После разгрома фашизма Черчилль заявил, что по итогам войны «пришел к выводу, что больше всего они (русские) восхищаются силой и меньше всего уважают слабость. Поэтому мы должны отказаться от доктрины равновесия сил». На это очень точно ответил Сталин. «Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими, — говорил он в интервью газете «Правда». — Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира». Англосаксонская идея о превосходстве, как видим, жива по сей день.
Если русские путешественники времен Российской империи считали своим долгом демонстрировать Европе честь и красоту родины, то для новых эмигрантов такого императива не было. Мне всегда хотелось понять, когда и почему человек делает этот выбор. Почему выдающийся писатель Гайто Газданов всю жизнь любовно исследовал феномен России и русскости. А эмигрант Шмелев, тоже хороший писатель, был счастлив от мысли, что Гитлер уничтожит Россию.
Дальше в судьбу семьи врываются революция и кровожадные матросы, разрушающие прекрасный мир. Потеря имения, угрозы расстрела, бегство на юг, Харьков, Петлюра, белые, красные и наконец эмиграция с войсками Врангеля. Потом были Турция, Париж, Вена и так далее. Шаховские не вывезли из России никаких средств, и тот факт, что они не были ввергнуты в полную нищету, есть их личная заслуга. Княгиня Зика, оказавшись за границей в 14 лет, системного образования так и не получила. У нее всего три сокровища: титул, общительность и, главное, — желание стать европейкой. Для этого ей пришлось срочно обзаводиться европейским взглядом на вещи. Именно благодаря ему она, как бы теперь сказали, интегрировалась в Западный мир. Этот взгляд отличает ее от русских, которые не интегрировались, а предпочли остаться русскими. Их она жалеет, как тех австрийцев. В самом деле, они же потеряли все и, с ее точки зрения, ничего не обрели. Она же сделала неплохую карьеру. Что же такое европейский взгляд? Для Зики это не теория, а практика выживания: хорошие манеры, умение поддержать остроумную беседу, стильность в одежде, отказ от сильных чувств и поверхностное представление обо всем. Она вовсе не глупа. Но глубокий ум ей не нужен, ибо выживать в Европе он не помогает. Ее суждения основаны скорее на поверхностных эмоциях и чисто внешних впечатлениях, нежели на работе исследователя.
Когда война заканчивается, Зика щедро жалеет всех. Особенно немцев, которые сразу после победы союзников становятся жертвами. Несправедливой борьбе с коллаборационизмом подвержены и Франция, и Италия, и Австрия. И всех Зике жалко. Только русским мало что перепадает от этого всемирного сочувствия. Прежней России больше нет, а большевики его не заслуживают. Народ, понесший колоссальные потери, вынесший всю тяжесть войны на себе, оказывается ей совершенно безразличен. Россия уже не ее зона моральной ответственности. Она выбрала Европу, а здесь такие жертвы считаются дурным тоном.
Это ничего, что «русские азиаты» прошли через ад. Это ничего, что при взятии Вены погибло почти 40 тысяч красноармейцев. Это ничего, что французы сдали Париж за 44 дня. Ничего, что армия сражающейся Франции потеряла всего 12 тысяч человек убитыми. Но ведь французы такие милые! И вот тут ты понимаешь, что читаешь не мемуары русской эмигрантки прошлого века, а современный «Блумберг». И эта ненависть уже легко объяснима. Речь о том, что избранный Зикой европейский взгляд на вещи мгновенно обесценивается на фоне взгляда русского, как героизм французов мгновенно обесценивается на фоне героизма Советской армии. У Зики комфорт, элегантность, мода, дешевый демагогический гуманизм и разговоры ни о чем. А у России — подлинное страдание, глубина, любовь и Бог. И выбор делается не по паспорту, а только личным усилием каждого. Зика и «Блумберг» решили не напрягаться. Мы выбрали другой путь.