Далекий 1913 год. Год трехсотлетия дома Романовых. Год, с которым в советские времена сравнивали всё в процентах, в тоннах, в штуках и в метрах. Год, который был последним мирным годом для огромной империи и для небольшой, по донским меркам, станицы Гундоровской.
В 1913 года в очередной раз призывали на службу казаков первой очереди - молодых, всех как на подбор красивых, в первый раз отрываемых от родного дома и привычного уклада казачьей жизни.
Сборы каждого казака на службу в любой семье были большим событием и в эмоциональном, и, особенно, в материальном плане. На службу казака предстояло снарядить не просто так, а при коне и всей воинской амуниции. Две, а то и три сотни полновесных николаевских рублей нужно было потратить на сборы казака на службу.
О том, кто не смог собрать «справу на службу» говорили так: «На грош амуниции, на рубль амбиции». Такой казак никогда не мог стать авторитетным среди станичников и хуторян.
О том, как бережно относились казаки к купленному ими же военному имуществу, свидетельствует интересный документ, так называемый, арматурный список вещам, составленный штабным писарем гундоровцем Иваном Галкиным, уволенным на Дон по болезни. В этом списке было перечислено всё, вплоть до ухналя - подковного гвоздя. Платки тогда назывались утиральниками, гимнастерка - рубашкой гимнастической, а обувь обозначена как «вседневная».
Этому писарю было выдано проходное свидетельство (командировочное предписание), литерные документы на проезд и деньги. Кормовых было выдано на 7 суток в сумме 1 рубль 77 копеек, а фуражирных всего три рубля. Не густо, чтобы от далекого польского Замостья добраться до станции Каменская на Дону. Почти полторы тысячи вёрст от порога казармы и до порога родного куреня.
По утверждениям исследователей казачьего быта сборы на службу отнимали у казачьего семейства как минимум половину годового дохода. Так, что хоть и гордились казаки, что они являлись бесподатным сословием и не платили налогов, но на самом деле всё, что было связано с казачьей службой, забирало из их семейного бюджета ничуть не меньше средств, чем какие-либо налоги. Но, как тогда говорили, деньгами казачью гордость не измеришь, и казаки охотно становились в строй защитников Российской империи.
Те же казаки, которые в этот строй не попадали по каким то причинам, уважением среди станичников не пользовались. Таких казаков называли хлёстким и позорным прозвищем «мамуничи».
Бывало, что во время призыва около воинского присутствия в станице Каменской родственники молодого казака сидели и ждали результата осмотра медицинской комиссии. Если казак с опущенной головой выходил из здания, и слышалось: «Не взяли», то потом, с такими же опущенными головами и в расстроенных чувствах родственники казака, возвращались в станицу Гундоровскую.
Тем же казакам, которые прошли медицинскую комиссию, Донецким окружным по воинской повинности присутствием выдавалось временное свидетельство о явке к исполнению обязанностей по воинской службе. Была часть казаков, которым в это свидетельство записывалась фраза: «призыву не подлежит по причине невозмужалости».
А в годы, когда призывных ресурсов было больше, чем мест в строю полков первой очереди, казаки тянули жребий на предмет - кому нужно идти на службу первым, а кому пока остаться в родном курене. В распоряжении станичного атамана так и записывалось «согласно вынутому нумеру жребия».
Текст очередного Указа о призыве новобранцев начинался со слов:
«Государь Император в 12 день сентября 1913 года высочайшим повелением соизволил утвердить расписание по войскам новобранцев призыва 1913 года….»
Ежегодно гундоровские казаки призывались на майские учебные сборы в лагерь рядом со слободой Тарасовкой. На эти сборы казаки обязаны были прибывать на собственных лошадях, с подготовленным оружием и снаряжением и с запасом продовольствия. Именно в этих лагерях оттачивали своё мастерство уже послужившие казаки и получала первые боевые навыки казачья молодёжь.
Многие гундоровцы окончив местную школу, отправлялись продолжать образование по военной, самой близкой к казачьей стезе линии. И, конечно, все они могли спустя годы сказать гордо, как известный герой советского культового фильма «Офицеры»: «Есть такая профессия - Родину защищать!» Получить азы этой профессии можно было в Новочеркасском казачьем юнкерском училище, не выезжая за пределы Области войска Донского .
А можно было ещё в малолетнем возрасте поступить в Донской императора Александра III кадетский корпус. Он был основан в феврале 1883 года. Это было довольно известное учебное заведение, занимавшееся подготовкой донской молодёжи к прохождению военной службы. Ученики кадетского корпуса - кадеты, с первого класса носили военную форму и проходили строевое обучение. По окончании корпуса 91 процент воспитанников зачислялись в военные юнкерские училища. По своему образовательному статусу и организации внутренней жизни кадетские корпуса были ближе всего к существовавшим в советское время суворовским училищам.
В архивах сохранились фамилии юных гундоровцев, закончивших Донской императора Александра III кадетский корпус. Это Попов Анатолий Алексеевич, Зуб Пётр Афанасьевич, Номикосов Михаил Аркадьевич, Фомин Иван Константинович, Шляхтин Георгий Алексеевич, Шляхтин Николай Яковлевич и Кумшацкий Николай Витальевич. Но это по списку и по полной форме. А так они, разумеется, были тогда всего лишь семнадцатилетними Мишами, Колями и Петями.
Практически все гундоровцы, которые оставили свой след в истории Первой Мировой и Гражданской войн, закончили Новочеркасское казачье юнкерское училище. Такие качества как боевая выучка, умение руководить подчиненными в бою, самоотверженность, владение оружием, получены ими в учебных классах и на тактических полях этой, поистине, кузницы кадров казачьего офицерства Дона.
О том, как строилось обучение в Новочеркасском казачьем юнкерском военном училище есть подробные сведения в воспоминаниях его выпускников. Находилось это прославленное по тем временам училище в Новочеркасске на Платовском проспекте. А загородный лагерь, стрельбища и полигоны, где юнкера ходили в учебные кавалерийские атаки - в казачьих лагерях у Персиановки.
Когда то по Платовскому проспекту Новочеркасска пробегали молоденькие юнкера в увольнительную. Отсюда их строй вытягивался на войсковые праздники на парад. После парада лучшие юнкера по списку приглашались на войсковую хлеб-соль, а кто не был приглашен на это торжественное и в достаточной степени помпезное мероприятие, всё равно без угощения не оставались. Юнкеров казачьих в Новочеркасске любили и гордились ими.
В семидесятые годы двадцатого века была такая песня, исполняемая, как правило, под гитару, со словами: «Господа юнкера, кем вы были вчера, а сегодня вы офицеры». Хотя так было не всегда, ведь не все юнкера выпускались в Донские казачьи полки и отдельные казачьи сотни в офицерском звании, а только те, кто закончили училище по первому и второму разряду. Остальные получали офицерский чин только через год службы в полку. Однако, в начале двадцатого века все юнкера стали выпускаться из училища с присвоением офицерского чина.
За время существования Новочеркасского казачьего юнкерского училища его закончили около ста гундоровцев. Фамилии девятерых из них навечно остались бы на мраморной доске училища среди тех, кто закончил училище по первому разряду. Также, в этом училище была традиция, которой сейчас нет в современных военно-учебных заведениях. Кроме белой мраморной доски существовала и чёрная мраморная доска, на которую заносили фамилии тех выпускников, которые пали смертью храбрых на полях боёв уже после выпуска из училища.
Вот как выглядела характеристика на одного из офицеров донского казачьего полка, выпускника Новочеркасского казачьего юнкерского училища:
«Здоровья крепкого. Тяготы походной жизни переносит хорошо. Верхом ездить любит и умеет. Умственные способности хорошие. Представляет достаточный интерес к военному делу и военной литературе. Отличный семьянин. К спиртным напиткам и азартным играм не склонен. Бережлив. В личных делах аккуратен. Характера необщительного и довольно угрюм. Больше склонен к бумажному занятию, чем к практическому ведению хозяйства, через что иногда страдает дело».
Когда знакомишься с биографиями казаков, ставших известными личностями в годы Первой Мировой и Гражданской войн, невольно обращаешь внимание на то, что они действительно были великими тружениками в подготовке войск, в своей личной учебе и в постоянном совершенствовании командирских навыков. Прежде чем сделать карьеру, казак из затерявшейся на просторах Донского края станицы Гундоровская, должен был в числе лучших окончить Новочеркасское казачье юнкерское училище (хотя, конечно, были и другие пути), а затем, отслужить положенный срок в полку, то есть, пройти ценз командования сотней. И, конечно, стать лучшим офицером, достойным, по мнению командования, для продвижения по службе. Только так можно было получить, а вернее завоевать, право поступления в Академию Генерального штаба. В архивах сохранились имена гундоровцев, закончивших это высшее военно-учебное заведение и гордо носивших весомую приставку к своему офицерскому чину - полковник или подполковник Генерального штаба.
Это Шляхтин Эраст Эрастович, закончивший Академию Генерального штаба в 1913 году и служивший в 6-й Донской казачьей батарее, а затем начальником штаба 3 Кубанской казачьей дивизии.
Рытиков Григорий Степанович, который Академию Генерального штаба закончил в военном 1915 году. В Первой Мировой он воевал в чине подполковника Генерального штаба и был штаб-офицером для поручений 45-го армейского корпуса.
Шляхтин Николай Яковлевич, который не успел закончить Академию Генерального штаба из за событий октября 1917 года. Но, как вспоминали о нём современники, это был действительно ярчайший пример казачьей военной косточки. После окончания Донского кадетского корпуса был принят в сотню юнкеров Николаевского кавалерийского училища, которое окончил вахмистром в 1913 году. Вышел на службу в 10 Донской казачий полк. Как истинно боевой офицер проявил себя в Первой мировой войне и был многократно награждён.
В основе карьерных успехов офицера казака, даже при самых его блестящих военных знаниях, всё таки лежала личная боевая подготовка.
Представление о такой деятельности лучше всего дают программы боевой подготовки за 1913 -1914 годы.
Офицер должен был отлично стрелять из винтовки на 200 и 300 шагов и из револьвера на 25 шагов. Всё, что должен был делать казак на занятиях, то же самое образцово обязан был выполнять и офицер. Ежемесячно в полках проводились состязания в скачке, в рубке, по владению пиками и в преодолении препятствий.
При упражнении на владение казачьей пикой нужно было за минимальное время с этим четырехметровым, отнюдь не спортивным снарядом, проскакать двести метров, и, при этом, совершить уколы направо и налево больших и малых шаров, попасть в кольца, поразить подушки и чучела.
Пика после таких виртуозных упражнений победно поднималась вверх. Норма времени объявлялась накануне, исходя из условий тренировок и погодных условий. Но всё равно на то, чтобы поразить все цели пикой давались считанные секунды.
Владение казачьей шашкой проверялось в рубке. Рубка тоже имела свою программу. И весьма сложную. Например, нужно было на полном скаку срубить лозу, уколоть несколько шариков, перерубить жгут, раскромсать глиняное чучело, разрубить подвешенный картофель и проделать серию рубяще-колющих ударов, в зависимости от фантазии тех, кто организовывал эти соревнования. Ловкачи в конце упражнения подбрасывали вверх кусок материи и разрубали его над своей головой.
Представление о происходившем на учебном кавалерийском поле можно было почерпнуть из такого стихотворного описания:
«Блеснула шашка с силою великой,
И глина срублена, и взят тройной барьер…
Стреляет на скаку, винтовка за плечами,
Соломенный с земли подброшен шашкой жгут…
Всё промелькнуло пред глазами,
На протяженьи одной из двух минут».
За победу в этих состязаниях устанавливались призы. Казаки в качестве первого приза получали часы карманные, вторым призом была гимнастическая рубаха с погонами и ставшему третьим полагалась новенькая фуражка.
Офицеры, в основном, получали денежные призы. В рубке для офицеров первый приз составлял 75 рублей, второй - 50 рублей и третий приз - 25 рублей.
Дивизионные скаковые общества для обеспечения призового фонда организовывали сбор среди офицеров денег по подписке, по пять рублей с каждого.
Эти же скаковые общества проводили состязания на лучшую строевую офицерскую лошадь. И приз был весьма внушительным - победителю конкурса полагалось 100 рублей. Это как раз чуть меньше суммы жалованья командира взвода, только что прибывшего из военного училища. В летнем и зимнем скаковых сезонах в казачьих дивизиях проводились скачки, где разыгрывались различные призы. Самый сложным считался двухверстный офицерский стипль-чез, на котором разыгрывался приз «Охотничий».
Среди препятствий, которые приходилось преодолевать офицеру казаку на своей лошади, были: вал с канавой, жердяной забор, параллельные брусья, стог, кирпичная стена, наклонные жерди, двойной забор, и, в заключение, наклонившаяся изгородь. Короче говоря, всё то, что с риском для жизни делает в наше время профессиональный жокей на ипподромах, было под силу каждому офицеру Донского казачьего полка первой очереди. Помимо показа навыков казаков в гладких скачках и в скачках по кругу, в преодолении различных препятствий, в рубке и во владении пикой был ещё полевой пробег на расстояние 50 верст и форсирование водной преграды в составе сотни с ходу. Красивейшим зрелищем была джигитовка самых подготовленных казаков. В Десятом донском казачьем полку, где в основном служили гундоровские казаки, традиционно отличалась группа джигитов, под руководством уже упоминавшегося на этих страницах хорунжего Шляхтина Николая Яковлевича. В середине двадцатых годов прошлого века, Николай Шляхтин, оказавшись в эмиграции в Бельгии стал зарабатывать на жизнь, выступая с группой донских джигитов в цирках, кочующих по Европе. Неожиданная польза получилась от боевой подготовки во время предыдущей военной службы. Такой вот была казачья военная косточка!