Ветеран "Вагнера" рассказал в интервью Youtube-каналу "Двенадцатый раунд" о первом штурме, отношении командира к ранениям своих подчиненных, о том, как с тяжелым ранением добрался от линии боестолкновения до "медицины" и о том, почему раненых привязывали в госпитале.
Тогда ветеран ZOV без купюр поведал, почему он пошел на фронт, какой фильм отпугнул зеков, мечтавших о легкой прогулке по новым территориям и о том, как ему предлагали задвухсотить такогоже русского штурмовика, как и он. Публикуем вторую часть этого монолога, где без прикрас рассказывается о происходящем на ЛБС и в тылу.
О том, как приходишь в себя после боя
Начинаешь думать о еде и воде, когда приходишь на ротацию. На ротации тебя отпускает: тебе хочется и поесть, и попить, и в туалет сходить. Там ты психологически сам себя отпускаешь. У меня шока во время обстрела не было. Я, как лег в позу, которую учили инструктора, чтобы не зацепило, так и пролежал в ней (4 дня. – Прим. авт.). Много дала психологическая подготовка. Инструктора говорили, что, если прилетит твоя (пуля/мина), то никуда не денешься. Зачем лежать-бояться, ведь ты ничего не изменишь. Ты свой прилет не услышишь. Если свистит, то не услышишь.
О призыве зеков на ZOV
Те, кто замутил "Проект К", не прогадали. Я, блин, приношу свои извинения за то, что думал, что зеки разбегутся и ничего из этого не получится. Пацаны отверженно попрели. И с такой яростью и отмороженностью. Не с ненавистью, ни с злостью. Так попёрли, что я удивился: "Нифига мы прём!".
Не было там (на ЛБС) лагерной этой ерунды: шнырь ты или не шнырь. К петухам, надо понимать, что относятся все равно плохо.
Так Пригожин и петухов не набирал. Он говорил:
Это делается "для вашего комфорта, чтобы вам (зекам. - Прим.авт.) воевать было комфортно. Я знаю, что петух в России под запретом".
А все остальные масти – дневальные, баландеры, завхозы, шныри, это отлетело все сразу. Со всеми ними, кто остался живой, сейчас общаюсь. Если брать по лагерным понятиям, мужиков среди них было, почти все они красные. Но, если помощь от меня требуется, и я в силах это сделать, то я всегда готов. Все мы по разным регионам. Хотелось бы встретиться, но быт затягивает да и работа у всех.
Когда лежал в больнице в Щелково, сидел-курил на лавочке. Идут два паренька, один в шевронах наших (ЧВК Wagner). Я ему "Джамбо, брат". Оказалось, что он с 17-го эшелона. Наших ребят, конторских, много тут оказалось. Они меня на 10-летия ЧВК звали, но я тогда на ладан дышал, не пошел.
О разнице между "жгнуло" и "шарахнуло будто кувалдой"
Командир говорил, что, если шарахнуло как кувалдой, то орем: "Триста!". Если жгнуло, то посмотрел, потрогал себя, то значит это легкое ранение. Говорил, что, если несильно течешь, то замотался и попер дальше. У меня первый раз жгнуло, и я промолчал. Потом на ПВД (пункте временной дислокации) понял, что загнила нога. На ротацию приехал, пришел, а мне от командира вопрос: "Чего хромаешь?". Отвечаю: "Да вот на штурме задело". Он мне как по лицу даст. Орет: "Охренел что ли? И молчишь"? Я не понимаю ничего: он ведь сам сказал, что, если жгнуло, то молчать надо. Я и молчал. Он после этого объяснил, что только если на штурме жгнуло, то молчим. А если как от удара кувалдой ощущение, то значит кость задета. А это пулевое или осколочное. И надо орать.
Тогда он меня отправил он к медику. А я к этому времени, где-то мазь "Левомеколь "в домах нашел. Она просроченная 100 назад, канешно, но мазать начал. Мне рану почистили, на следующий нормально чувствовал себя.
О том, как затрёхсотило
Не помню, какую позицию, но неплохо штурмовали. Все укропы оттуда сбежали. Когда перестали стрелять, мы поняли, что никого там нет. Спустились туда, забрали БК (боекомплект) и нам по связи говорят:
"Уходите оттуда, сейчас "Грады" начнут работать" (по этой позиции).
И мы оттуда вылетели сломя голову. На радостях приползли к себе на позицию бегом. Я устал так, что руки не поднимаются. Из автомата постоянно долбишь, а он нелегкий, не килограмм весит. И у меня руки отнимаются. Сигарету не мог к лицу поднести. Я лег в окоп небольшой. Он как диван по длине, и высота небольшая. Я обычно бронежилетами обкладывался. и осколки по броне летят.
Тут я поленился, подумал, что оттуда (с позиции, которую взяли) никто бить не будет. Так и не понял в итоге, откуда был прилет. Такой был сильный, что дерево снесло. Думаю, что 120 (из артиллерийского орудия 2Б16 «Нона-К») прилетело.
Меня с окопа выкинуло. Контузило. Проснулся в кустах акации, весь исцарапаны. От контузии быстро отошёл, в течение минут 40 адекватно все воспринимать начал.
Вылез из кустов. Смотрю веревка какая-то за мной тащится. Не понял, что это такое. Думаю, что белой веревки у меня с собой не было. Потом чухнул, что это кишки мои. Адреналин ударил, подумал: "Только бы не сдохнуть". Лег на спину и так вот на спине к пацанам, до большого окопа, дополз. Говорю им: "Я 300", Спрашивают: "Тяжело?". Отвечаю "По ходу да". Мне куртку поднимают, а там все наружу. Я на адреналине начал их в живот упихивать. Они орут: "Не надо грязными руками!" Кричу: "Мотай меня. Теку?".
Отвечают, что крови не идет. А у меня еще нога разорвана осколками. Перемотал пацан меня, предложил промедолом уколоть. А я же помню, что при ранении живота колоть нельзя. Я зазубрил то, что инструкторы говорили, а они повторяли, что если попало в шею, голову или живот, то колоть нельзя.
Тут ребята по радейке передали, что на их позиции такой-то человек – 300. И тут начинается обстрел. Каждые пять-шесть минут – прилет. Обычно-то прилет каждые две-три минут. И тут я говорю ребятам, что сам попру. Они броню с меня срезали. Штаны срезали, я в этих колготках пополз. Замерз до ужаса. Берцы с меня еще после прилета в мой окоп слетели, поэтому ребята старые берцы мне какие-то одели. Завязали так, чтобы они с меня не соскочили. По радио эвакуационной группе передали, что я сам ползу к ним, а они мне навстречу пусть двигаются. Я знал, что , если поползу по тропе, то меня убьют. Попер по кустам, чтобы ребята, если шорох услышат, то подобрали бы меня. На полпути понимаю, что голова кружится, сознание теряю. Похлопал себя, понял, что крови нет. Просто адреналин отхлынул. В кустах соседних зашуршало. Называют мой позывной. Кричу, что это я. Они говорят:
"Ну, ты гусь! Полтора километра прополз".
Оказалось, что даже километр 800 прополз. Они подошли, и я бам, и отключился.
О маршруте для раненых
В себя пришел уже у медиков, мне нашатырь под нос совали. Говорю: "Жить охота, пацаны". Они отвечают:" Ну, кишки же. За тобой уже едут". А кишки – это 200 (смерть). Основная масса, 9 из 10, с ранением кишок погибают. Мало кто до госпиталя дотягивает. Приезжает бэха. Места внутри нет, трехсотых полно. меня к крыше пристягнули, брезент натянули, и водитель, как втопил сотку.
На улице холодина дикая, а я в трениках и бушлате. Околел. Привезли нас на первую точку, а там только одежду разрезают, смотрят и оказывают первую медицинскую помощь, и снова заматывают тебя. Потом везут на вторую точку, где уже УЗИ, то-се, такая вот техническая фигня. Затем везут на третью точку.
Вот там я психанул и начал орать:
"Долго я еще кататься по подвалам буду?!"
Меня мужик одернул:
"Ты не один здесь такой!"
А у меня все болеть начало, да и мысль, что ранение живота – это конец, - не уходила.
Проснулся уже в госпитале, привязанный. Слезы градом льются. Первая мысль, что каюк мне, что в плену я, недовезли до госпиталя. А я лежу весь разрезанный, трубки торчат. Подумал, что органы из меня достают. Потом уже объяснили, что привязывают раненых для того, чтобы пациент, проснувшись после наркоза, не вытащил все трубки, катетеры, шланги, которые из него торчат. Датчик, видимо, сработал, что я проснулся. Входит молодой врач. Говорит: "Все в порядке. Ты в госпитале луганском".
