимает очень важное место в становлении «научного» коммунизма. В чем же конкретно проявилась коммунистическая сущность Парижской коммуны? Дело в том, что Париж на большом протяжении своей истории не имел мэра. Эта должность была упразднена государством еще в 1794 году, т.е. на пятый год существования в Париже самоуправляемой коммуны, а годом позже был ликвидирован и муниципальный совет Парижа. Власти Франции к этому времени поняли, что давать столичному плебейству много власти очень опасно. В 1834 году Париж вновь получил право избирать свой муниципальный совет, но о появлении в Париже своего мэра не было и речи. В отличие от всех коммун Франции, коммуна Парижа управлялась государственным префектом. Причем, это был даже не префект Парижа, а Префект департамента Сены, административным центром которого был Париж. Кроме того, полицией в Париже тоже управлял государственный чиновник – Префект полиции. Таким образом, на протяжении почти всего XIX века и значительной части XX века Париж обладал меньшими правами, чем любая французская деревушка.
18 марта 1871 года в Париже начались волнения, вызванные попытками центрального правительства Франции изъять артиллерийский парк парижской Национальной гвардии. Эти волнения переросли в революцию, в ходе которой 26 марта того же года в Париже прошли выборы в городской муниципальный совет. По итогам выборов в него вошли «якобинцы», социалисты и анархисты. Вот тут начинается самое важное: Совет коммуны не провозгласил себя «революционным правительством Франции». Он не стал призывать к свержению центрального Правительства и Национального собрании Франции. Он просто отказался подчиняться центральной власти, подчинил себе всех парижских государственных чиновников и, в довершении ко всему, призвал коммуны Франции, прежде всего городские, самостоятельно устанавливать свои собственные порядки, а защиту общенациональных интересов и достижение общенациональных целей возложить на конгресс делегатов самоуправляющихся коммун. Таким образом, парижские революционеры на примере Парижа призвали к преобразованию централизованного французского государства в конфедерацию независимых коммун. Призывы и пример Парижа вдохновили коммунистов в других городах Франции. В Лионе, Марселе, Руане, Ле-Крезо, Дижоне, Тулузе и еще в ряде городов появились свои коммуны, отвергающие Правительство Франции. В силу той роли, какую в революционных событиях 1871 году сыграло муниципальное образование, известное как «коммуна», многие современники называли эти события «муниципальной революцией».
Конечно, заслуги Парижской коммуны перед историей не сводятся только к игнорированию государственной власти. За 72 дня своего существования (с 18 марта по 28 мая) Парижская коммуна умудрилась ввести множество ультрареволюционных для того времени нововведений в интересах парижского рабочего класса и пролетариата, в целом. За это классики марксизма-ленинизма нарекли Парижскую коммуну «первой диктатурой пролетариата» в истории человечества. Я надеюсь, что вы не станете спорить с классиками не только по поводу пролетарской сущности Парижской коммуны, но и по поводу ее коммунистической сущности.
В отношении того, что я написал о взглядах Парижской коммуны на себя, на Французское государство (Республику) и на Францию, в коммунистической литературе уже в 70-е годы XIX века развернулась дискуссия, которая продолжалась и в XX веке. Анархисты утверждали и утверждают, что Парижская коммуна не была государством, не собиралась становиться государством и не планировала возглавлять Францию, устранив буржуазное Правительство в Версале. Марксисты, а затем марксисты-ленинцы, т.е. большевики, утверждали и утверждают обратное: Парижская коммуна была первым пролетарским государством, коммунары планировали возглавить революционную Францию, перестроенную по образу и подобию Парижской коммуны и т.д.
Должен отметить, что тот взгляд на общество, который был присущ создателям Парижской коммуны, в настоящее время часто называют «коммунализмом». Однако термин «коммунализм» появился сравнительно недавно и предназначался он для обозначения коммунального самоуправления Франции и всей Европы до Великой французской революции, а не «светлого будущего всего человечества». Французский коммунизм, воплотившийся в Парижской коммуне, называют еще и «либертарианством» (англ. «libertarianism»), акцентируя таким образом внимание на свободе коммун от государственного гнета и т.д. Здесь легко просматривается англо-саксонский след с его манией свободы (лат. libertas, т.е. «свобода») от всего и вся. Любопытно то, что все эти ярлыки, которые «буржуазные» ученые навешивают на Парижскую коммуну 1871 года, основаны на представлении о том, что Парижская коммуна не была государством и не претендовала на это звание. Одним словом, они косвенно подтверждают убеждение анархистов, что «муниципальная революция» является прямой дорогой к коммунизму.
Коммунизм и анархизм
Выше мы с вами уже обратили внимание на то, насколько анархизм близок к коммунизму. Именно анархисты, например, в лице Кропоткина гордо несли знамя «примитивного» коммунизма. Анархисты были чуть ли не главной движущей силой Парижской коммуны 1871 года. Как же так получилось, что в памяти россиян анархисты вошли в образе киношного Батьки Махно (Н.П. Махно, 1888-1934 гг.) и его соратника Лёвы Задова (Л.Н. Зиньковский, 1893-1938 гг.), с которым «шутить не надо»? Дело в том, что, будучи на определенным этапе почти одним целым, анархисты и коммунисты на протяжении какого-то времени превращались то в союзников, то в конкурентов, то в откровенных противников. Вообще, как самостоятельное политическое движение анархисты, судя по всему, начали выделяться из состава единого коммунистического движения только в середине XIX века, когда на роль лидера мирового коммунистического движения начал претендовать Маркс – отец пролетарского или «научного» коммунизма.
В этом отношении интересна и показательна судьба двух первых интернационалов. Первый интернационал был учрежден 28 сентября 1864 года в Лондоне. Его официальное название «International Workingmen's Association» переводят на русский язык как «Международная ассоциация трудящихся» либо как «Международная ассоциация рабочих». Таким образом, судя по названию, Первый интернационал был международным объединением рабочих (трудящихся). Он объединил представителей довольно разнородных политических движений, тяготеющих к коммунизму: коммунистов, анархистов, тред-юнионистов, социалистов и даже левых республиканцев. Возможно, что именно участие рабочего класса в каждом из этих движений было тем, что и объединяло их всех. Но, возможно, полное наименование Первого интернационала было именно таким, как мы его знаем, потому что называть себя «коммунистами» и даже «социалистами» тогда было опасно.
Маркс был избран в Генеральный совет Интернационала при его создании. Именно он подготовил Учредительный манифест и Временный устав товарищества, утверждённые 1 ноября 1864 года. Он же предложил краткое и емкое название организации – «Интернационал». Маркс возглавил коммунистическую фракцию Интернационала. Фракции марксистов противостояла фракция анархистов, возглавлявшаяся нашим соотечественником М.А. Бакуниным (1814-1876 гг.). Бакунин расходился с Марксом в видении коммунистического общества и путей его создания. Именно Бакунин впервые сформулировал главные обвинения против Маркса и его последователей, которые переживут их обоих. Он называл Маркса «этатистом» и предугадал, что марксистский «коммунизм» будет тоталитарным государством всеобщего бесправия и нищеты. В борьбе с анархистами победил Маркс, и на Гаагском конгрессе в сентябре 1871 года анархисты были изгнаны из Интернационала. В 1872 году после разгрома Парижской коммуны с ее первой в истории диктатурой пролетариата в Европе начались гонения на левые политические организации, и Интернационал сменил место базирования, перебравшись из Лондона в Нью-Йорк. Переезд в США привел Интернационал к упадку, и через 4 года он был распущен.
При этом уже в конце 60-х годов XIX века в анархической литературе появляются первые наброски «анархического или негосударственного коммунизма», а затем формируется политическая доктрина «антигосударственного коммунизма». В 1876 году Итальянская секция Первого интернационала провела конференцию во Флоренции, на которой впервые были провозглашены принципы анархического коммунизма, а в 1880 году уже после развала Первого интернационала во Франции в Ла-Шо-де-Фоне прошла конференция «анархистов-коммунистов» или «анархо-коммунистов». Формирование анархо-коммунистического движения вызвало переполох в среде тогдашней социал-демократии. Но мы с вами должны понимать, что «анархо-коммунизм» родился не в 1876 и не в 1880 году. Так называемый «примитивный» коммунизм всегда был анархо-коммунизмом, просто после Парижской коммуны 1871 года начал усиливаться марксистский или «государственный» коммунизм, и сторонники ортодоксального негосударственного коммунизма начали объединяться, чтобы противостоять марксистам. По этой самой причине анархисты вместе с социалистами-революционерами еще в 1881 году в Лондоне учредили свой Интернационал, первоначально называвшийся «Международные социалисты-революционеры», позднее переименованный в «Международную ассоциацию трудящихся» (англ. «International Working People's Association»), известную еще и как «Черный интернационал». Однако этот Интернационал анархистов распался в начале 90-х годов XIX века и не смог составить конкуренцию Второму социалистическому Интернационалу.
Создать Второй интернационал удалось только в 1889 году, спустя 8 лет после смерти Маркса. 14 июля 1889 года, ровно через 100 лет после начала Великой Французской революции, в Париже начал работу международный социалистический рабочий конгресс, созванный по инициативе марксистских социал-демократических партий Европы, который и учредил Второй интернационал. Другие его официальные названия: «Социалистический интернационал» или «Рабочий интернационал». В Конгрессе приняли участие 383 делегата от социал-демократических, социалистических, рабочих и некоторых анархических партий из 19 стран Европы. Однако во Втором интернационале не участвовало мощное и авторитетное в рабочей среде движение анархо-синдикалистов. Самой многочисленной партией на Парижском учредительном конгрессе была делегация Социал-демократической партии Германии (СДПГ) во главе с В. Либкнехтом (1826-1900 гг.). Большим авторитетом во Втором интернационале до самой своей смерти обладал Энгельс.
Что интересно, во Втором интернационале была всего одна партия с определением «коммунистический» в названии – это французская марксистская партия «Революционный коммунистический альянс» (1896-1901 гг.), но в 1902 году она вошла в состав Социалистической (!) партии Франции, и коммунистов во Втором интернационале не стало. Таким образом, судя по названию подавляющего большинства партий-членов, Второй интернационал действительно был социалистическим или социал-демократическим, но никак не коммунистическим.
Партий с типичными анархистскими названиями во Втором интернационале тем более не было, хотя анархисты в его составе были, и об этом я уже говорил. Анархисты, первоначально вошедшие во Второй интернационал, с 1893 года прекратили участие в его работе, а на его 4-м конгрессе, которой проходил в Лондоне в июле-августе 1896 года, они официально разорвали всякие отношения с марксистами и Вторым интернационалом. Однако это не исключило сотрудничества анархистов, социал-демократов, социалистов-революционеров (эсеров) в конкретных политических ситуациях. Например, когда в 1917 году большевики пришли к власти в России, анархисты вместе с левыми эсерами были их ближайшими союзниками. Однако большевики, пользуясь раздробленностью анархистов, сначала отодвинули их в сторону, а затем разгромили, оставшись у кормила власти в гордом одиночестве и разгромив своих недавних соратников.
Марксизм
Что же привнес в «примитивный» коммунизм К. Маркс? Главная его заслуга в том, что он окончательно перенаправил развитие коммунизма по революционному пути и сузил его социальную базу до «промышленного пролетариата» или «рабочего класса», наделив этот социальный слой удивительными свойствами, которые сам Маркс считал «научно доказанными». Главное из них – это полное неприятие всего, что связано с буржуазной государственностью, прежде всего, неприятие национализма. «Рабочие не имеют отечества», – писали Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии». Поэтому рабочий класс индифферентен буржуазной националистической государственности и потому он революционен, т.к. не разделяет буржуазные ценности, в том числе политические. Он интернационален по своему составу и интернационален по своему мировоззрению, и именно в силу этого он является живым отрицанием буржуазного государства, основанного на националистической идеологии. Поэтому промышленный пролетариат – это прирожденный борец с буржуазным государством и с государством, вообще, т.к. любая государственность в той или иной мере эксплуатирует националистические идеи.
Маркс не ограничился идеей революционности промышленного пролетариата. Он сформулировал идею так называемой «диктатуры пролетариата», которая, по его мнению, является единственным средством освобождения человечества от государства. Диктатура пролетариата по Марксу – это совершенно особое государство: это «окончательная» форма государства, призванная покончить с государством раз и навсегда. Она подобна крысе-крысобою на корабле: крысобой жрет других корабельных крыс, пока не сожрет их всех, а затем не сдохнет от голода. Таким образом, диктатура пролетариата – это могильщик государств. Почему именно «государств», а не «государства»? Потому что государство диктатуры пролетариата – это уже изначально мировое государство, причем, независимо от контролируемой территории. Государство диктатуры пролетариата является мировым государством, потому что оно интернационально, ибо интернационален сам промышленный пролетариат. Государство диктатуры пролетариата как халифат, но только не исламский, а пролетарский. Где бы не был поднят флаг диктатуры пролетариата, это будет флаг мирового пролетарского государства, и он будет спущен только тогда, когда мировое пролетарское государство поглотить и переварит последнее непролетарское государство.
В принципе, не важно, как мировое пролетарское государство будет пожирать непролетарские государства. Оно может делать это либо путем революционных войн, либо путем мировой революции, в результате которых то тут, то там будут возникать новые диктатуры пролетариата, и они, насколько это возможно, будут немедленно сливаться в единое целое. В силу революционности пролетариата, формирование мирового пролетарского государства может и должно происходить путем мировой пролетарской революции, т.е. волны пролетарских революций в отдельных буржуазных странах, сливающихся в единый мировой процесс. Параллельно с мировой пролетарской революцией могут и должны происходить революционные войны уже состоявшегося мирового пролетарского государства и его новых очагов с окружающими их непролетарскими государствами. Эти войны ликвидируют препятствия для объединения очагов мировой пролетарской государственности в одно целое. Главное – прорвать оборону буржуазных и традиционных государств хотя бы в одной стране и создать в ней диктатуру пролетариата. Дальше начнется неудержимый процесс расширения этого государства.
Конечно, нельзя обойти вниманием и отмену частной собственности, отмену торговли и рынка, отмену денежного обращения. Все эти элементы экономической программы «примитивного» домарксистского коммунизма перешли в «научный» коммунизм Маркса. Необходимость всех этих отмен просто обязательна, если вы всерьез хотите покончить с эксплуатацией человека человеком. Однако по Марксу и здесь не обойтись без диктатуры пролетариата, которая, уничтожая непролетарское государство, уничтожает хранителя и гаранта частной собственности, торговли, рынка и денег. Уничтожив буржуазное государство, диктатура пролетариата сводит отмену частной собственности, торговли и т.д. к технической рутине. Действительно, если вы уничтожили буржуазное государство, то долго ли продержатся частная собственность, торговля, рынок и денежное обращение? Все рухнет в мановение ока. Таким образом, только диктатура пролетариата создает возможности для рождения бесклассового общества, в котором нет места эксплуатации человека человеком. Другими словами, диктатура пролетариата является «волшебной палочкой» марксизма. Получается, что без диктатуры пролетариата даже не стоит и мечтать о коммунизме.
Учение о пролетарском государстве и диктатуре пролетариата, собственно, и послужило основанием для обвинения Маркса и марксистов в этатизме. Но, как мы видим, марксистский коммунизм лишь отчасти заслуживает названия «государственного коммунизма». Настороженное и даже враждебное отношение к диктатуре пролетариата вызывало и вызывает очень характерное для марксизма нежелание демонстрировать оппонентам свое видение коммунизма как социально-экономической формации светлого будущего. Классики марксизма-ленинизма уделили много внимания пролетарской революции и установлению диктатуры пролетариата, но не объяснили, когда и как общество навсегда расстанется с диктатурой пролетариата. Действительно, при чтении трудов Маркса, Энгельса и Ленина складывается мнение, что весь «сыр-бор» с пролетарской революцией нужен только для того, чтобы установить диктатуру пролетариата, после этого «хоть трава не расти». Вот, например, как в «Манифесте коммунистической партии» Маркс и Энгельс пишут про уничтожение государства: «Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого». Должен пояснить, что «политическая власть» – это государственная власть, которая, потеряв «свой политический характер», останется чем-то вроде муниципальной власти, которая, являясь публичной властью, не является государственной властью. Конечно, мудрено, но ничего другого в Манифесте на эту тему нет.
Нужно признать, что марксизм оказал большое влияние на анархизм или, говоря аккуратнее, на некоторые его направления. Многие анархистские партии и группы приняли отдельные пункты политической программы марксистов, существенно сблизивших с ними. Однако не следует думать, что, например, анархо-коммунизм – это «анархо-марксизм». Несмотря на сближение с марксистами отдельных направлений марксизма, все анархисты, в целом, так и не признали необходимость и даже допустимость диктатуры пролетариата, но родство этих политических течений просматривается по сей день. Но в рабочем движении всегда существовала проблема идентификации партий по тому, сторонниками какого коммунистического направления является большинство ее членов. Как вы уже поняли, не все марксистские партии называли себя «коммунистическими» и не все партии анархистов называли себя «анархистскими», но и те, и другие очень часто называли себя «пролетарскими», «рабочими», или «революционными». Я уже не говорю про «коммунистические», «социалистические», «социал-революционные», «социал-демократические» и прочие партии, которые не были ни марксистскими, ни анархистскими.
Как же выявить среди всех этих «коммунистов», «социалистов», «социал-демократов» «социалистов-революционеров» и просто «революционеров» конца XIX – начала XX века марксистов и анархистов? Способ всего один – изучение партийных программ. Но это дело нелегкое и неблагодарное. Сложность в том, что каждая конкретная партийная программа – это нагромождение часто разнородных положений, надерганных из разных политических доктрин, и нередко противоречащих друг другу. Помочь могут только акценты, которые есть практически в каждой партийной программе. Например, у анархистов они сделаны на уничтожении государства как главного источника принуждения и несвободы. Этот акцент настолько характерен для анархистов, что в глазах обывателя всякий, кто хочет ликвидировать государство, это обязательно анархист. У марксистов акценты в партийных программах сделаны на революционном установлении диктатуры пролетариата и превращении рабочего класса в господствующий класс. При этом в программах марксистских партий коммунизм теряется иногда напрочь.
Российская коммунистическая партия (большевиков)
Теперь более внимательно рассмотрим то эпохальное событие, которое я уже упоминал. Я имею в виду переименование партии большевиков. Итак, первоначальное наименование партии большевиков «Российская социал-демократическая рабочая партия (большевиков)» – РСДРП(б). В целом, это было стандартное название партии, являвшейся членом Второго интернационала, который, как я уже сказал, по названиям входящих в него партий не был коммунистическим интернационалом. РСДРП(б) стала «коммунистической» партией только в марте 1918 года, когда VII «экстренный» съезд партии принял решение о ее переименовании в «Российскую коммунистическую партию (большевиков)» – РКП(б). Так вот, инициатору переименования В.И. Ленину (1980-1924 гг.) пришлось объяснять своим партийным товарищам, что переименование партии в «коммунистическую» не означает того, что большевики теперь становятся анархистами! Выступая на съезде, Ленин сказал: «…Начиная социалистические преобразования, мы должны ясно поставить перед собой цель, к которой эти преобразования, в конце концов, направлены, именно цель создания коммунистического общества... Вот почему название коммунистической партии является единственно научно правильным. Возражение, что оно может подать повод к смешению нас с анархистами, в Центральном Комитете было сразу отвергнуто, потому что анархисты никогда не называют себя просто коммунистами, но с известными добавлениями». Так что «анархо-коммунисты» – это анархисты, а просто «коммунисты» – это коммунисты-ленинцы. После VII съезда РСДРП(б)-РКП(б) партийные пропагандисты написали и тиражировали ряд публикаций, в которых популярно объяснялось, зачем большевики превратились в коммунистов, и почему это не превратило их в анархистов.
История с переименованием РСДРП(б) в РКП(б), видимо, объясняет, почему партии Второго интернационала называли себя как угодно, только не «коммунистами». Похоже, что после развала Первого интернационала и разрыва марксистов с анархистами, «торговая марка» коммунизма досталась анархистам, и марксисты перестали называть себя «коммунистами», дабы их не приняли за анархистов. Но это не все. С наступлением XX века во Втором интернационале возрастало влияние ревизионистов, сторонников пересмотра и «доработки» учения Маркса. Их главным идеологом был Э. Бернштейн (1850-1932 гг.). Ревизионисты допускали мирный приход социал-демократов к власти через выборы в буржуазные парламенты и участие в буржуазных правительствах. Они настаивали на возможности и необходимости классового сотрудничества, понимая его как сотрудничество рабочего класса и буржуазии и т.д. Ревизионисты, по понятным причинам, как могли дистанцировались и от анархистов, и от коммунистов.
С началом Первой мировой войны (1914-1918 гг.) ревизионизм внутри Второго интернационала приобрел новое направление: большая часть партий-членов Интернационала отказалась от классовой борьбы и интернационализма, поддавшись шовинистическому угару, охватившему тогда всю Европу. Бывшие марксисты теперь ратовали за «классовый мир», «защиту отечества», поддержку правительств своих стран и «войну до победного конца», разделившись на социал-демократов стран Антанты и социал-демократов Центральных держав. Лишь меньшинство членов Второго интернационала выступило против войны.
Среди оппозиционного интернационалистского меньшинства в Интернационале оказались большевики. В их глазах и в глазах других ортодоксальных марксистов Второй интернационал, отказавшись от пролетарского интернационализма и впав в буржуазный национализм, полностью дискредитировал себя. Уже в ноябре 1914 года Ленин заявил о необходимости создания нового Интернационала. Его позиция была отражена в манифесте Центрального комитета РСДРП(б) «Война и российская социал-демократия». По инициативе Ленина 4 сентября 1915 года в деревне Циммервальд (Бернский кантон Швейцарии) прошла международная антивоенная конференция социал-демократов, известная как «Циммервальдская конференция». На ней была сформирована «Циммервальдская левая» – международная группа социал-демократов-марксистов, выступавших за «превращение империалистической войны в войну гражданскую» и за разрыв со Вторым интернационалом. Группа образовала свой руководящий орган – Бюро. В его состав вошли В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев (1883-1936 гг.) и К.Б. Радек (1885-1939 гг.). Группа действовала до образования в 1919 году Коммунистического интернационала (Коминтерна).
Когда большевики пришли к власти в результате Октябрьской революции, для них стало принципиально важно, чтобы их не отождествляли со Вторым интернационалом и социал-демократией, запятнавшей себя ревизионизмом, оппортунизмом и национализмом. Причем, их уже не пугало, что кто-то назовет их «анархистами», лишь бы не называли «социал-демократами». Жизнь покажет, что большевики сделали правильный выбор. Попытки разжигания Мировой революции в 20-е годы прошлого века показали, что социал-демократы Европы – враги «пролетарской революции». Вот мое объяснение некоммунистического прошлого большевиков. Хотя я могу ошибаться, т.к. точку в ответе на вопрос о причине переименования РСДРП(б) вправе поставить только профессиональные историки.
Коммунистический интернационал
Принимая во внимание всю совокупность произошедшего в Европе и в мире с 1914 по 1919 год, Ленин принимает решение о создании на основе Циммервальдской левой нового, коммунистического Интернационала, который, по его мнению, очевидно должен был стать инструментом Мировой революции и главным средством создания Мирового государства диктатуры пролетариата или, как сам Ленин назвал Коминтерн, «союзом рабочих всего мира, стремящихся к установлению Советской власти во всех странах». Таким образом, Советская республика, возникнув в России, превращалась в матрицу Мирового пролетарского государства, а Коминтерн – в средство передачи информации и средств, необходимых для возникновения новых государств диктатуры пролетариата в других странах. Первый учредительный конгресс Коминтерна прошел в Москве, в марте 1919 года. В его работе приняли участие 52 делегата от 35 партий и групп из 21 страны мира. Председателем Исполкома Коминтерна был назначен один из ярких представителей «ленинской когорты» Зиновьев, который занимал этот пост до своей отставки в 1926 году.
Маловато делегатов для такого пафосного мероприятия, не правда ли? Но не следует забывать, что Коминтерн принципиально отличался от Второго интернационала. Он не был объединением готовых политических партий, и участие в Первом конгрессе Коминтерна представителей уже существующих партий не должно вводить нас в заблуждение. Коминтерн создавался для создания новых, марксистко-ленинских партий и переформатирования уже существующих социал-демократических, социалистических и даже анархических партий по марксистско-ленинским лекалам. В момент своего учреждения Коминтерн имел в своем активе всего одну образцовую партию – Российскую коммунистическую партию (большевиков). И как Российская советская республика была матрицей других советских республик, например, Финской, Польской, Венгерской или Германской, так и ВКП(б) была матрицей марксистско-ленинских интернационалистических партий, которые представлялись учредителям Коминтерна в виде филиалов Мировой коммунистической партии большевиков. Все эти принципиальные положения не сразу были отражены в документах Коминтерна. Например, только Шестой конгресс Коминтерна (17 июля – 1 сентября 1928 г.) принял Программу и Устав Коммунистического Интернационала, где говорилось, что эта организация представляет собой «единую мировую коммунистическую партию». Согласно принятой Программе, внутри Коминтерна действовало жёсткое централизованное управление коммунистическими партиями-членами, руководство которых было обязано подчиняться «международной коммунистической дисциплине», которая выражалась «в безусловном выполнении всеми коммунистами решений руководящих органов Коммунистического Интернационала».
И главное, большевики смогли позволить себе такие дорогостоящие проекты как «Коминтерн» и «Мировая пролетарская революция» только спустя полтора года после Октябрьской революции с ее национализацией и сплошной экспроприацией. Повторюсь, Второй интернационал был международным объединением уже состоявшихся социал-демократических партий, способных решать свои финансовые вопросы и даже вносить какие-то взносы в кассу Интернационала, а Коминтерн не был объединением существующих марксистско-ленинских партий. Его немногочисленные члены были представлены номинально существующими партиями и разношерстными группами радикалов, не имеющих поддержки в своих странах. Тот, кто брал на себя смелость превратить эти группы в боеспособные революционные партии, должен был полностью взять на себя их финансирование, по крайней мере, до того момента, когда они смогут захватить политическую власть в своих странах и перейдут на полное самофинансирование за счет национализации и экспроприации и даже смогут участвовать в поддержке своих товарищей по Коминтерну за рубежом. Это требовало значительных финансовых вливаний. Вспомните, как малочисленные большевики впадали во все смертные грехи ради добывания средств. А тут нужно было финансировать не одну, а десятки полулегальных партий. Скорее всего, мы никогда не увидим ни один годовой бюджет Коминтерна, но я уверен, что цифры расходов на дело Мировой революции удивили бы нас всех. Даже того, что мы знаем, достаточно для удивления и возмущения. Только на разжигание Германской революции 1923 года через Коминтерн было выделено 300 млн золотых рублей. Думаю, что ошибусь ненамного, если скажу, что это больше 1,5 млрд современных долларов США. И это в стране, которую терзала разруха и голод.
Коминтерн был создан в 1919 году, а распущен в 1943 году, и за 24 года его существования прошло всего 7 конгрессов. Причем, на 20-е годы пришлось 6 конгрессов, и всего один конгресс пришелся на 30-е годы прошлого века. Но Коминтерн создавался не для проведения «международных форумов». Он создавался, как я уже сказал, для партийного строительства, параллельно с которым непрерывно велась агентурная разведка. Она шла непрерывно, причем, независимо от частоты конгрессов, принимаемых ими решений и численности местных коммунистических партий. Разведкой в Коминтерне занимался Отдел международных связей, который работал в тесном контакте с военной разведкой РСФСР/СССР и ОГПУ НКВД. В ведении этого Отдела Коминтерна находился ряд школ для подготовки агентов Коминтерна и различных лабораторий для производства документов и спецоборудования, расположенных в окрестностях Москвы. А в Ростокино действовала мощная радиостанция, которая обеспечивала надежную радиосвязь с резидентурой на всех континентах. В силу этого, не стоит увлекаться изучением обстоятельств проведения конгрессов Коминтерна и численности участвующих в них делегатов и партий. Собственно, наиболее значимым показателем состояния Коминтерна в момент проведения конкретного конгресса было количество представленных на этом конгрессе коммунистических партий. Это количество варьировало от 45 до 65 партий. Вот он – реальный результат деятельности Коминтерна. В 20-е и 30-е годы прошлого века в среднем в 50 странах мира действовали управляемые из Москвы коммунистические партии, пронизанные агентурой советской разведки. Эта разветвленная сеть подрывных организаций, казалось бы, должна была взорвать буржуазный мир, чтобы построить Мировую советскую республику. Но что-то пошло не так.
Ленинизм, сталинизм
Благодаря ревизионистам Второго интернационала, простая, как осиновый кол, революционная картина будущего существенно усложнилась. Социал-демократы заговорили о буржуазно-демократических революциях, которые обязательно должны предшествовать революциям пролетарским везде, где, еще не установлен политический режим буржуазной демократии. Вслед за этим возникло учение о социализме как социально-экономической формации, предшествующей коммунизму. Видимо, тогда и был сформулирован пресловутый принцип социализма: «от каждого по способностям и каждому по труду». Но что социалистического в этом принципе, ведь он в равной мере применим и к капитализму? Ведь главное в том, как оценивать этот самый труд. Не удивительно, что многие европейские социал-демократы очень скоро вообще убрали из своих программ упоминание о коммунизме, а социализм у них стал превращаться из социально-экономической формации, предшествующей коммунизму, в совокупность политических принципов, которые вполне могут быть реализованы буржуазным демократическим государством, что, вообще-то, исключает всякую необходимость в пролетарской революции и тем более в диктатуре пролетариата.
Многие положения ревизионистской идеологии социал-демократов нашли свое отражение во взглядах Ленина и, соответственно, в программных положениях РСДРП(б), а затем и ВКП(б). Это, в первую очередь, теория «перерастания буржуазно-демократической революции в революцию пролетарскую» или «социалистическую», как ее называл Ленин. За ней следует теория социализма как «первой стадии коммунизма». Разрабатывает Ленин и «мудрую ленинскую национальную политику», которая, по сути, является идеологией неонационализма, воплощенной в СССР в «титульных нациях» и в непрекращающейся борьбе с «русским шовинизмом». Удивительно, но этот демонстративный уход от пролетарского интернационализма и поддержка даже не местечкового, а селянского и аульного шовинизма имел явное антимарксистское содержание. В ряду ревизионистских воззрений Ленина я должен упомянуть и учение о коммунистической партии «нового типа», партии «профессиональных революционеров», которая способна прийти к власти даже в тех странах, где промышленного пролетариата мало или нет вообще. Вы скажите, что я не прав, и это учение Ленина чуть ли не самое революционное и «прогрессивное» во всем его теоретическом наследии? Уважаемые читатели, диктатура ленинской партии «нового типа» в революционной России 1918-1921 гг. заменила собой «диктатуру пролетариата», и это очень существенный отход даже от марксизма.
Но это еще не все про ленинский ревизионизм. Чего стоит политическая «гибкость», проявленная Лениным в Новой экономической политике и в создании госкапитализма? Оказывается, рабочий класс вполне может сосуществовать с мелкобуржуазной стихией, в том числе крестьянской. Оказывается, возможна рыночная экономика в стране, строящей социализм и коммунизм. Но главное в ленинском ревизионизме даже не это. Ленин окончательно превратил коммунизм в технологию захвата и удержания власти маргинальными политическими группировками. Причем, и захват, и удержание власти в ленинизме предпринимаются не для того, чтобы построить через какое-то время незнамо что по имени «коммунизм», а для того, чтобы овладеть государством, обществом и экономикой страны, ставшей субстратом большевизма. Ради захвата и удержания власти можно обещать землю – крестьянам, фабрики и заводы – рабочим, автономию и защиту от «русского шовинизма» – национальным меньшинствам, и всем вместе – социализм и еще более прекрасный коммунизм. Но ради чего?
На этот вопрос уже после смерти Ленина ответил И.В. Сталин (1878-1953 гг.). Большевики только к концу 20-х годов прошлого века поняли, что сохранить верность марксизму и ленинизму можно только непрерывно вооружаясь и готовясь к большой экзистенциальной войне или даже непрерывным войнам с буржуазными государствами. То есть ни о каком отмирании государства не может быть и речи. Напротив, необходимо скорейшее создание мощного государства мобилизационного типа, способного противостоять всему «буржуазному» миру. Нелегкое дело создания такого государства легло на плечи Сталина, и он с ним успешно справился, хотя его успех дорого стоил и ВКП(б), и всему советскому народу, и даже коммунизму как политическому учению. Под руководством Сталина большевики окончательно отказываются от рыночной экономики и Новой экономической политики. Они проводят коллективизацию сельского хозяйства и раскулачивание крестьянства, укрепляют и совершенствуют административно-командную систему, дополняя ее всевластием спецслужб. И уже в конце 1920-х годов начинается ускоренная индустриализация и бесконечная гонка вооружения, разгорается шпиономания, и на страну обрушиваются волны политических репрессий и т.д. На этом фоне ожидаемо возникает культ личности Сталина, превративший этого партийного функционера, напрочь лишенного способностей к публичной политике, в советского царя. В итоге, «диктатура пролетариата» в виде диктатуры партии политических маргиналов превратилась в мощную милитаризированную сверхдержаву. Обычно все эти прелести сталинизма приписывают коммунизму как политической программе, но, по большому счету, к коммунизму это не имеет никакого отношения. Сталинизм – это вообще не про коммунизм. Сталинизм – это про государство мобилизационного типа. Судите сами: в СССР в начале 1930-х годов были уничтожены все «коммунии», и с того времени их даже не пытались возрождать! В начале 1920-х годов их создавали или пытались создавать, а в 1930-е ликвидировали даже то, что удалось создать! Что это за коммунизм такой странный? От коммунизма в СССР эпохи застоя остались только «коммунальные» квартиры. А государство советское чего стоит? Государство, в основу которого заложена псевдо-религия, адепты которой свято верят в возможность скорого создания безгосударственного общества, но все силы тратят на всемерное укрепление Государства-Левиафана. Сплошные противоречия.
Благодаря ленинскому ревизионизму, большевики получили возможность непрерывно и бесконечно строить «социализм», отодвигая «светлое будущее» все дальше и дальше в будущее. Благодаря сталинскому ревизионизму, они получили возможность строить его в отдельно взятой стране, т.е. в России, не особо заморачиваясь Мировой революцией. Руководствуясь ленинизмом и сталинизмом, большевики уже в середине 30-х годов прошлого века отрапортовали о том, что построили в СССР социализм «в основном». Это достижение было отражено в «сталинской» Конституции (Основном законе) СССР 1936 года, которая, кстати, стала надгробным камнем на могиле советской власти образца 1918 года. Затем последовало провозглашенное Н.С. Хрущевым (1894-1971 гг.) строительство в СССР «коммунизма» аж к 1980 году. Хотя хрущевский «коммунизм» не исключал советского государства и должен был сосуществовать с ним. «Коммунистический» проект конечно же потерпел фиаско, и в 1964 году привел к свержению Хрущева в результате «дворцового переворота». Сменивший Хрущева Л.И. Брежнев (1906-1982 гг.) свернул «развернутое строительство коммунизма» и отрапортовал о построении «развитого» или «реального» социализма, отразив многочисленные достижения своей партии в «брежневской» Конституции (Основном законе) СССР 1977 года. В ее Преамбуле сказано: «выполнив задачи диктатуры пролетариата, Советское государство стало общенародным». Не зря китайские коммунисты окрестили советских коммунистов «ревизионистами». Правда, они и сами после смерти Мао Цзедуна (1893-1976 гг.) пустились во все тяжкие.
У Маркса и Энгельса никакого «социалистического общенародного государства» нет и в помине. У них есть только диктатура пролетариата – последняя форма политической власти, последнее в истории государство. А у большевиков и диктатуры пролетариата-то не было, и вообще, они все время вели нашу несчастную страну не к коммунизму, а от коммунизма, и чем дольше они были у власти, тем дальше мы были от того, ради чего они яко бы захватили государственную власть в нашей стране. Захватив власть в России, большевики взялись строить не коммунизм, а мобилизационное государство. И именно благодаря этому государству им удалось удержаться у власти целых 80 лет. Они и дальше были бы у власти, если бы своими руками не разрушили государство, которое сами же и создали. Первый удар по нему нанес все тот же Хрущев, «развенчав» в 1956 году культ личности Сталина. Но завалили советское государство «кремлевские старцы» во главе с Брежневым в стадии дожития. Началось с «борьбы за мир во всем мире» и «мирного сосуществования», что означало полный отказ от идеи мирового коммунизма. Дело продолжил и довершил М.С. Горбачев (1931-2010 гг.), совсем отказавшийся от коммунизма, а вместе с ним и от марксизма, ленинизма и сталинизма. Его «перестройка», «ускорение», «демократизация» и прочая ахинея должны были занять место коммунистической идеологии. У тех, кто шел за Горбачевым, т.е. у ельциных, кравчуков, назарбаевых, алиевых и шеварнадзе, за душой не было и этого. На словах они взяли на вооружение пресловутые «общечеловеческие ценности», а на деле – «старый, добрый» национализм.
Только не подумайте, что я жалею о том, что коммунизм не был построен в СССР. Коммунизм, т.е. общество без государства – это даже не утопия, это предсмертный бред. Коммунизм не был построен в СССР, потому что он не мог быть построен в принципе, причем не только в России. Его нельзя построить в любой стране мира. Любая попытка его строительства неизбежно приведет к созданию несоизмеримо более мощного и репрессивного государства, чем то, которое было разрушено коммунистами. В этом парадокс коммунизма. В этом трагедия людей, исповедующих эту политическую псевдо-религию. Чем сильнее вера коммунистических вождей и рядовых коммунистов в свои нереальные идеалы, тем жестче и репрессивнее создаваемое ими государство. Наш народ пережил большевиков и всех их вождей, но мы с вами не имеем права забывать все, что когда-то связывало наш народ с коммунизмом. Только так мы осознаем истинную цену нашего государства, без которого мы исчезнем сначала как нация, а затем и как этнос.
Все фотографии из общедоступных источников