Сибирскую язву так неприятно называют только на просторах бывшего СССР. Во всем же мире заболевание носит имя антракс, что с древнегреческого переводится как «уголь». Угольками или карбункулами древние и средневековые медики называли гнойные поражения, высыпавшие на коже после заражения.
Хоть сибирская язва и была известна еще в античные времена, первое ее научное описание дали русские и французские ученые в XVIII веке. Причем, в России исследование инфекции носило рисковый и даже авантюрный характер. Медик Степан Андреевский возглавил государственную экспедицию в Уфимскую губернию ради изучения неизвестной болезни, которая губила домашний скот и людей. Вскрыв сотни трупов, Андреевский решился на отчаянный эксперимент: он специально заразил себя, чтобы достоверно и полно описать течение болезни. Смерти удалось избежать, а переборовший болезнь врач дал ей имя «сибирская язва», так как в тот момент инфекция зверствовала преимущественно на Урале и к востоку от него.
Европейские медики были более осторожны. В конце XIX века Роберт Кох выделил в чистом виде бактерию антракса, а следом другой выдающийся ученый Луи Пастер создал первую вакцину против сибирской язвы для животных.
И вот мы плавно подошли к сути события сегодняшнего дня. 2 июня 1881 года публике продемонстрировали едва ли не самый зрелищный эксперимент в истории эпидемиологии. Накануне Пастер получил в свое распоряжение 50 овечек. Он разделил их на две равные группы и потом одну из них привил своей вакциной.
В последний день мая Пастер уколол всех 50 овечек классической сибирской язвой, а 2 июня продемонстрировал эффектное завершение эксперимента. Огромная толпа из местных жителей, ученых и журналистов, знавшая о сути всех манипуляций, с удивлением наблюдала поразительный эффект. 25 баранов из контрольной группы бодро жевали свежескошенною траву и смотрели на людей, как на новые ворота. А в соседнем загоне 22 овечки не подавали признаков жизни, две готовились отойти в мир иной и только один баран еще как-то активничал, бродя меж полумертвых подруг и жалобно блея.
На следующий день подох и он. Триумф Пастера и его прививки был очевиден и не требовал больше никаких доказательств.