Период сталинского правления существует как будто в двух реальностях. Одну, выдуманную реальность, очень любят и продвигают так называемые "сталинисты". В ней доблестные органы НКВД борются с врагами народа, разоблачают шпионов и диверсантов (почему-то диверсанты и шпионы очень часто попадаются из числа неграмотных крестьян и даже глухонемых (см. Ленинградское дело глухонемых).
И есть реальность настоящая, где любого виновного и невиновного могли арестовать по надуманному обвинению, подвергнуть пыткам и привести приговор в исполнение даже без суда, который этот приговор бы вынес (без суда была расстреляна летчица Мария Нестеренко, летчик Павел Рычагов и многие другие). Но если суд и случался, то бывало, что не спасал даже оправдательный приговор. Большевик Михаил Сергеевич Кедров был арестован НКВД, под пытками не признал вину, судом был оправдан и... расстрелян по личному распоряжению Берии.
Вообще в период "Большого террора" в 1937-1938 году расстреливали по тысяче-полторы человек в день (см. "Справка спецотдела МВД СССР о количестве осуждённых по делам органов НКВД за 1937-1938 гг., графа ВМН за соответствующие годы). Так что нет ничего удивительного, что в жернова машины Большого террора могли попасть самые честные и порядочные люди, которых эта машина безжалостна проглатывала и уничтожала.
Александр Васильевич Горбатов был не робкого десятка. Он родился в многодетной крестьянской семье в деревне Пахотино Шуйского уезда Владимирской губернии. Работал в хозяйстве отца и на обувной фабрике в Шуе. С 1912 года попал на службу в 17-й гусарский Черниговский Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Александровича полк. Участвовал в Первой мировой войне. Был награжден двумя Георгиевскими крестами и двумя Георгиевскими медалями, был ранен. За заслуги произведен в унтер-офицеры.
В 1917 году стал членом солдатского комитета. В 1918 году демобилизовался. На родине вступил в комитет бедноты. Ну а в 1919 году добровольцем вступил в Красную армию. Сражался против армии Деникина. Сначала как рядовой красноармеец, но вскоре стал командиром взвода, затем эскадрона, и так, постепенно, дослужился до командира кавалерийского полка. Участвовал в Советско-польской войне. В 1928 году стал командиром кавалерийской бригады, затем командиром дивизии.
Александр Васильевич не бросил карьеры военного. В Москве он прошел курсы усовершенствования высшего комсостава. В 1935 году ему было присвоено звание комбрига. И вот 1937 год ознаменовался началом периода Большого террора. Александр Васильевич сперва был за "связь с врагами народа" отстранен с должности. Все потому, что он открыто выступил против ареста своего начальника, комдива Петра Григорьева.
В марте 1938 года его восстановили в должности, но уже в октябре вновь арестовали. Предпосылки к этому Горбатов замечал еще раньше. Например, в сентябре, при попытке получить зимнее обмундирование кладовщик ответил ему, что получил распоряжение "воздержаться" от выдачи оного Горбатову:
...когда же я прибыл к нему на другой день, он со смущенным видом показал мне телеграмму от комиссара корпуса Фоминых, находившегося в это время в Москве: "Воздержаться от выдачи Горбатову планового обмундирования". (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
Следом за телеграммой пришел приказ об увольнении Горбатова в запас. Возмущенный комбриг поехал в Москву к начальнику управления кадров по начальствующему составу РККА Ефиму Щаденко. Щаденко заявил, что во всем разберутся и, как бы невзначай спросил, где Горбатов остановился. Ну а в два часа ночи в гостиничный номер к Александру Васильевичу постучали сотрудники и заявили, что он арестован.
Чекисты вели себя нагло:
Один из чекистов начал снимать ордена с гимнастерки комбрига, лежащей на стуле, другой – срезать знаки различия с обмундирования, а третий не спускал глаз с одевающегося Горбатова. Его привезли на Лубянку и поместили в камеру, где уже находились семеро арестантов. Один из проснувшихся сокамерников встретил его словами: "Товарищ военный, вероятно, думает: сам-то я ни в чем не виноват, а попал в компанию государственных преступников. Если вы так думаете, то напрасно! Мы такие же, как вы". (Источник: Право.Ру "Генерал Горбатов: "Лучше умру, чем оклевещу себя, а тем более других")
В камере с Александром Васильевичем сидели люди, которых Горбатов описывает, как "культурных и серьезных". Все они бывшие ответственные работники. И, несмотря на это, все на допросах дали показания, которые требовали следователи:
...все они уже подписали на допросах у следователей несусветную чепуху, признаваясь в мнимых преступлениях за себя и за других. Одни пошли на это после физического воздействия, а другие потому, что были запуганы рассказами о всяких ужасах. Мне это было совершенно непонятно. (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
Горбатов стал обвинять их. Он говорил, что от их "ложных показаний" ( хоть и выбитых из них пытками и угрозами) могут пострадать не только они сами, но и их близкие и другие невиновные люди. Однако арестанты лишь сказали в ответ "Посмотрим, как ты заговоришь через неделю!". Однако неделя не сломала Горбатова. Он оказался намного крепче, чем хотелось бы следователям НКВД.
Сперва его пытались запугать лишь словесно. Когда на четвертый день ареста следователь вызвал его к себе и потребовал "описать все имеющиеся за ним преступления". Комбриг ответил, что ему писать нечего. В ответ следователь съехидничал "Кому писать нечего – те на свободе, а ты – пиши". Запугивания не подействовали. Дальше в ход пошли уговоры. К Горбатову подсадили арестанта бывшего комбрига. Тот уже подписал все показания и посоветовал Горбатову сделать то же самое:
...лучше написать сразу, потому что все равно – не подпишешь сегодня, подпишешь через неделю или через полгода.
"Лучше умру, – ответил Горбатов, – чем оклевещу себя, а тем более других". (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
Уговоры тоже не помогли. Тогда за дело взялись костоломы из НКВД вызванные следователем Яковом Столбунским:
....Допросов с пристрастием было пять с промежутком двое-трое суток; иногда я возвращался в камеру на носилках. Затем дней двадцать мне давали отдышаться...
....До сих пор в моих ушах звучит зловеще шипящий голос Столбунского, твердившего, когда меня, обессилевшего и окровавленного, уносили: "Подпишешь, подпишешь!" (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
Кстати, в дальнейшем Горбатов, уже после освобождения, не раз вспоминал этого следователя: "Не знаю, где он сейчас. Если жив, то я хотел бы, чтобы он мог прочитать эти строки и почувствовать мое презрение к нему. Думаю, впрочем, что он это и тогда хорошо знал...".
Несмотря на все беззаконие сталинской репрессивной машины Александр Васильевич все еще надеялся, что суд разберется в его деле и оправдает. Суд состоялся 8 мая 1939 года. Войдя в зал Горбатов увидел трех членов военной коллегии. На рукаве одного из них была широкая золотая нашивка капитана первого ранга.
Однако суд длился не более пяти минут. За это время у Горбатова лишь спросили почему он не хочет сознаваться в своих преступлениях. Горбатов ответил, что сознаваться не в чем. Но суд был непреклонен. Председатель заявил, что на Горбатова, как на преступника, указало аж десять человек. Это не смутило комбрига. Он спокойно ответил:
Читал я книгу "Труженики моря" Виктора Гюго, – ответил Горбатов, – там сказано: как-то раз в шестнадцатом веке на Британских островах схватили одиннадцать человек, заподозренных в связях с дьяволом. Десять из них признали свою вину, правда не без помощи пыток, а одиннадцатый не сознался. Тогда король Яков II приказал беднягу сварить живьем в котле: навар, мол, докажет, что и этот имел связь с дьяволом. По-видимому, десять товарищей, которые сознались и показали на меня, испытали то же, что и те десять англичан, но не захотели испытать то, что суждено было одиннадцатому (Источник: Право.Ру "Генерал Горбатов: "Лучше умру, чем оклевещу себя, а тем более других")
Председатель посмотрел на коллег и спросил у них "Все ясно?". Те в ответ кивнули. Горбатова вывели в коридор. Когда завели обратно, то огласили приговор - пятнадцать лет заключения в тюрьме и в лагере и еще пять поражения в правах. В воспоминаниях Горбатов пишет, что решение было для него столь неожиданным, что он, обессилив, опустился на пол.
А дальше была Бутырская тюрьма. В камере было семьдесят человек. Попадались там и политические и уголовные элементы. Горбатов вспоминал тех, кто подписывал совершенно абсурдные наговоры на себя. Один парень сознался в том, что он, якобы, князь, который убил крестьянина, похитил его документы и с этого момента только и делает, что вредит советской власти. Следователи НКВД были изобретательны на выдумки, но совершенно не заботились об их правдоподобности.
Отбывать наказание Горбатов отправился на Дальний Восток. В июле 1939 года его вместе с другими заключенными разместили в бараках обнесенных колючей проволокой недалеко от Владивостока. Там он впервые столкнулся со "звериной жестокостью "уркаганов"". Уголовники избивали политических, отбирали у них вещи, одежду, еду. При этом охрана лагеря очень хорошо ладила с уголовниками, поэтому жаловаться было совершенно бесполезно.
В июле 1939 Горбатов был отправлен на золотой прииск Мальдяк, находившийся в шестисот пятидесяти километрах от Магадана. Заключенных очень плохо кормили. При этом работа была очень тяжелой. Многие не выдерживали и становились "доходягами" (крайне измождённый, обессилевший заключенный). На тяжелую работу ставили политических. На легкую - уголовников.
Хотя они работали очень мало, но учетчики были из их же компании. Они жульничали, приписывая себе и своим выработку за наш счет. Поэтому уголовники были сыты, а мы голодали (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
Горбатов заболел цингой. Все шло к его неминуемой гибели. Спас его доктор (обязанности доктора исполнял фельдшер осужденный на десять лет) , который написал, что Горбатова нужно перевести в другой лагерь. На удивление начальник лагеря подписал это ходатайство. Александр Васильевич оказался под Магаданом. В новом лагере он часто вызывался на сверхурочные работы по переборки овощей. Как он сам вспоминает, расшатанными зубами было тяжело грызть замерзшую картошку и морковь. Для этих целей он смастерил небольшую терку. Овощи со временем помогли ему излечиться от цинги.
Вскоре произошло неожиданное. Горбатова вызвал к себе начальник лагеря и заявил, что Александра Васильевича срочно вызывают в Москву. При этом начальник настоятельно рекомендовал ему быть осторожным в поступках и словах, пока тот не доберется до самой Москвы.
Впоследствии оказалось, что дело Горбатова было направлено на пересмотр. Все эти годы жена Александра Васильевича обивала пороги органов НКВД. За Горбатова также вступился сам Буденный, который заявил, что знает Александра Васильевича, как честного коммуниста. Горбатова вновь доставили в Бутырскую тюрьму. Какое-то время длилось новое следствие. На этот раз следователи были намного вежливее. Никаких избиений и пыток не было. Вероятно они понимали, что за ходом процесса следят на самом верху.
После пересмотра дела Горбатов был освобожден. Его вернули в армию и он отправился в 25-й стрелковый корпус на Украину. В его составе он и встретил начало войны с Германией. Во многих поражениях первых месяцев войны Горбатов совершенно справедливо обвиняет лично Сталина:
...я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что главная наша беда заключалась в роковом заблуждении Сталина. Ему мы тогда верили безропотно, а он оказался слеп… (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
Да и уничтожение командного состава Красной армии дало о себе знать:
Считалось, что противник продвигается столь быстро из-за внезапности его нападения и потому, что Германия поставила себе на службу промышленность чуть ли не всей Европы. Конечно, это было так... но меня до пота прошибли мои прежние опасения: как же мы будем воевать, лишившись стольких опытных командиров еще до войны? Это, несомненно, была, по меньшей мере, одна из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело так, будто 1937–1938 годы, очистив армию от "изменников", увеличили ее мощь (Там же)
Горбатов был ранен через месяц после начала войны. После лечения вновь отправился на фронт. Принял командование 226 стрелковой дивизией. Отличился в ходе боев под Харьковом, в зимних наступательных боях. Горбатов очень берег своих людей и не понимал командиров, которые сидя в "теплом кабинете" бросали раз за разом солдат на укрепленные позиции врага. В декабре 1941 года Александру Васильевичу было присвоено звание генерал-майора. В марте он был награжден орденом Красного Знамени.
Сколько опытнейших командиров дивизий сидит на Колыме, в то время как на фронте подчас приходится доверять командование частями и соединениями людям хотя и честным, и преданным, и способным умереть за нашу Родину, но не умеющим воевать (Мемуары генерала Горбатова. "Так было")
В апреле 1943 года Горбатову присвоили звание генерал-лейтенанта и назначили командиром 20-го гвардейского стрелкового корпуса. В июне он стал командующим 3-й армии. В составе этой армии он дошел до Эльбы. За умелое руководство при прорыве обороны противника в Восточной Пруссии он был удостоен звания Героя Советского Союза.
Какое-то время генерал Горбатов находился на должности коменданта Берлина вместо погибшего в автокатастрофе генерал-полковника Берзарина. В 1950 году его отозвали из Берлина и назначили командующим Воздушно-десантными войсками. В 1954 году он стал командующим войсками Прибалтийского военного округа. А в 1955 он стал генералом армии.
Александра Васильевича Горбатова не стало в 1973 году. Он скончался в возрасте 82 лет. Георгиевский кавалер, Герой Советского Союза, герой Великой Отечественной войны, комбриг и генерал несправедливо арестованный и осужденный, и даже под пытками не признавший вину. Он так и остался верен долгу, народу и своей Родине. Несмотря на все беззаконие, что творил в стране Сталин и его пособники.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые статьи и ставьте нравится.