***
Сахакиэль открыл глаза посреди бескрайней пустыни. Беспредельный океан песка, цвета старого золота, растворялся в танцующем васильковом мареве на горизонте. Там Создатель мощными мазками добавлял в палитру королевского голубого, а потом, постепенно разбавлял его лавандовым, добиваясь прозрачнейшего небесно-голубого цвета, который звенящим куполом укрывал землю. Сахакиэлю нравилось думать тут. Только небо и песок. Легкий, едва ощутимый, ветерок перекатывал золотистые песчинки. Юноша уставился на прозрачный кусочек кварца, который чуть сдвинулся с места и перевернулся. Он прислушался, внимая грохот, издаваемый огромной, мерцающей в лучах солнца глыбой. Сахакиэлю нравилось играть пространством, меняя его размеры, двигая промежутки истекшего на земле времени вперед и назад. Он лег на горячий песок и почувствовал, как начали трескаться громадные раскаленные валуны кварца, гранита, глины и карбоната кальция, ломаясь под тяжестью его тела. Сахакиэль уменьшился и оказался висящим над пропастью. Его одежда зацепилась за острый край плотной белой породы. Он присмотрелся и увидел кристаллическую решетку в виде гексагональной призмы. Кварц, радостно воскликнул юноша и полетел вниз, так как край его туники разорвался. Сахакиэль упал на раскаленную глиняную глыбу, и попытался думать тут, в тени окружающих его гигантских песчинок. Было слишком шумно и ветрено. Валуны с грохотом двигались, норовя, то и дело, придавить юношу. Он снова увеличился, но не стал ложиться, зависнув в пяти сантиметрах от поверхности. Так ему было спокойнее. Юноша перестал прислушиваться и грохот беспрестанно движущихся песчинок затих. Теперь лишь легкий, едва слышный шелест проникал в его сознание, помогая настроиться на нужную волну. Сахакиэль уставился в необозримое небо, бескрайнюю гладь которого не нарушало ни одно облако. Он всмотрелся чуть дальше, в темнеющую бесконечность, и увидел бесчисленные звезды, усеявшие М 87, галактику в скоплении Девы. Тут ему думалось лучше всего. Сахакиэль прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на задачке, и увидел красивую рыжую кошку, мокнущую под проливным дождем. Юноша уже решил прокрутить временной период чуть назад, в поисках той самой женщины, которой, по утверждению существа из отдела передержки, она была, но заметил странность, сгусток энергии, слегка вибрирующий слева от Машки, именно так звали кошку. Он присмотрелся повнимательнее. Гигантские капли стремительно падали, с грохотом сталкиваясь друг с другом. Они разбивались на мгновение и объединялись в большие, шумно рушащиеся о земную твердь. Сгусток светящейся энергии слева, проступил явственнее. Сахакиэль присмотрелся еще внимательнее и понял, что перед ним существо высшего порядка, но не целое, а только его часть, одна из оболочек тонкого тела. Дождь мешал рассмотреть детали, поэтом юноша начал медленно отматывать нить, на которую крепились жизни души, считающей себя женщиной по имени Зоэ. Размотав пятьдесят лет, он увидел тощую, покрытую болячками кошку, которая задыхалась в дыму горящего дома, а слева от нее, то же существо, неразличимое в густом смоге. Он отмотал еще. Тут кошка утонула рядом со своей хозяйкой, и снова этот сгусток энергии, который невозможно рассмотреть.
- Что это? Совпадение? Животное постоянно трагически гибнет, и всегда рядом этот некто! И почему я не могу его увидеть? – размышлял юноша, все выше взлетая над пустыней. Сахакиэль почувствовал холод и открыл глаза. Горизонт изогнулся, охватывая круглый шарик Земли.
- Вот это я размечтался, - подумал юноша и вернулся в прежнее положение тела и состояние разума.
- Кто-то прячется, намеренно скрывая себя, - думал он, просматривая очередную трагическую гибель животного.
Сахакиэль нашел след получше, когда отмотал нить на шесть кошачьих жизней назад. В этот раз энергетический отпечаток был явственнее. Юноша всмотрелся, убирая капельки пара и пылинки, концентрируясь на мощном потоке энергии, идущей от существа, и, наконец, увидел его. Это был силуэт высокого и очень худого создания, с длинными, черными, с проседью, волосами.
Сахакиэль сосредоточился и втиснулся в пульсирующее энергетическое поле, пытаясь увидеть мир глазами неизвестного.
Невыносимо острая боль наполнила юношу изнутри. Сахакиэль закричал и выскочил из вибрирующего отпечатка энергии. Он не смог выдержать мощь страданий, которые составляли, скорее всего, одну сотую от того, что испытывал этот Ангел. Это был кто-то древний. Юноша не решился еще раз входить в его поле. Он постарался воссоздать образ из фрагментов ощущений, которые до сих пор тонко дрожали в нем.
На Сахакиэля посмотрели печальные, черные, глубоко запавшие глаза Исрафеля.
- Быть не может! – воскликнул юноша. Он зажмурился и, с шипением, испарился из пустыни. Конечно, можно было просто исчезнуть, но это было бы слишком скучно для Сахакиэля.
***
Юноша влетел в отдел статистики легким ветерком. Он представлял, что это место будет чем-то вроде библиотеки, с рядами полок, уставленных папками, или секретного бункера, где информация хранится зашифрованной, в металлических несгораемых шкафах. Именно так выглядел бы отдел, если бы в нем творил Сахакиэль.
Прекрасный парк, большую часть которого составляли раскидистые сикоморы, густо усеянные розовато-оранжевыми фигами, дремал в послеполуденной неге. Аромат кипарисов мешался с пряным дурманом тамариска, нежно-розовый цвет которого, сменялся, временами, яркими вспышками цветущего олеандра. Все здесь дышало гармонией.
Сахакиэль присел на цветок мастикового дерева, наслаждаясь покоем, в котором Исрафель прятал свою боль.
Парк был пуст. Юноша вернул себе земной облик и прилег на душистую перину из тимьяна, нежные, розовато-лиловые цветочки которого, слегка покачивал пьянящий бриз.
- Согласитесь, нет ничего прекраснее, чем этот миг.
Сахакиэль сел. В двух метрах от него, скрестив по-турецки ноги, парил Исрафель.
- Я к вам по делу, - ответил смутившийся тем, что не почувствовал присутствия, Сахакиэль.
- Вы нарушаете регламент, - Исрафель опустился на землю.
- Я нашел ваш след, там, где его быть не должно.
- Нарушаете регламент. – повторил Исрафель.
- Но случилось нечто особенное! – пылко заговорил юноша,
- Я отошел от дел, - перебил его Исрафель, - пишите заявление, добивайтесь встречи с Ним, ждите, соблюдайте регламент.
- Но, это касается вас!
- Вряд ли. Я отошел от дел и очень этому рад.
Исрафель сорвал фигу и целиком отправил в рот.
- В недалеком прошлом, - начал Сахакиэль, - случилась трагическая кончина животного…
- Они случаются ежесекундно, так что ж с того? – перебил его Исрафель.
- Но это животное было вам дорого, вы испытывали страдания, от невозможности помочь невинному существу.
- Я постоянно испытываю страдания, таков мой удел. – Исрафель посмотрел на Сахакиэля черными глазами, вызывая ужас, глубиной взора.
- Но животное, по какой-то причине, не утратило способность чувствовать, находясь тут, - тихо проговорил юноша, пытаясь освободиться от липкого, как паутина, взгляда Исрафеля.
«Ангел музыки» молчал. Он направил взор внутрь себя, чтобы не пугать юношу.
- Вы были рядом, хотя не должны были быть.
- Вы вздумали отслеживать мои пути? – Исрафель сорвал еще один плод и протянул юноше.
- Это вкусно, съешьте. Вкус – великий дар Создателя.
- Это порочно, привязываться к земному! – воскликнул Сахакиэль.
- Без привязанности невозможно ощутить силу любви, друг мой, - Исрафель пошел вдоль высоких деревьев. – Только через любовь можно познать боль. Моя скорбь сильна. Я не смог защитить невинную, и тем самым навлек смерть на тысячииных.
- Кто она? Почему вы сопровождаете ее всюду?
- Оттого, что хочу помочь пройти путь, на который обрек несчастную.
Огромная стрекоза с ярко-синими, блестящими в лучах солнца крылышками, села на плечо Исрафеля. Он замер, любуясь прекрасным созданием. Его взор наполнился светом.
- Я отстранен. - Исрафель поднял бездонные, как вселенная, глаза на Сахакиэля.
- Значит, она у Вас… Помогите ей, она достойна скорейшего избавления от страданий.
- Расскажите мне о ней, - взмолился юноша, - я знаю, вы пытались изменить порядок, ради спасения ее души.
- Я просил разрешить мне вмешаться и слегка изменить ход событий. Но мне не позволили! Я хотел спасти юную жизнь и избавить от страданий ее душу! Она должна была быть сейчас рядом с нами! Но, мне не позволили!
- Откуда Вам знать как должно? Человек сам творит свою судьбу. Это был ее выбор!
- Я знаю, как не должно было быть, этого достаточно. Вам не понять.
С раскидистого багрянника, густо покрытого ярко-желтыми соцветьями, упала черная кобра. В полете она обхватила хвостом шершавую ветвь дерева и повисла перед Сахакиэлем, широко раскачиваясь, как маятник старых настенных часов.
Гулкий удар колокола наполнил звоном горячий воздух. Змея шлепнулась на землю и мгновенно скрылась в кустарнике.
- Перерыв, нам следует быть там, где следует.
Исрафель протянул вперед правую руку и втянул, так, как смерч затягивает предметы, в центр ладони роскошный парк с рядами сикомор, бабочками и тимьяном. Черная кобра последней влетела в разверстую бездну, звонко шлепнув по руке хвостом. С следующий миг Ангелы оказались в ряду зрителей, сидящих в тени раскидистых сосен. Белоснежный мячик перелетел лунку и плюхнулсяв пруд. Колокол ударил снова.
- Вы все же пришли! – Гавриил вытер руки о край белоснежной тоги и радостно пожал двумя протянутую Исрафелем, худую, длинную ладонь, а потом обнял Сахакиэля.
- Игра удалась, - продолжил возбужденно Гавриил, - Спасибо, друг мой, что вытащил в общество Исрафеля, он тут редкий гость!
- Вообще-то, это Исрафель вытащил меня! – со смехом воскликнул Сахакиэль.
В этот момент колокол ударил в третий раз.
- Коктейль желаете? – пухлощекий юноша с маленькими, белоснежными крылышками, больше похожими на бутафорские, услужливо склонился перед троицей.
- Нет, благодарю, - начал Сахакиэль.
- Тащи три, - перебил Исрафель, - мне двойной!
Юноша с крылышками улыбнулся, подмигнул Сахакиэлю, и полетел в глубину рощи.
Первый день.
Город.
***
- Ну, Бабье! Вот бабье!
Хриплый, прокуренный голос Ивана Горшкова прервал перепалку между Надеждой и Аллой, привычную и вызывающую сосущую тоску в желудке.
Женщины уставились на мужчину одинаковыми, прозрачно-серыми, рыбьими глазами. Только глаза Надежды Дмитриевны, жены, смотрели на Ивана сквозь большие, в грязно-коричневой пластмассовой оправе очки, которые делали их ближе и прозрачнее, а глаза Аллы, дочери, густо подведенные черным карандашом, казались меньше, они выглядывали из глубоких серых теней, как из преисподней, в которой, по мнению родителей девушки, заблудилось ее сознание пять лет назад.
- Не вмешивайся, Иван, - надрывно воскликнула Надежда Дмитриевна, - твоя дочь только что удалила работу моей жизни, но тебе ведь плевать на это, тебя интересует только охота.
- Ну почему же, - спокойно возразил мужчина. Он стоял в дверном проеме кухни, полностью закрыв его своим крупным телом. Серый, в темных пятнах, рабочий комбинезон, делал его очень похожим на пролетария, изображенного на стене одной из рекреаций школы, в которой работала библиотекарем Надежда Дмитриевна и которую, не слишком успешно, оканчивала Алла в этом году. – Меня еще футбол интересует и еда. Есть что-нибудь пожрать?
- Ты знаешь, Иван, - воскликнула женщина, - я творческий человек, у меня нет времени, готовить разносолы и не надо выращивать во мне чувство вины, своими постоянными упреками!
- Это значит нет. Понял. Тогда пойду, пожарю картошку. Ляль, будешь?
Дочь не реагировала на вопрос отца, экономя силы на презрительный взгляд, которым она пыталась уничтожить мать. Иван скрылся на кухне, впустив в спальню, где сейчас велись активные боевые действия, свет, который он заслонял собой. Загремела посуда, хлопнула дверца холодильника.
- Зачем ты уничтожила труд моей жизни? – Надежда смотрела на дочь взглядом, полным боли и жалости к себе.
- Я ничего не делала с твоей дерьмовой работой, - ответила Алла.
- Как же не делала? – возмутилась мать. – Я сегодня утром оставила свою рукопись открытой, а сейчас ее вообще нет!
- Позволь уточнить, - дочь наигранно рассмеялась, - статью под названием «История ремесел Суздаля», ты называешь трудом своей жизни?
- Это была книга, и ты ее уничтожила!
Тень упала на женщин, Иван снова появился в дверном проеме.
- А как же, рукописи не горят? – попытался сострить он. Дочь засмеялась, мать подскочила и выбежала в соседнюю комнату.
- Что, опять не вовремя пошутил? – с досадой спросил Иван, почесывая заросший седой щетиной подбородок.
- Все вовремя, пап, я не буду картошку, ухожу через пять минут.
- Дочь, - Иван старательно подбирал слова, - ты бы мать не обижала, она хорошая, любит тебя, расстраивается.
- Да пошли вы все, хорошие! – Алла начала быстро собирать вещи в небольшой черный рюкзак, расшитый черепами, чуть мерцающими гранями стекляруса. Из соседней комнаты выглянула мать. Девушка надела наушники. – Ты видишь мою звезду, ты веришь, что я пойду, - простонал ей на ухо Цой, - Я слеп, я не вижу звезд, я пьян, но я помню свой пост.
Алла положила в рюкзак косметичку и черную мини, две майки и «зарядку» для телефона. Затем направилась в ванную, демонстративно толкнув мать плечом, взяла зубную щетку и средство от прыщей. Надежда Дмитриевна высунулась еще сильнее, проверяя, хватит ли у дочери наглости толкнуть ее еще раз. Злость Аллы нарастала. Эта убогая женщина, ее мать, очень раздражала Аллу, особенно их внешнее сходство. Девушка снова толкнула мать плечом.
- Иван, - закричала Надежда Дмитриевна, - твоя дочь меня бьет.
- Разбирайтесь сами, бабье, - крикнул из кухни мужчина, - я картошку чищу. Алла подошла к зеркалу. Она была высокой и худой, как алюминиевая вешалка из химчистки. Черные кеды и черные колготки в сеточку делали ее еще тоньше. Девушка взяла с трюмо черный карандаш и обвела контур губ.
- Ты смотришь на Млечный Путь, я – ночь, а ты – утра суть. – прошептал в наушники Виктор.
- Гораздо больше я похожа на Гарпию, - подумала Алла и рассмеялась, глядя в зеркало. Она тренировала красивую вызывающую улыбку, которая должна была обнажать ее крупные зубы.
- Я сон, я не видим тебе, я слеп, но я вижу свет. – ответил в наушники исполнитель.
Алла быстро вышла из дома, набросив рюкзак на правое плечо. Ее нежно-зеленые прямые волосы падали на спину. Их кончики, чернильного цвета, подпрыгивали в такт шагам девушки. Она пробежала по заросшему спорышом двору, широко распахнула деревянную калитку, выкрашенную яркой голубой краской, и быстро зашагала по мощеной булыжником улице.
В это же время, с западной стороны Суздаля, навстречу девушке, мчался черный, как ворон, и быстрый, как ветер, «Honda Blackbird». Он уже миновал Знаменское кладбище и Ильинский луг. Байк вел Сергей Сергеев, двадцатипятилетний, подающий надежды фотограф, который «временно» работал в «Московском комсомольце». Он решил не съезжать на улицу Ленина и заехать в город через Покровскую, чтобы как следует рассмотреть храмы и монастыри этого чудесного города. Алла направлялась к мосту через речку Каменку, где она должна была встретиться с подругой Тамарой. Ссора с мамой и ее несправедливые обвинения вынудили Аллу уйти из дома раньше. Сергей посмотрел в навигатор, увидел слово «Трапезная», и понял, что очень голоден. Его утро началось в восемь часов с чашки крепкого кофе. Планерка и идиотское задание редактора съездить в Суздаль и сделать фото местного исследователя русской старины, лишили Сергея аппетита и настроения. Но позже, в дороге, он понял, что это шанс сделать нечто большее, а сейчас убедился в этом. Пыльные широкие улицы города, сплошь застроенные храмами, колокольнями и монастырями, казалось, только и ждали, когда же приедет Сергей. Он решил заехать на мост, осмотреться, пообедать и заняться съемкой на фоне заката. Модные часы Diesel, купленные парнем месяц назад, на которые он смотрел чаще, чем следовало, чтобы полюбоваться, показывали половину третьего.
- Сегодня все равно поздно идти в школу, - подумал Сергей и остановился в двадцати метрах от моста. Узкий и скромный, в сравнении с московскими гигантами, он был огражден черными металлическими перилами. На них, свесив ноги,раскачивалось создание, тоненькое и хрупкое, как Эльфийская принцесса. Ветер раздувал ее волосы, цвета весенней травы, солнце отражалось от изображений на рюкзаке и слепило глаза. Внизу сонно текла речка Каменка, вдали распластался низенький, переливающийся разноцветьем куполов город. Сергей тихонько достал камеру и начал фотографировать. Он неслышно подходил ближе, с удивлением понимая, что эта Эльфийская принцесса реальна. Она была частью мира, такой же, как река и дрожащие колокола города. Пареньшагнул на мост, и сделал еще несколько снимков.
- Стань птицей, живущей в моем небе, - пропел Виктор на ушко Алле. Девушка вытянулась и напряглась, как струна, широко раскинув руки в стороны. Она представила себя птицей, парящей над любимым городом.
- Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове…
- Аааа… громко закричала Алла, чувствуя себя воздухом, свободным и вездесущим.
- Стань птицей, не думай о хлебе, - девушка, как можно крепче, уперлась пятками в ограду моста и устремилась вперед всем телом, привычно балансируя над водой.
Через объектив фотоаппарата Сергей увидел, что зеленоволосая принцесса, широко раскинувшая руки, напряглась струной перед прыжком в воду. Он бросил камеру в сторону и рванулся спасать девушку. За пять стремительных и широких шагов парень преодолел расстояние, отделявшее его от незнакомки, и крепко схватил ее, плотно прижимая к себе.
- Аааа!!! Заорала Алла, которая была погружена в мир Виктора Цоя.
- Все хорошо, - радостно закричал ей в ухо Сергей, окрыленный фактом спасения юной жизни, - все теперь будет хорошо. Я держу тебя. Не бойся.
- Отпусти! Отпусти меня, придурок! – Сергей очень напугал Аллу, она извивалась, пытаясь освободиться от цепких объятий парня.
- Отпущу, если пообещаешь, что не будешь прыгать с моста.
- Отпусти! Я не собиралась прыгать! Я слушала музыку!
Сергей помог Алле перебраться через перила и аккуратно поставил ее на заасфальтированную поверхность моста.
Алла отбежала в сторону и уставилась на него, тяжело дыша. Высокий, голубоглазый парень в мотоциклетной экипировке смотрел на нее спокойно и очень по-доброму. Сергей понял, что ошибся, и теперь чувствовал себя полным дураком.
- Прости, что напугал, - начал он, - я подумал, что ты хочешь прыгнуть с моста.
Алла увидела валяющуюся неподалеку камеру и, не говоря ни слова, показала на нее пальцем.
Сергей обернулся и снова посмотрел на Аллу. Бледная, хрупкая, зеленовласая девушка, почти девочка, вызывала в нем странные чувства. Ее хотелось погладить по голове и крепко прижать к себе.
- Прости, что напугала, жаль камеру. – ответила Алла.
С противоположной стороны приближалась особа с ярко-фиолетовыми волосами. Она тоже была одета в черное.
- Твоя подруга? – спросил Сергей.
- Да, - ответила Алла, - ну, я пойду.
Ей не хотелось уходить, она ждала, когда этот чудик спросит, как ее зовут, но он молчал.
- Он что, пристает к тебе? – крикнула Тамара.
- Нет, - Алла начала пятиться, потому что никак не могла оторвать взгляд от парня, который пожертвовал фотоаппаратом ради ее спасения. Сергей молчал, зачарованно глядя на сказочную принцессу. Девушка развернулась и побежала к подруге.
…..Продолжение следует ….
Начало тут!